Овсей Фрейдзон

ФРОСЯ

Часть 4

Глава 1

Длинная вереница машин затормозила, реагируя на красный свет светофора.

Фрося мягко нажала на тормоз и её любимый жигулёнок послушный воле хозяйки, остановился, как вкопанный, чуть отфыркиваясь разгорячённым мотором.

Женщина в боковом зеркале увидела, как быстро за её машиной одна за другой останавливаются автомобили, как грузовые, так и легковые.

Всё больше и больше в Москве становится счастливых обладателей подобного средства передвижения.

Хотя надо честно признаться, что автомобиль для большинства советского народа это всё же роскошь, минимум пять с половиной тысяч надо отдать за этих четыре колеса с крышей и ещё надо несколько лет в очереди выстоять, чтобы стать обладателем личного транспорта.

Фрося хмыкнула, для её Марка такие проблемы не существуют, где не помогают связи, помогают деньги, а главное, он знает, кому их дать и сколько.

Именно её копеечка, так она любовно называла свою машину, помогла справиться с той засасывающей, как болото, хандрой, которая навалилась на неё после отъезда Анютки в Израиль.

Не смотря на надвигающуюся осень и зиму, Марик настоял, чтобы она пошла на курсы вождения, и уже к апрелю новоиспеченный водитель сел за руль своего автомобиля.

Правда, Марк также настаивал, чтобы Фрося прибомбила себе сразу Волгу-24 — мощно, надёжно и престижно, но тут женщина оказалась неуклонна в своём выборе и стала обладательницей первой модели Жигуля бежевого цвета.

Вот уже три года, как она самостоятельно водит машину, получая от этого истинное удовольствие и бесспорные удобства.

Помнится, когда они не успели ещё толком познакомиться и только начали встречаться, связав свои интимные отношения и деловое партнёрство, Марк заикнулся на тему личного транспорта, в первую очередь для экономии его времени, Фрося даже слушать не хотела об этом, а теперь и помыслить не может жизни без своей красавицы.

Сзади раздались гудки нетерпеливых водителей и Фрося с небольшим запозданием сорвалась с места, свернула с проспекта на боковую улицу и вскоре затормозила возле своего дома.

Захлопнув дверцу автомобиля, вскинула сумочку на плечо и стремительной походкой зашла в подъезд: интересно, Сёмка дома или как всегда где-то болтается?!

Ох, тяжело становится с ним, как не крутись, а её малыш уже оканчивает школу и от этого проблем меньше не становится.

Вокруг него вечно крутятся длинноволосые и бородатые пижоны, а голоногие девчонки проходу не дают, буквально телефон обрывают.

Открыв ключом дверь, войдя, она в тысячный раз натолкнулась грудью и лицом на висящую в прихожей боксёрскую грушу:

— Фу, чёрт, никогда, наверное, не привыкну к этому противному мешку с опилками.

А всё мама Клара:

— Доррогуша, мальчик обязан за себя постоять, лучше пусть он квасит дрругим моррды, чем это сделают ему.

Вот, он и квасит, скоро у него первенство Москвы среди юношей, в Монреаль на олимпиаду мечтает попасть.

Фрося повесила сумочку на крючок в прихожей и хотела уже пройти в свою спальню, чтобы переодеться, но вдруг услышала какую-то возню в комнате у сына: вот, это да, почему это сыночек в полдень дома и это за два месяца до выпускных экзаменов…

Эге, похоже, он там не один, опять с девчонкой развлекается, вон, как та повизгивает и хихикает.

Чтобы дать знать молодым людям о себе, Фрося громко хлопнула дверью, зайдя в свою спальню и стала переодеваться, поймав в зеркале свой яростный взгляд: вот, гадёныш, не хватало ещё, чтоб какая-то из этих девиц в подоле принесла, что они в нём находят, сморчок — от горшка два вершка, а отбоя нет, наверное, такой же ласковый и внимательный, как его папашка.

Фрося глубоко вздохнула.

Восемнадцать лет прошло, а она забыть не может отца её мальчишки, вот это был ураган, душа и тело, подхваченные её незабываемым Сёмкой понеслись без оглядки, не ища опоры, подняли высоко в небо и резко со всего маху долбанули об землю, хорошо ещё, что вдребезги не разбилась.

