Забираясь под одеяло, я кладу голову ему на грудь. Я не делала так уже месяц, и поэтому осторожно обнимаю его рукой. Я так сильно скучала по этому. Когда всё стало плохо, я ненавидела желание быть рядом с ним. Меня возмущала моя тоска по прикосновениям того, кому, как казалось, я была не нужна, так что я отступала назад.

Поворачиваюсь к нему и наблюдаю за его дыханием. Оно всегда неглубокое и едва различимое – почти такое, как будто Кэл вообще не дышит. Он всегда спит тихо: никогда не храпит и большую часть времени его лицо спокойно. Но бывает так, что его дыхание учащается, будто у него в голове одновременно происходит миллион событий. Я стараюсь насладиться моментом и не думать о чём-то ещё, но он такой непредсказуемый и я не удивилась бы, если бы он вдруг вскочил и сказал, что возвращается в Чикаго.

Должно быть, Кэл услышал мои последние мысли. Теперь он поднялся и посмотрел на меня, возможно попытавшись понять, что у меня в голове. Я бы сказала, что он уделил мне своё внимание, но больше похоже на то, что это я – всё внимание.

– Ты слишком много думаешь, – шепчет он, массажируя мою поясницу.

Я вздыхаю:

– Как и ты.

Я кладу свою ладонь в его. Он с минуту улыбается и встаёт с кровати. Я смотрю, как он берёт сумку, с которой приехал, и исчезает в ванной. Слышу, как начинает шуметь вода, ведь здесь такие тонкие стены. Передвигаясь на другую сторону кровати, я пытаюсь лечь поудобнее. Но это бессмысленно. Я слишком встревожена. Знаю, что не смогу сейчас уснуть. Как только я просыпаюсь, для меня очень сложно заснуть ещё раз.

Поют сверчки – я уже давно их не слышала. Когда ты живёшь в высотке, то скучаешь по роскошной возможности слышать их убаюкивающую, хотя иногда и надоедливую песню.

Встаю с кровати и включаю радио, которое стоит на комоде. Мягкие звуки льются из динамиков – это единственная станция, которую слушает Рейвен. Я научилась это ценить больше, чем в свои юные годы, когда думала, что это скучно. Но теперь музыка гипнотизирует мой разум, заставляя меня забыть о стрессах, которые загружают мои мысли.

Мой взгляд скользит по будильнику, комфортно устроившемуся между трёх книг и моим старым школьным фото. Светло-зеленые цифры говорят мне, что сейчас 3:20. Мне, правда, надо поспать. Я натягиваю одеяло на рот, пытаясь скрыть вырвавшийся зевок. Я не устала. Ну, мой мозг не устал, но тело с этим несогласно.

Падаю на кровать и ложусь поперёк, упираясь лицом в матрац и поглощая остатки тепла Кэла, которые остались на кровати. Закрывая глаза, я надеюсь, что музыка подействует на меня как колыбельная, и я снова засну. Начинаю напевать песню, и она через минуту ко мне уже прилипает. Вижу, как в холле зажигается свет, и тут же исчезает. Я узнаю его запах и тут же открываю глаза. Мне нравится его одеколон, но правда в том, что ему он и не нужен, ведь его собственный запах так опьяняет.

– Я хочу есть, – говорит Кэл, находясь в шаге от кровати.

– Хочешь пойти куда-нибудь? – спрашиваю я.

Я встаю с кровати в поисках чего-нибудь, чтобы на себя накинуть, так как нам придется долго ехать, прежде чем мы найдем в это время какое-нибудь открытое кафе.

– Приготовь мне что-нибудь, – говорит он, выходя из комнаты.

– Должно быть, ты очень голоден, раз захотел мою еду, – хихикаю я.

Мы направляемся к лестнице и спускаемся на кухню. Кэл включает свет и садится за стол. Я с любопытством смотрю на него.

– Ты собираешься вот так стоять и смотреть на меня весь день? У меня типа живот урчит, – поддразнивает он меня, потирая живот, и подпирает голову рукой. Я игриво закатываю глаза.

– Прошу прощения.

Я возмущенно кладу руку на грудь и направляюсь к шкафчикам. Достаю буханку хлеба и открываю холодильник, чтобы взять упаковку ветчины.

– Не-а, – говорит он.

Я поворачиваюсь к нему с поднятыми бровями.

– Приготовь мне что-нибудь, – его глаза вызывающе улыбаются.

– Ты, правда, хочешь, чтобы я приготовила что-нибудь? – спрашиваю с недоверием.

