Пока регент, принц и министры с интересом изучали ассортимент товаров в магазине, Александр Андреевич Петров вполголоса сказал Хрущёву:

   – Понемногу приучаем местных к советским товарам, а заодно и к русскому языку. Заодно проводим эксперимент, – он повернулся к жене. – Зейна, расскажи Никите Сергеевичу про здешнюю торговлю. Она у меня в магазине работает, – пояснил он.

   Жена Петрова начала объяснять. Говорила она на своём наречии, Александр Андреевич переводил, поправляя ошибки и просторечные обороты:

   – Денег у людей нет! – с ходу заявила Зейна. – Несут фрукты, сыр, творог из козьего молока, вино, самогон абрикосовый, сдают в магазин. Мы записываем, кто сколько сдал, в обмен даём русские товары – обувь, особенно резиновую, красивую одежду, лопаты, мотыги из хорошей стали, инструменты.

   – Да, да, мы ещё виноград выращиваем, делаем хорошее вино, – вставил Али-ага. – Где вы ещё в мусульманской стране сможете найти вино, да ещё такое, как у нас?

   – Денежное обращение тут появилось недавно, – пояснил Петров. – Люди к нему ещё не привыкли, заработать на стороне им негде. Зейна со сменщицей принимает у них продукты местного производства. Продукты сдают по заранее согласованным на собрании общины ценам. Таким образом, на каждую семью заведён отдельный счёт. Поначалу продукты отпускали в пределах суммы на счёте. Потом начали давать в кредит.

   – В первые два дня вынесли весь магазин, – рассказала Зейна. – Скоро поняли, что товары есть всегда, но потом всё равно придётся расплачиваться фруктами. Много принесли обратно, стали брать только то, что очень нужно.

   Зимой стало плохо, многие голодали. Тогда мы начали давать часть товаров даром, даже без записи. Люди у нас честные, сами дома отмечали, кто сколько взял, меня просили записать. Пришлось писать учиться, – Зейна смущённо засмеялась.

   – Несколько человек возили русские товары и продукты в Аюн и в Читрал, перепродавали на базаре, – добавил Петров. – Люди про это узнали, теперь их в магазин не пускают. Сейчас здесь, по сути, идёт процесс внедрения коммунизма. Люди работают как работали, берут в магазине столько товаров, сколько им необходимо, и сдают столько своих продуктов, сколько могут сдать без ущерба для семьи, но при этом стараются честно соблюдать баланс. Зейна ведёт учёт, – он показал на вывешенный возле магазина большой щит, испещрённый условными пометками. Каждый видит, какая семья сколько сдала и сколько взяла. Тех, кто берёт больше, чем сдаёт, сами же жители не пускают в магазин. Такой порядок приняли на общем собрании.

   – Вот это – ключевой момент при внедрении коммунистических отношений – открытый учёт и доверие, – одобрил Хрущёв. – А мне говорили, что у вас нет письменности? Так как же люди понимают, кто сколько взял?

   – Так это букв много, – весело рассмеялась Зейна. – А цифр всего десять! Читать-писать учатся дети, а считать уже и многие взрослые научились! – она показала на щит: – У каждой семьи есть номер счёта. Тут, – она ткнула пальцем вторую графу: – На сколько рублей сдали товара. Тут, – она показала на третью графу: – На сколько рублей товара взяли. Если нужно – можно взять больше, отдать потом. Но помногу не берут, привыкли, что товары привозят каждую неделю, они всегда есть.

   – Русские друзья привозят нам яблоки! – несколько невпопад, радостно заявил Али-ага. – Я женился три раза, и каждой из жён дарил по яблоку, а сейчас яблоки есть всегда. Это же чудо!

   – Яблоки здесь не растут, поэтому очень ценятся, – пояснил Петров. – Раньше за яблоко местные жители отдавали целого козла.

   (Не сказка, источник http://repin.info/zateryannye-plemena/kalashi-potomki-drevnih-grekov)

   Зейна бесцеремонно потеребила мужа за рукав:

   – Про сепаратор расскажи!

