Пока Сэм читал, я стоял под дверью и слушал.

В отличие от меня, Сэм не стеснялся показывать свою привязанность и любовь. Он то и дело крутил Иши нос, или же щекотал его, или ерошил его шевелюру, или, смеша его, терся своим щетинистым подбородком о его грудь и живот.

Когда пришло время выключать свет, он поцеловал Иши в щеку и сказал – легко, без усилий:

– Я люблю тебя, парень. Ты это знаешь?

– Да, – счастливо сказал Ишмаэль. – Я тоже тебя люблю, дядя Сэм.

– И дядя Хен любит тебя. Очень-очень.

– Я знаю.

– А ты его любишь?

– Люблю.

– Ты будешь хорошим мальчиком?

– Да.

– Обещаешь?

– Обещаю.

– На мизинчиках поклянешься?

– Как это?

– Мы должны сцепиться мизинцами и принести клятву. Если ты нарушишь ее, тебя сожрут тысяча чудищ – заживо, начав прямо с пяток.

– Нетушки!

– Ну так что, поклянешься? – спросил он, вытянув палец.

Они сцепились мизинцами.

– Клянусь, – торжественно сказал Ишмаэль.

– Молодчина, – похвалил Иши Сэм и снова поцеловал его. – Если что, ты знаешь, где нас найти, верно?

– Да, дядя Сэм.

– Спокойной ночи, малыш.

– Спокойной ночи, дядя Сэм.

Сэм встал.

– Дядя Сэм?

– Да?

– Почему ты спишь с дядей Хеном?

– Потому что люблю его, – сказал Сэм. – Он мой партнер.

– Это значит твой бойфренд?

– Вроде того. Мы вместе уже давно и очень любим друг друга. Мы познакомились в твоем возрасте, когда пошли в начальную школу.

– А вы поженились?

– Пока нет.

– Почему?

– Потому что не можем.

– Почему?

– Потому что в великом штате Миссисипи мальчикам не разрешают жениться.

– Почему?

– Баптистам это не нравится. Но, возможно, когда-нибудь это станет законно, и мы с твоим дядей Хеном поженимся. А теперь спи, хорошо?

– Хорошо.

Глава 57

Это я! 

Ночью в какой-то момент я услышал, как около дома притормозила машина. Хлопнула дверца, и Шарла залаяла. Машина сразу уехала.

Встревожившись, я выбрался из постели и побрел в темноте через дом. Было около часа ночи. Стук во входную дверь был внезапным, почти шокирующим.

– Хен, открой! – крикнул голос. – Это я.

Я посмотрел на дверь, и все у меня внутри перевернулось.

Это была Сара.

Глава 58

Призрак из прошлого  

Сара влетела в дом, швырнула рюкзак на диван и пошла сразу на кухню, где начала пить из-под крана.

– Иисусе! – волочась за ней, пробормотал я.

– Пить хочу, – сказала она, прервавшись, чтобы глотнуть воздуха.

– Где тебя черти носили?

– О, отъебись. – Она снова припала к крану.

Она выглядела… ужасно. Была грязной. Всклокоченной. Неопрятной. С кожей нездорового серого цвета. С безумным огнем в покрасневших глазах. С чернотой под ногтями. Она стала невероятно худой, почти истощенной. Ее длинные темные волосы были засаленными, свалявшимися.

– Сара, боже ты мой, – проговорил я. – Где ты была?

– У вас есть что поесть? – спросила она. Потом – прямо как делала в детстве – подошла к холодильнику и распахнула его.

– Нельзя вот так просто врываться и…

– Да иди ты, Генри! – огрызнулась она. – Ты мне не гребаный папочка. И даже не чертова мамочка, хотя бог его разберет, с тем, как ты сохнешь по мужикам, у тебя наверняка есть вагина. Еще сосешь члены, педик?

– Где ты была?

– Кому есть до этого дело?

– Ну, полиции, например.

– На хуй полицию.

– Туда отправишься ты, когда они тебя схватят. Ты оставила своего…

– Бла-бла-бла! – перекрывая мой голос, громко сказала она и, тоже как в детстве, зажала уши руками. – Иисусе, что за кошмар.

Она обшарила шкафчики в поисках чего-нибудь, что по ее мнению было съедобным, и наконец нашла пачку сушек, которую Сэм купил для нашего пикника у реки и которую мы не открыли.

