А если бы даже дождалась, я далеко не уверен, что в нормальных жизненных условиях, вы нашли бы общий язык.
Что вам мешает сейчас зажить дружной семьёй?!
А раз ты осталась, приняла его под свою крышу, значит на что-то надеешься…
Нет, тебе советники не нужны, ты всегда слушала только своё сердце, слушай и дальше…
Я буду последним дураком, если попытаюсь тебя соблазнить, хотя мысли эти у меня зародились сразу, как только тебя увидел, в тот же миг, как взглянул в твои глаза почему-то подумал, вот она, та, которую я искал всю жизнь. И, ещё большим буду идиотом, если начну давать тебе советы, но знай, на Сёмку, ты можешь всегда положиться, как на самого верного друга, а придёшь в объятия, сделаешь самым счастливым человеком на земле.
Глава 72
Разбрызгивая лужи, разрывая темноту фарами, ЗИС подъехал к дому Аглаи. Шустрый Семён помог Фросе занести сумки во двор, махнул на прощание рукой и скрылся в темноте ночи. Женщина ещё какое-то время прислушивалась к утихающему вдали рёву машины и к стуку своего сердца. Неизвестно сколько бы она так стояла, но на шум из дому и времянки вышли обитатели, чтобы приветствовать Фросю, и помочь ей донести тяжёлые сумки. Аглая не стала докучать подруге вопросами, оставив это на завтра и Фрося очутилась в уютном своём домике в компании мужа и сына. Андрейка радовался обновкам, примеряя их, беспрестанно рассказывал маме о школе, об учителях и о том, как они с папой интересно проводят время за занятиями по истории, географии и языкам. Алесь же не в пример сыну помалкивал, кидая на жену подозрительные взгляды. Отправив сына спать, Фрося с Алесем уселись почаёвничать. Выслушав короткий рассказ жены о поездке, мужчина неожиданно, ехидно заметил:
— А, что этот блатняк не приставал к тебе, что-то слабо верится, он же не пропускает ни одной юбки в округе. Все знают, что он сердцеед отпетый, к каждой находит ключик, к кому словечком подкатит, к кому подарочком, проныра и прохвост, в двух словах…
Фрося оторвала взгляд от чашки с чаем и взглянула в лицо мужа. Бледное невыразительное лицо с обострившимися чертами, высокие залысины пересечённые мелкими шрамиками от заживших ран после побоев, потухшие глаза без признаков былого обожания к ней, плечи не просто сутулые, а какие-то поникшие, как будто ожидающие неожиданного удара сзади. Невольно она стала сравнивать его с Семёном, а ведь тот и другой прошли немало кругов ада, на долю одного и другого выпало немало жизненных несправедливостей, оба уцелели в этом страшном сражении за существование на земле.
Один добровольно ушёл на фронт, чтобы вырваться из лагеря, а другой нашёл там тёплое местечко и спокойненько ждал окончания срока, смирившись с несправедливостью.
И вдруг она спросила:
— Алесик, а ты подавал ходатайство о разбирательстве в твоём деле, ведь я слышала, что в последнее время многих амнистируют и даже реабилитируют, всё же ещё остались в живых те люди, с кем ты был связан в подполье. Кстати, я подала такую бумагу перед отъездом сюда, но я так мало знала и мало кого отыскала…
— Фрося, я же тебе рассказывал, что последние годы в лагере жил достаточно вольготно по меркам зоны, не голодал, был приближен к начальству, общался с немецкими пленными, многие из которых были очень даже интересными людьми и что, мне надо было обратить на себя внимание, чтобы опять затаскали по следователям, вновь дрожать и ждать побоев… спасибо, натерпелся сполна…
В воздухе повисла гнетущая тишина, некогда любящие и понимающие друг друга люди, явно не находили общего языка. Фрося несколько минут обдумывала сказанное Алесем и вдруг выпалила:
— А знаешь, я сейчас не очень уверенна, что ты после освобождения, вернулся бы к нам в Поставы и мой приезд к тебе не выглядит сейчас разумным решением, но всё же есть и положительные моменты, я не живу больше в розовых очках, и вернула сыну отца, которого он похоже боготворит. И ещё, я не думаю, что у тебя есть основания на претензии к моему моральному облику, а у меня есть… и прекрати эти выпивки, от тебя каждый день пахнет спиртным.