   – Да, молока козьего тут прилично выходит, особенно после того, как завезли местным хлореллу и начали добавлять в привычный козий корм, – рассказал Петров. – Чтобы молоко не пропадало, привезли местным несколько сепараторов, обучили здешних рабочих. Вон, видите, строение? Это – молочный цех. Местные сдают туда молоко, там оно перерабатывается в сыр, творог, кисломолочные продукты. Часть расходится здесь же, остальное отправляем в Союз. Производительность труда по ходу внедрения новых технологий заметно растёт, продуктов становится всё больше. Часть их возят на продажу в Читрал, но там на них нельзя выменять такие товары, как привозят из Союза, поэтому большая часть продукции всех трёх долин сейчас идёт на экспорт в СССР.

   – Всех трёх долин? – удивился Хрущёв. – И что, в каждой долине по магазину?

   – В каждом селении, – ответила Зейна.

   Никита Сергеевич понял, что она уже немного понимает по-русски, хотя ещё не говорит.

   – Сейчас каждую неделю дирижабли привозят по контейнеру-магазину, а обратно увозят тот же контейнер-магазин со сданными продуктами, отчётностью и заказами местных жителей, – пояснил Петров. – На каждую деревню заведено два контейнера, они еженедельно меняются.

   – Молодцы, хорошо придумали, – одобрил Никита Сергеевич.

   Идея «летающего магазина» ему понравилась.

   После магазина гостям показали школу, в которой местные дети обучались по разработанным в СССР программам, а также молочный цех, и контейнерный армейский госпиталь, используемый как медицинский стационар.

   Регент, принц и читральские министры ходили следом за Первым секретарём, как привязанные, не переставая удивляться увиденному:

   – Ещё год-два назад калаши жили почти что как дикари, пасли коз, обрабатывали землю мотыгами, – рассказал регент. – Никто из них не имел ни малейшего понятия о грамоте. Сейчас это совершенно другие люди, они даже ведут себя по-другому, цивилизованнее, что ли... Они по-прежнему пасут коз, но теперь я вижу у них вполне современное производство...

   – Это вы ещё не всё видели, – улыбнулся Александр Андреевич. – Где Рустам-бек?

   – Здесь я! – молодой парень в обычной для местных серой одежде, по виду – таджик, протолкался через толпу.

   – Это – главный инженер здешнего сельхозкооператива, Рустам, он – молодой специалист из Душанбе, – пояснил Петров.

   – У вас тут уже сельхозкооператив? – изумился Хрущёв.

   – Да, но местным это не выговорить, они чаще называют его просто «колхоз», – улыбнулся Рустам.

   – Колхоз! Колхоз! – на разные голоса подтвердили из толпы местных жителей.

   – Так если есть колхоз, или кооператив, значит, есть и председатель? – спросил Никита Сергеевич.

   – Не председатель, правление, – поправил Петров. – Кооперативом управляет совет старейшин. Повседневными делами кооператива занимаются Али-ага и Рустам.

   – Это не колхоз, в советском понятии, – объяснил Рустам. – Скорее, как это... товарищество по совместной обработке земли. То есть, земельные наделы, сады, скот – остались в собственности каждой семьи. Но обрабатывают эту землю совместно, бригадами, применяя доступную по цене технику. За счёт этого производительность труда здорово выросла.

   Отец Зейны согласно кивнул головой:

   – А ещё у нас есть Книга, – он произнёс это с таким благоговением, что Первый секретарь подумал, что речь идёт о Библии или Коране, и удивился – религия калашей была самобытной, не имевшей отношения к авраамическим.

   – Книга? – переспросил Никита Сергеевич. – Священное писание?

   – Вроде того, – засмеялся Рустам, вытаскивая из-за пазухи хорошо знакомую Хрущёву, уже изрядно потёртую райкомовскую методичку «Безнарядно-звеньевая система Худенко и её применение в сельском хозяйстве» (АИ)

   – Книга!! – благоговейно повторил Али-ага, указывая на методичку в руках инженера.

   – У нас тут получилась обратная проблема, – объяснил Рустам. – Калашей совсем мало осталось, поэтому задача стояла – обеспечить высокую производительность труда минимальными силами, да ещё и при дефиците техники. Конечно, до производительности настоящих, советских худенковских совхозов нам далеко, но показатели индивидуальных хозяйств мы уже перекрываем в разы.