– Неужели так сложно купить в этот публичный дом немного нормальной еды? – рассеянно спросила она. – Я хочу есть, а сушками не наешься.

Я смотрел на нее, и у меня закипала кровь.

– Ты хоть представляешь…

– Мне нужны деньги, Хен.

– Ты думаешь, я дам тебе деньги?

– Просто дай мне чуть-чуть, и я сразу свалю.

– На что?

– Тебе-то какая разница?

– Если я даю тебе деньги – большая.

– Прямо как мамочка с папочкой, – презрительно сказала она.

– Тебя ищет полиция.

– Вот спасибо, Хен. Вам обязательно надо было им сообщить, да?

– Ты оставила Иши совсем одного.

– Я собиралась вернуться.

– Какого черта ты хотя бы не позвонила?

– Я была занята.

– Занята? – не веря своим ушам, повторил я.

– Да, занята. И у меня были проблемы. Господи, ты прямо как мама.

– Сара, где ты была?

– Надо было кое с кем встретиться. Тебе-то какое дело?

– Такое, что у тебя есть ребенок, о котором надо заботиться.

– Да плевать.

– Ты на испытательном сроке.

– Ты теперь что, гестапо заделался?

– Просто невероятно!

– Слушай, Хен, мне нужны деньги. Просто дай мне чуть-чуть. Ну пожалуйста.

– Ну дам я их и что дальше?

– Я сразу свалю.

– Что, и все?

– Да. И все.

– А сын пошел к черту?

– О, я тебя умоляю.

– Тебе совсем на него наплевать?

– Не читай мне нотации, папочка.

– Ты его бросила. Одного, на несколько дней.

– Ну, он ведь выжил, не так ли?

– Как ты можешь быть такой бессердечной?

– Как ты можешь быть таким нудным?

– Он твой ребенок!

– Окей, я облажалась. Просто дай мне немного денег, и я сразу уйду.

– Ты не хочешь увидеть его?

– Кого?

– Своего сына. Сара, да что с тобой?

Она плюхнулась на стол и вздохнула. Выражение ее лица словно спрашивало: «Боже ты мой, неужели нам обязательно все это обсуждать?» Мне захотелось избить ее.

– Без меня ему будет лучше, – рассеянно сказала она.

– Лучше быть брошенным своей родной матерью, да?

– Почему никто не удосужился спросить у меня, хочу ли я рожать гребаного ребенка, когда мне было гребаных четырнадцать лет? Господи боже ты мой! Я сама еще была как ребенок.

– Об этом надо было думать до того, как раздвигать ноги.

– Что ты об этом знаешь? – спросила она, сузив глаза. – Что ты, блядь, знаешь об этом? Хен, ты как был бестолковым болваном, так и остался.

– Ты не можешь просто взять и бросить его.

– Тебе обязательно проедать мне мозги? Хен, мамы здесь больше нет, показывать, какой ты замечательный и распрекрасный, больше некому, так что хватит выпендриваться, чванливый пиздюк.

– Ты понимаешь, что тебя снова посадят?

– Пусть сначала поймают меня, – сказала она с надменной, насквозь фальшивой бравадой.

– Единственное, что у тебя можно поймать, это вшей, – сказал я.

– Я не раз и не два отмазывалась от тюрьмы, отсосав офицеру, так что заглохни.

– Думаешь, шеф Калкинс отпустит тебя, если ты ему отсосешь?

– Отъебись, Генри, – сказала она злым, громким голосом. – Иисусе! Ты отстанешь от меня или нет? Я пришла сюда не за лекциями от своего брата-педика. Господи, давай ты заткнешь свой гребаный пидорский рот? Думаешь, после всего, через что я прошла, мне охота сидеть тут и слушать твой чертов пидорский голос?

– Мама? – раздался вдруг тоненький голосок.

Я оглянулся и увидел в проеме двери Ишмаэля.

– Мама! – Он бросился к ней.

– Да что б вас, – вырвалось у нее.

– Мама, – простонал Ишмаэль. Его лицо уже было мокрым от радостных слез. – Почему ты ушла?

На кухню влетел одетый в одни подштанники Сэм.

– Я услышал голоса, – сказал он встревоженно. Он, похоже, испытал шок, увидев здесь Сару. – Сара, где, черт возьми, ты была?

Ишмаэль плакал навзрыд у матери на плече.

– О, господи, Иши, – рявкнула Сара. – Не задуши меня.

– Мама! – воскликнул он, вцепившись в нее еще крепче.