Сосед через два дома сгребал в кучу опавшие листья на своем газоне. Если бы я включила радио, там бы были промежутки музыки, объявлений, рекламы и новостей. На некоторых радиостанциях могли и не упомянуть Гая Малека. Я прожила весь день без малейшего предчувствия, что Гай был убит, никакой дрожи в моем подземном ландшафте. Что же такое жизнь? Люди на самом деле не мертвы, до тех пор, пока мы не получим неопровержимой информации? Я чувствовала, как будто Гай только что, в этот самый момент, был выброшен из этого мира в следующий.

Я повернула ключ в зажигании. Каждое обычное действие казалось полным новизны.

Мое восприятие изменилось и вместе с ним мое представление о собственной безопасности.

Если Гая могли убить, почему не Генри, или меня? Я ехала на автопилоте. Знакомые места выглядели странно, и был момент, когда я не смогла с уверенностью вспомнить, в каком городе нахожусь. Приближаясь к дому Малеков, я заметила, что машин стало больше. Любопытные подъезжали к усадьбе. Головы, почти комически, были повернуты в одном направлении. Поблизости от ворот машины были припаркованы по обеим сторонам дороги.

Шины жевали траву, ломали кусты и молодые деревца. С появлением новой машины толпа поворачивалась посмотреть, не приехал ли кто-нибудь значимый.

Сначала моя машина не привлекла особого внимания. Думаю, никто бы не поверил, что Малеки могут ездить на «фольксвагене — жуке», особенно таком, как мой, запыленном и побрякивающем. Только когда я подъехала к воротам и назвала свое имя охраннику, репортеры хлынули вперед, надеясь меня увидеть. Казалось, это было свежее пополнение. Я не узнала никого из моего прошлого приезда.

Каким-то образом национальные СМИ уже организовали съемочные группы, и я знала, что завтра в семь утра кого-то, близко связанного с Малеками, покажут в трехминутном интервью. Не знаю, как главные каналы делают распоряжения так быстро. Это было одним из чудес техники, когда меньше, чем через двадцать четыре часа после смерти Гая Малека, кто-то делал крупный план залитого слезами лица, может быть, Кристи, или Мирны, или даже Энид, поварихи, с которой я еще не была знакома.

В стороне стояла черно-белая патрульная машина, вместе с машиной из частной фирмы. Я заметила охранника, который двигался вдоль дороги, стараясь не допустить толпу продвинуться слишком близко. Полицейский в форме сверил мое имя со списком и приглашающе махнул рукой. Ворота начали постепенно открываться, и я ждала, пока промежуток не станет достаточным, чтобы проехать. В этот короткий период незнакомцы начали стучать в окно моей машины, выкрикивая вопросы. Со своими протянутыми микрофонами они напоминали продавцов дешевой чепухи. Я смотрела строго перед собой.

Когда я проезжала через ворота, два мужчины-репортера продолжали трусить рядом, как тайные агенты низкого ранга. Охранник и полицейский, оба приблизились, пресекая их продвижение. В зеркало заднего вида я наблюдала, как они начали спорить с офицером, возможно, перечисляя свои моральные, правовые и конституционные права.

Мое сердце забилось сильнее, когда я подъехала к дому. Я увидела пять или шесть полицейских в форме, бродивших по усадьбе, уставившись под ноги, как будто они искали клевер с четырьмя листочками. В этот час обычно быстро темнеет. Тени уже скапливались под деревьями. Скоро для продолжения поисков им понадобятся фонарики. Еще один полицейский занимал пост у входной двери, с бесстрастным лицом. Он подошел встретить мою машину, и я опустила окно. Я назвала себя и смотрела, как он изучает и список, и мое лицо. Видимо, удовлетворенный, он отошел в сторону. Во дворе, слева от меня, уже стояли несколько машин, втиснутые в вымощенный булыжником разворот.

— Можно парковаться в любом месте?

— Можете припарковаться сзади. Потом возвращайтесь и входите через парадную дверь, — сказал он, показав направление.

— Спасибо.

Я обогнула дом слева и припарковалась у дальнего конца гаража. Кроме кухни в этом конце дома и библиотеки в другом, большинство окон были темными. Наружные огни казались декоративными, слишком слабыми, чтобы придать гостеприимный вид в сгущавшейся темноте.