Он скрещивает руки на груди, а на лице веселая улыбка. С тех пор, как я познакомилась с Кэлом, он никогда не просил меня что-то приготовить ему. Я говорила ему, что ужасно готовлю, когда мы встретились, и до настоящего времени он помнил об этом. Но я, как никто другой, могу подать блюдо.

– Только если пообещаешь, что съешь всё, что я приготовлю, – бросаю я вызов, скрещивая руки.

– Договорились.

Я принимаю позу мыслителя, обхватывая пальцами подбородок, и, по крайней мере, пытаюсь придумать что-нибудь съедобное. Сейчас утро и яичница – это просто. Я видела, как её готовить тысячу раз.

– Приготовься к лучшей яичнице в твоей жизни, мистер Скот, – хвастаюсь я, доставая из холодильника яйца и сыр.

– Просто пообещай мне, что это будет не последнее, что я съем, – смеется он.

Я бросаю на него теплый взгляд и готовлю рабочее место. Он заходит за стол и опирается на него, думаю, чтобы лучше меня видеть.

– Ты хочешь мастер-класс по готовке? – шучу я, пока мою руки.

– Скорее хочу убедиться, что ты не спалишь дом Рейвен, – говорит Кэл.

Я в шутку слегка толкаю его локтем в грудь.

– Итак, сначала разбиваем яйца, – начинаю объяснять я, демонстрируя процесс. Яйцо падает прямо в миску, но... чёрт.

– Не думаю, что скорлупа там тоже должна быть, – он прикрывает рот рукой, заглушая смешок.

– Она идет в комплекте, – говорю я с сарказмом. Кэл качает головой и берет вилку, пытаясь вытащить скорлупу из миски.

– Ты должен съесть всю скорлупу и тебе должно понравиться, помнишь? – говорю я, припоминая его обещание. Он вздыхает. – Теперь не думаешь, что ты такой умный, да? – я добавляю соль и перец, и собираюсь добавить сливочное масло. Кэл хватает меня за запястье.

– Ладно, я думаю, масло добавляют на сковородку, а не в яичную смесь, – смеется он.

– Ну, в мою яичницу добавляется масло, – говорю я, шлепая его. Мужчина неожиданно обнимает меня за плечи и отодвигает.

– Думаю, теперь я продолжу, – смеется он, и я надуваю губы.

– Но я думала, ты хочешь, чтобы я что-то приготовила для тебя, – хнычу я.

– Я тоже так думал, – бормочет он, и я в шутку ударяю его.

Я с завистью отхожу назад к столу и смотрю, как Кэл ходит по кухне. Должна признать, он лучше смотрится на кухне, чем я.

– С каких это пор ты стал шеф-поваром? – спрашиваю я, когда он начинает взбивать яйца с видом профессионала.

– Не нужно быть шефом пятизвездочного ресторана, чтобы приготовить яичницу, – подмигивает он.

Теперь я, правда, жалею, что я не оттачивала свои кулинарные навыки, пока Кэла не было дома. Прошло совсем немного времени, а яичница уже готова, так что он ставит передо мной тарелку с самой аппетитной яичницей в моей жизни. Он полностью наполняет ложку и подносит её к моему рту. «Боже, так вкусно».

– Ладно, ты выиграл. Я поработаю над своей готовкой, – говорю я, пока мы едим.

Через пару секунд я решаю воспользоваться преимуществом его хорошего настроения, чтобы кое-что ему сказать.

– Я подумываю о том, чтобы получить степень магистра, – говорю я ему после нескольких кусочков.

– Зачем тебе это? – спрашивает Кэл без восторга.

– Ну, я ещё ничего не решила по поводу последнего курса. Я просто думала об этом, – он молчит. – Что вы думаете по этому поводу, сэр?

– Ты знаешь, что я думаю по этому поводу, – говорит он, доедая яичницу.

– Магистр – это не бакалавр, Кэл. Степень магистра имеет больше веса и престижа.

– Это жалкая бумажка, на которую ты потратишь тысячи долларов. Это пустая трата твоей жизни – работать на жалкой работе, которую ты будешь ненавидеть.

Он встает и ставит свою тарелку в раковину.

– Дело не только в этом. Так я смогу доказать себе, что сама могу чего-то добиться и получить что-то ещё, кроме... – я замираю от его неодобрительного взгляда.

– Слушай, я думаю, это хорошо, что ты хочешь добиться чего-то в жизни. Думаю, раз ты со мной и у меня такая работа, это хорошо, что ты решила потратить время с пользой, но степень магистра по английской филологии? Разве ты хочешь сейчас преподавать? Ты презираешь мир корпораций. Что ты собираешься с ней делать?