Она услышала, как мимо её комнаты, стараясь быть воздушными, пробежали две пары ног и вскоре тихонько щёлкнул замок входной двери.

Фрося вышла из своей спальни и сразу же натолкнулась на сына, возвращавшегося из прихожей:

— Мам, а чего ты сегодня так рано, я тебя ещё не ожидал?

— Это я поняла, иначе, наверное, раньше бы выставил из квартиры свою подружку.

Сёмка, ты с ума сошёл, через два месяца экзамены, а у тебя в голове только девки, магнитофон и бокс.

— Ну, мам, ты тут не права, бокс на первом месте.

— Ладно, не паясничай, мордобоем всю жизнь заниматься не будешь, надо и о будущем подумать, даже по блату и то, надо иметь хороший аттестат, чтобы поступить.

— Мамуль, ну, что ты так волнуешься, институт физкультуры мне гарантирован, я ведь уже КМС, а вот стану чемпионом столицы и мастера получу.

— Хвастун несчастный, смотри, чтоб тебе ещё морду не набили.

А может быть, лучше бы и набили, тогда бы за ум взялся, дурачок, у тебя же открытая голова, бабушка тебя в бокс отдала не для того, чтобы ты всю жизнь ходил с отбитыми мозгами, а чтобы мог за себя, когда надо постоять.

— Мамулька, ну, что ты так разошлась, стану чемпионом Москвы и без всякого твоего блата и денег поступлю в МВТУ, меня уже их декан к себе вызывал, мне и Андрей советовал именно этот вуз, он постоянно напоминает о нашем происхождении и моей фамилии.

— Ах, сынок, когда поступал в институт Андрей, совсем другие времена были.

— Ой, мамочка, какая ты наивная, я что, вражеские голоса не слушаю.

— А это тебе зачем?

— А вот, хотя бы для того, чтобы узнать, что нашего родственничка, а чтоб тебе более понятно было, Михаила Шульмана, скоро обменяют на какого-то Чилийского коммуниста, и он покатит к нашей Анютке, которая ждёт его, не дождётся…

Глава 2

Фрося лежала в ванне, окружённая пышной подушкой пены, вдыхала аромат хвойного экстракта и обдумывала новость, только что сообщённую Сёмкой.

Она знала, какую бурную инициативу развила её дочь для освобождения из лагеря своего ненаглядного Миши, при активной помощи Ривы и её мужа Майкла.

Ничего не скажешь, молодцы, добились своего, вместо положенного ему пятнарика, меньше, чем через четыре года попадёт в объятия к своей жёнушке и деткам.

Хоть бы уже там больше не карулесил и Анютка могла бы спокойно заниматься своей любимой медициной.

Нелегко ей было первые два года в Израиле, мысли забиты волнениями за мужа, а надо учить язык, вспоминать забытое, навёрстывать упущенное.

Кто его знает, как бы всё сложилось, но имея такую поддержку в лице Ривы и её мужа, Анютка добилась всего того, о чём так мечтала Фрося, но к сожаленью только вдали от неё.

Боже мой, сколько ей пришлось пережить волнений за судьбу дочери, когда в 73 году прокатился слух о войне Судного дня.

Советские газеты просто захлёбывались от восторга, описывая первые дни войны и перечисляя большие потери, которые несла армия Израиля, как сжимается кольцо войск арабской коалиции вокруг мирных городов и посёлков этой маленькой страны, она чуть с ума не сошла от этих новостей.

Прошло несколько дней и всё встало на свои места, опять неслось из телевизора и газет — агрессоры, оккупанты, несчастные арабы, жестокие евреи…

Даже Марк, который всегда старается держаться подальше от политики и тот, злорадничал с Фросей под одеялом, восхищаясь действиями армии Израиля, окружившей в Синайской пустыне двести тысяч Египетских войск.

Хорошо ещё, что Фрося не знала, что во время этой компании её Анютка добровольно отправилась на передовую и прямо в гуще военных действий спасала раненных солдат, оперируя прямо в полевом госпитале.

Вот, после этой войны и определилась судьба Ани на профессиональной ниве, она стала военным врачом и даже носит какое-то офицерское звание.