Полицейский открыл мне дверь, и я вошла в фойе. Дверь в библиотеку была приоткрыта, и луч света выделял клин деревянного паркетного пола. Судя по тишине в доме, я решила, что технический персонал уже уехал — эксперты по отпечаткам пальцев, фотограф, художник, коронер и парамедики.

В дверях появилась Таша.

— Я видела, как ты подъехала. Как ты?

Я сказала «Нормально» тоном, который поощрял ее соблюдать дистанцию. Я заметила, что меня раздражают, как она, так и обстоятельства. Убийства меня бесят, своими хитрыми трюками и маскировкой. Я хотела, чтобы Гай Малек вернулся, и, с какой-то извращенной эмоциональной логикой, винила Ташу в том, что произошло.

Если бы она не была моей двоюродной сестрой, она не наняла бы меня с самого начала. Если бы меня не наняли, я бы его не нашла, даже не знала бы, кто он такой, мне не было бы до него дела, и я не испытывала бы потери.

Она все это знала не хуже меня, и промельк вины на ее лице был отражением моей.

Для того, кто второпях прервал отпуск, Таша выглядела безупречно. На ней был черный габардиновый брючный костюм с жакетом, присобранным на талии. На узких брюках был широкий пояс со складками спереди. На жакете были латунные пуговицы, а рукава украшены узкой золотой тесьмой. Каким-то образом, наряд говорил больше, чем о моде.

Она выглядела бодро, авторитетно, миниатюрная, изящная, полномочный представитель адвокатов, присутствующий здесь, чтобы следить за порядком.

Я последовала за ней в библиотеку, с ее набором потрескавшихся темно-красных кожаных кресел. Красные восточные ковры в этот час казались тусклыми. Высокие окна отсвечавали серым холодным светом сумерек. Таша остановилась, чтобы включить настольные лампы.

Даже блеск панелей темного дерева не придавал уюта. Комната была запущенной и пахла так же затхло, как я помнила. Я здесь впервые встретилась с Беннетом, всего неделю назад.

Я положила сумку на стул и беспокойно кружила по комнате.

— Кто руководит следствием? Ты говорила, что здесь кто-то был.

— Лейтенант Робб.

— Иона? О, здорово. Это замечательно.

— Ты его знаешь?

— Я знаю Иону, — ответила я.

Когда мы познакомились, он занимался поиском пропавших людей, но в отделе полиции Санта-Терезы была ротационная система и детективов перемещали. Когда лейтенант Долан ушел на пенсию, открылась вакансия следователя в отделе убийств.

У меня была непродолжительная связь с Ионой, когда он ушел от жены, довольно частое событие в их бурных взаимоотношениях. Они были влюблены друг в друга с седьмого класса и, несомненно, были предназначены друг другу на всю жизнь, как совы, за исключением промежутков жестоких разрывов каждые десять месяцев. Думаю, все было очевидно, но я потеряла голову. Позже, что неудивительно, она поманила его пальчиком, и он вернулся. Теперь иногда пути нас троих пересекаются в общественных местах, и я притворяюсь, будто никогда не развлекалась с ним между простыней. Поэтому Иона не боится таких встреч. Он знает, что я его не выдам.

— Что за история? — спросила Таша.

— Ничего. Давай пропустим. Наверное, я не в духе, но не хочу вымещать это на тебе.

Я услышала шаги на лестнице. Посмотрела вверх и увидела Кристи. На ней были туфли для бега и спортивный костюм из шелковистой материи. Голубизна ткани подчеркивала голубизну ее глаз. На ней не было почти никакой косметики, и я подумала, была ли она одета так же, когда нашла тело Гая.

Библиотека, как и гостиная, была оборудована баром со спиртными напитками: маленькая раковина, мини-холодильник, ведерко со льдом и поднос с разнообразными бутылками.

Кристи подошла к холодильнику и достала бутылку белого вина.

— Кто-нибудь хочет бокал вина? Вы как, Кинси?

— Алкоголь не поможет, — ответила я.

— Ерунда. Конечно, поможет. Как и валиум. Это не изменит реальность, но поднимет настроение. Таша? Могу я заинтересовать тебя бокалом шардонне? Это самое лучшее.