— О, именно то, что я и ожидал, — ответил мистер Маккью. Вот только не объяснил, чего он ожидал.

Очаровательная женщина

— Неужели тот самый мистер Н.?

Карие глаза светились приятным удивлением, смешанным с живым интересом.

Леди перевела взгляд с меня на общего знакомого, который представил нас друг другу, и расцвела чарующей, исполненной светлой надежды улыбкой.

— Единственный и неповторимый, — со смехом заверил знакомый и оставил нас наедине.

— Всегда представляла вас степенным человеком средних лет, — призналась леди и слегка порозовела. — Право, очень, очень рада знакомству. Слова звучали вполне традиционно, но голос обволакивал теплой лаской.

— Давайте немного поболтаем. — Она опустилась на маленький диванчик и знаком пригласила сесть рядом.

Я неуклюже плюхнулся: голова слегка гудела, словно после лишнего бокала шампанского. В то время я переживал литературное детство. Одна тоненькая книжица, несколько эссе и статей, рассеянных по малоизвестным изданиям, — вот и весь вклад в современный культурный процесс. Неожиданное открытие оказалось чрезвычайно волнующим: столь очаровательная особа знает мое имя, что-то обо мне думает и даже рада знакомству!

— И вы действительно написали эту умную книжку? — продолжала леди. — И все блестящие статьи в журналах? О, до чего же, наверное, приятно быть талантливым!

Она с сожалением вздохнула, и столь изящное выражение зависти стрелой пронзило мое сердце. Пытаясь утешить, я начал бормотать какой-то натужный комплимент, однако собеседница тут же остановила меня движением веера. Подумав, я решил, что она поступила правильно: то, что я собирался сказать, можно было бы выразить значительно более убедительно.

— Знаю-знаю, — рассмеялась обаятельная особа. — Не надо меня хвалить, не трудитесь. К тому же опасаюсь услышать подобные слова из ваших уст. Вы ведь умеете быть таким ироничным!

Я постарался сделать вид, что действительно умею, но только не по отношению к ней.

Леди на миг положила ладонь (без перчатки!) на мою руку. Если бы ощущение продлилось два мига, то я непременно рухнул бы перед ней на колени или встал на голову у ее ног — словом, опозорился бы на глазах у всех. Но, к счастью, она знала меру и ограничилась одним-единственным приятным мгновением.

— Не жду от вас комплиментов, — продолжала она. — Хочу, чтобы мы оставались друзьями. Конечно, по возрасту я гожусь вам в матери. — Кажется, ей исполнилось тридцать два, но выглядела она не старше двадцати шести; мне же было двадцать три, и для своего возраста я был ужасно глуп. — Но вы знаете жизнь и совсем не похожи на всех остальных. Общество так пусто и искусственно, не находите? Если бы вы знали, как иногда хочется забыть об окружающих и встретить того, кому можно открыть душу, кто сумеет понять. Почему бы вам не навещать меня время от времени? По средам я всегда дома; мы бы беседовали, и вы могли бы радовать меня своими умными мыслями.

Я подумал, что, возможно, ей захочется услышать коекакие мысли здесь и сейчас, однако в эту минуту подошел один из скучных светских джентльменов и пригласил на ужин. Собеседнице пришлось меня оставить. Но прежде чем окончательно скрыться в толпе, она обернулась и бросила взгляд одновременно насмешливый и жалостливый. Смысл его я понял без особого труда. Прекрасные глаза умоляли: «Пожалейте меня, рядом с этим пресным созданием недолго умереть от скуки».

Я пожалел.

Перед уходом старательно обошел все комнаты, пытаясь найти новую знакомую. Хотелось выразить искреннее сочувствие и поддержку. Но, обратившись к дворецкому, узнал, что леди уехала рано, в сопровождении все того же пресного джентльмена.

Спустя две недели, проходя по Риджент-стрит, я случайно встретил одного молодого коллегу, и мы вместе отправились на ленч в «Монико».

— Вчера познакомился с очаровательной женщиной, — похвастался он. — Миссис Клифтон Кортни. Восхитительная особа!