И с этими словами резко поднялась и отправилась в спальню.
Глава 73
Разочарование Фроси мужем с каждым днём всё возрастало… В субботний вечер Алесь вдруг собрал свёрток с закусками, прихватил бутылку водки и заявил, что они с учителями и другими интеллигентами посёлка традиционно каждую неделю в эти вечера встречаются за партией преферанса, где немножко расслабляются водочкой, интересными разговорами, что он и так пропустил один такой вечер в связи с её приездом. Фрося вдруг вскинулась:
— А почему ты не спросишь, как я к этому отношусь или тебе всё равно?…
Я поехала в город, чтобы обеспечить нас зимней одеждой и обувью, и то, ты мне разнос устроил…
— Фросенька, ну, это уже устоявшаяся традиция, для меня это отдушина…
— А, что нам мешает пойти туда вместе, неужто опозорю или прийдусь не ко двору?
На последнюю реплику Фроси, Алесь никак не отреагировал, а молчком вышел из дома. На плохое настроение Фроси оказывало влияние и вынужденное безделье.
Это ей, привыкшей с утра до вечера хлопотать по хозяйству, решать кучу домашних вопросов — готовить, убирать, стирать, торговать на базаре?!
Понятное дело, с тремя детьми и больным пожилым человеком не заскучаешь. И, вдруг для неё наступила пора, когда время девать просто было некуда. Приготовить обед, устроить лёгкую постирушку и прибраться, для этого много времени не требуется. И хоть деньги ещё оставались, но она понимала, что они не бесконечны, доводить ситуацию до критической — это не по её характеру. В начале октября пришли письма от старших детей, это несколько разбавило серые и печальные будни. Стас коротко поведал, что учёба у него ладится, что дважды уже на выходной приезжала Аня и надоела ему с поучениями и с её помешательством на уроках. Тётя Оля сильно не надоедает, но супы ему варит регулярно и заставляет переодеваться.
Коровка чувствует себя хорошо, свинка тоже. Дальше шли вопросы в основном к Андрейке и привет папе. Письмо Ани было намного длинней и разнообразней. Она с энтузиазмом описывала занятия в школе, где ей приходится в быстром порядке осваивать литовский язык, но с этим она не задержится, у неё уже есть подружки, которые ей в этом помогают. С тётей Басей у неё полное взаимопонимание, та дождаться не может, когда она вернётся со школы, вздыхает, когда уходит прогуляться с подругами или идёт в синагогу к раввину Рувену, который передаёт ей огромный привет, тётя Бася и Ицек тоже кланяются ей. За Стасика пусть она не волнуется, он присмотрен, тётя Оля с него глаз не спускает. И она хоть через неделю, но будет его навещать и проверять положение дел в техникуме… Опять следовало в письме дочери много вопросов про Андрейку и она очень просит его самого писать ей письма. С жаром пишет, как скучает, как она её любит и гордится, ведь её героическая мама, как жена декабриста поехала за мужем в Сибирь. В конце письма передаёт привет папе и надеется на скорую встречу. По прочтении писем, настроение у Фроси значительно не улучшилось, что она могла детям сообщить об их чудесной встрече…
Через несколько дней в магазине Аглаи Фрося увидела знакомого уже милиционера и на всякий случай спросила его о работе.
Тот, не долго думая, предложил ей убирать в их отделении милиции, на что Фрося сразу же согласилась. Алесь же выразил своё недовольство:
— Фрося, мы же живём в маленьком посёлке, все друг у друга на виду, а тут, жена учителя и уборщица…
— Ах, простите, институтов не кончали, вы, пан учитель, разве об этом раньше не знали?! Ты, может быть считаешь, что на твою учительскую зарплату мы славно проживём?
— А почему и нет, что нам больше всех надо?
— Дорогой муженёк, я тебе, на всякий случай, напомню, что у меня кроме тебя, есть трое детей. Я не хочу тебя упрекать, но пока ты живёшь на моём иждивении, а деньги у меня не бесконечные…