— Познакомишь потом?

— Извини, занято.

Я носил эту фотографию в нагрудном кармане все время. Когда становилось тяжело, доставал ее и смотрел. Для меня здесь не было никакой эротики. На фото была Эля, такая, какой я ее запомнил: с взъерошенными рыжими волосами, глазами, метающими молнии и озорным выражением лица. Ничего не боявшаяся, не знающая стыда. Я смотрел на нее и улыбался: девочка-вспышка, иначе и не скажешь.

Второй год омрачился печальным известием. Элеонора написала мне письмо, исполненное поистине шекспировского трагизма. Она случайно встретила Машу с дочерью и «каким-то хреном в очках! Очки надел, будто знал, что я ему шары выколупаю!» Выяснилось, что Маша выходит замуж. Как я понял, Элеонора не стала вдаваться в долгие разговоры, а устроила скандал и убежала, возможно, закатив собеседникам пару оплеух на прощание.

Я не спал целую ночь, получив это известие. Смотрел в потолок и шептал: «Что еще ты со мной сделаешь?» Бог молчал. Лишь под утро, ненадолго забывшись, я получил ответ.

— Иногда, — сказал Брик, вылезая из под стола, — сломанное можно починить.

Он показал мне найденную гайку и подул на нее, очищая от пыли.

— Конечно, глупо надеяться, что оторвавшаяся гайка сама намотается на нить. Поэтому вмешиваются другие силы. Бог, судьба, провидение — зови как хочешь.

Он привязал гайку на прежнее место, поднял карандаш и стал крутить его. Гайка завертелась.

— Все вернется к началу? — спросил я.

— А ты помнишь, что было в начале? — усмехнулся Брик. — Мне кажется, ты забыл.

— Рота, подъем!!!

Я открыл глаза.

Я вернулся в Красноярск зимой. Нашел то место, где меня забрали, и долго стоял там, думая и вспоминая. Это место стало еще одной поворотной точкой в моей жизни. Я пошел дорогой, которую помнил так хорошо, что мог бы одолеть ее с закрытыми глазами. Почти четыре месяца я ходил по ней каждое утро.

В сервисе меня встретили с распростертыми объятиями. За два года многое изменилось, часть людей ушла, а работы меньше не стало. Я успел только скинуть вещмешок, а в следующую секунду меня уже тащили к полуразобранному «Ниссану».

Безразличный к комфорту, я жил прямо там, в боксе. Это не только давало мне крышу над головой, но и приносило дополнительный доход, ведь я выполнял функции сторожа и кочегара. Один день походил на другой, как две капли воды. Я много работал, хорошо зарабатывал и почти ничего не тратил.

— Копишь на что-то? — поинтересовался однажды Вася.

— Да, наверное. На мечту.

— Думаешь, можно купить мечту?

— Нет. Но мечту нужно убедить, что ты ее достоин.

— Какая-то неправильная мечта.

— Это мечта. Ей многое прощается.

Так прошло еще четыре года моей жизни. Долго? Возможно. Но не было времени считать дни. Я всегда был занят, всегда чем-то озадачен. В какой-то мере я отдыхал все это время. Наверное, даже был по-своему счастлив. Пока однажды летом неожиданная встреча не заставила меня отправиться в путь.

Я занимался с автомобилем в дальнем конце бокса, когда услышал знакомый голос, громко и не без мата расписывающий неполадки автомобиля. Заинтересовавшись, я подошел к высокому худощавому парню в кожаной куртке. Он повернулся ко мне, и я чуть не упал.

— Антон?!

— Дима? Ты?

Это был Антон Дрокин, тот самый пухленький ботаник, которого почти никто никогда не замечал. Мы разговорились, вышли на улицу, пока ребята осматривали его «Тойоту».

— А ты изменился, — сказал я.

— Да ты и сам… — он смерил меня взглядом. — Если б не лицо — не узнал бы! Прям вообще мужиком стал!

Я засмеялся. Да, наверное, он был прав. После армии я стал шире в плечах и набрал мышечной массы.

— Как там наши? — спросил я.

— Кстати! — Антон щелкнул пальцами. — Хорошо, что напомнил. Через месяц встреча выпускников. Приедешь?

Я растерялся и промямлил что-то невразумительное.