— О, так, выходит, теперь и ты ее знаешь? — воскликнул я. — Мы давние друзья. Ей очень хочется, чтобы я ее навестил. Непременно надо будет нанести визит.

— Понятия не имел о вашем знакомстве, — заметил он. Его энтузиазм несколько поубавился, однако вскоре чувства снова взяли верх. — На редкость умная леди, — продолжал приятель-литератор. — Боюсь только, что сам я ее немного разочаровал. — Он засмеялся, как бы опровергая смехом свои слова. — Представляешь, не могла поверить, что я и есть тот самый мистер Смит. Прочитала мою книгу и решила, что я — джентльмен почтенного возраста.

Я тоже читал эту книгу и ни за что не дал бы автору больше восемнадцати. Ошибка в определении возраста свидетельствовала о печальном отсутствии проницательности, однако доставила писателю искреннюю радость.

— Мне так ее жаль, — продолжал он. — Бедняжка вынуждена терпеть лицемерное, полное притворства и лести светское общество. «Не представляете, — призналась она мне, — до чего хочется встретить понимающего человека, которому можно было бы открыть душу». Собираюсь навестить ее в ближайшую среду.

Я решил составить приятелю компанию. Беседа с хозяйкой не получилась столь конфиденциальной, как хотелось бы: в гостиной, рассчитанной на восьмерых, собралось человек восемьдесят, причем из всех присутствующих я знал только коллегу, который меня привел, но никак не мог его отыскать. И все же после часа бесцельных блужданий в духоте и тоске удалось перекинуться парой слов с очаровательной леди.

Она приветствовала меня с улыбкой, в сиянии которой я сразу забыл о недавних страданиях, и на один-единственный миг сжала прелестными пальчиками руку.

— Как мило с вашей стороны сдержать слово, — заметила она. — Все эти пустые люди так утомляют! Присядьте и расскажите обо всем, что делаете.

Она слушала примерно десять секунд, а потом перебила:

— А ваш умный друг, вместе с которым вы пришли? Я познакомилась с ним у милейшей леди Леннон. Он тоже что-нибудь пишет?

Я объяснил, что умный друг уже кое-что написал.

— Не могли бы вы рассказать, что именно? — попросила она. — На литературу остается ужасно мало времени, а потому приходится читать только те книги, которые помогают стать лучше. — Она одарила меня красноречивым благодарным взглядом.

Я, как мог, описал работу приятеля и даже процитировал несколько пассажей, которыми он особенно гордился.

Одно предложение тронуло хозяйку до глубины души: «Объятия хорошей женщины — это спасательный круг, брошенный с небес».

— О, как прекрасно! — воскликнула она. — Умоляю, скажите еще раз.

Я снова произнес афоризм, а она повторила за мной — как школьница, слово в слово.

Но в эту минуту в разговор вмешалась какая-то крикливая старуха, и я поспешил ретироваться в угол, где тщетно попытался изобразить безмятежное довольство.

Когда терпение окончательно лопнуло, я твердо решил отправиться восвояси. Поискал глазами друга и, увидев, что он погружен в беседу с прелестной хозяйкой, подошел и остановился неподалеку. Темой обсуждения оказалось недавнее кровавое преступление в Ист-Энде. Пьяная женщина была убита мужем, трудолюбивым ремесленником, доведенным до отчаяния разрухой в доме.

— Ах, — говорила леди, — женщина обладает безграничной властью над мужчиной! Всякий раз, когда слышу о каком-нибудь происшествии, вспоминаю ваши потрясающие строки: «Объятия хорошей женщины — это спасательный круг, брошенный с небес».

Относительно религиозных и политических взглядов миссис Клифтон Кортни мнения решительно расходились. Вот что, например, изрек пастор евангелической церкви:

— Преданная Господу дщерь, сэр. Христианка того не бросающегося в глаза, ненавязчивого типа, на котором всегда держалась наша Церковь. Горжусь знакомством с этой женщиной и счастлив верить, что мои скромные проповеди помогают отвратить пылкое сердце от свойственных времени фривольностей и направляют пытливую мысль на высшие цели. Добрая прихожанка, сэр, добрая прихожанка в лучшем смысле слова.