— Ну чего ты? Давай! Пятнадцатого июля, уже назначено. Настя все организовывает.

— Елизарова?

— Ну а какая еще? Она. Очень хочет всех увидеть. И про тебя, кстати, спрашивала у всех — никто не знает, где ты и как. Пропал тогда так неожиданно…

— Приеду, — кивнул я.

В тот же день я договорился об отпуске. Антона будто послала сама судьба, увидев, что я опять сошел с верного пути и засел в теплом уютном мирке.

Когда я пересчитал деньги, скопленные за четыре года работы, то испытал шок. Сумма выходила, конечно, не астрономическая, но намного превышающая мои представления о собственном материальном положении. Я смотрел на эти деньги и не знал, как с ними поступить. В голову лезли только всякие глупости.

— Чахнешь? — спросил Вася, увидев меня, сидящим перед столиком с пачками наличности.

— Ага, — признал я.

— Блин, всегда завидовал людям, которые умеют копить! Чего делать думаешь? Машину купишь?

— Машину? — встрепенулся я. — Какую машину?

Вася рассмеялся:

— Блин, да какую хочешь! Что ты тут, мало колымаг разобрал? Отличишь, поди, нормальный автомобиль от ведра с болтами. Возьми какую-нибудь «Тойоту» хорошую, или «Мицубиши».

— Поможешь?

Я просто оказался в вакууме. Несколько лет, проведенных безвылазно в сумасшедшем замкнутом мире автосервиса, лишили меня представлений о реальности. Как купить машину? Что для этого нужно? Куда идти, с кем говорить? Вася согласился помочь, и через неделю мотаний по авторынкам и звонков по объявлениям я стал счастливым владельцем пятилетней черной «Тойоты Камри».

— Машина — зверь! — прокомментировал покупку Вася. — Запчасти, правда, в копейку влетят, но зато мощная, надежная и удобная. На трассу выберешься — оценишь!

Я оценил ее спустя месяц, покрыв расстояние в двести километров до моего родного городка почти за час.

Глава 20

Per Aspera ad Astra

Мать встретила меня со слезами. Сначала она не могла определиться, плачет ли от обиды, что я пропал так надолго, или же от радости, но, в конце концов, радость перевесила. Отец тоже был рад, хотя и обиделся, когда я не стал пить с ним пиво.

— Я-то думал, ты вырос! — упрекнул он меня.

Я только развел руками. Мне было немного грустно смотреть на своих родителей, так постаревших за эти годы.

Мы проговорили три часа. У меня уже язык распух от рассказов о своей жизни, когда, наконец, подошло время.

— Пора идти, — сказал я, допив пятую кружку чая.

— Ты вернешься? — Мама вцепилась мне в рукав.

— Вернусь, конечно!

И вот, наконец, я на встрече. Настя Елизарова забронировала целый угол в местном кафе, так что мы чувствовали себя королями. Они чувствовали. Я по-прежнему был отдельно. Сидел с краю стола, пил сок, смотрел и слушал.

Одноклассники изменились. Многих уже было не узнать. Многие уже состояли в браке, у некоторых были дети.

Пришли не все. Я не увидел Илью Кирова, Сашу Рыбина, Семена Волохина и Жанну. Поэтому я внимательно слушал разговоры и постепенно узнал, что Рыбин отсидел в колонии три года, после чего забыл все прежние знакомства и пропал из поля зрения одноклассников. Илья заразился СПИДом и покончил с собой. Семен, вроде как, уехал в Москву, но чем он там занимается, никто знал.

— А что слышно про Жанну? — подал голос я.

Все пожали плечами, и только Петя Антонов поморщился.

— Видел я ее в Красноярске.

— Она там живет?

— Ага. Вроде как. Шатается по клубам, ни фига не делает. Ну, как всегда, в общем.

Он говорил не без удовольствия. Ему нравилось чувствовать свое превосходство.

— В клубе встречались? — спросил я.

— Ну. В этом, как его… в «Гагарине».

Я кивнул. Остальное меня не интересовало. Почувствовав на себе чей-то взгляд, я обернулся и увидел Машу. Она покраснела и сделала вид, будто изучает содержимое своей тарелки.

— Ты сам-то как? — Петя вдруг панибратски толкнул меня в плечо. — Рассказывай, где живешь, чем занимаешься.