– А ещё? Что он ещё сказал?

– Он сказал, что это из-за тебя ввели режим максимальной строгости.

– При людях?

– При всей толпе. На прогулке.

Выходит, прощай, альянс Восточного картеля с Западным. Нехитрые маневры Живчика были шиты белыми нитками. Администрация колонии, в самом деле, повысила меры безопасности. Теперь, после убийства Польо, заключённых заставляли раздеваться догола при личном досмотре. Хаты ежедневно переворачивали вверх дном. По коридорам переводили в позе «ласточки». Раньше такого безобразия не творили. Значит, Живчик пытается натравить на него остальных сидельцев, посторонних людей. Надеется убрать его и боится длинных рук Монтеса. Он ни на что уже не годится. Да, само собой, приказ убить Польо отдал Кармело, но обрабатывали убийцу ведь земляки из Тихуаны, люди Живчика. Именно они пообещали исполнителю закатать всю его семью в асфальт, если посмеет не подчиниться. Именно они снабдили его короткоствольным пластиковым «глоком».

– Что делать, земляк?

– Нагрохать его, – крикнул Кармело. Живчик Фуэрте отныне не вызывал у него ничего кроме презрения. – Убивать не надо, но хорошенько отпиздить.

– Точно не убивать, земляк? – переспросили с той стороны, как показалось Кармело, с некоторым сожалением.

Он ещё раз подумал, прежде чем ответить.

– Да, точно.

– Хорошо!

– Ещё надо передать кое-что на волю. «Третьему».

– Говори, земляк!

– Надо брать западное побережье. Полностью. Пусть начинает.

Его устные указания разлетались со скоростью мало уступавшей телеграфу. Сначала его слова передали новой группе осуждённых из Матамороса. Поэтому когда Живчик садился за стол в час ужина, его сосед встал со скамьи и с размаха, с оттяжкой ударил его по лицу своим подносом. Пабло, запнувшись о скамью, опрокинулся и рухнул назад. Перекувыркнувшись, он попытался подняться, но не тут то было. Мигом окружив поверженную жертву, земляки Кармело, дожидавшиеся этого момента, как по команде принялись пинать и топтать его с молчаливой ожесточённостью. Экзекуция длилась недолго, и когда в столовую стянулась охрана, все уже сидели за столами, молча и сосредоточенно работая ложками. Живчика избили на глазах у всех тех, с кем он разговаривал на прогулках, но никто и слова не вымолвил. Ну и пусть раздевают при досмотре, пусть удваивают частоту обысков в камерах. Кармело был прав, и на его стороне в этой тюрьме было больше поддержки, заведомо тщательно обеспеченной «Третьим» снаружи. Только Лысый Панчо сидел в дальнем углу стола и, выпучив свои обезумевшие глаза, в апатичном безмолвии сострадал своему младшему брату, неуклюже корчившемуся на окровавленном цементном полу. Панчо сломался ещё раньше Живчика, когда сидел в одной камере с Польо, родным братишкой Монтесумы. Именно при нём, Рамирес из Тихуаны, осуждённый за убийство жены и её любовника, подошёл к их камере и через решётку в упор расстрелял Польо из «глока». Говорят, сам Панчо в панике полез тогда под койку, думал, что пришли и по его душу. С того вечера он уже несколько месяцев ни слова не говорил, ушёл в себя, иногда целыми днями ничего не ел.

Захлёбываясь собственной кровью и яростно откашливаясь, Живчик встал на четвереньки. В этот момент он заметил жалостливый взгляд Панчо. Он скривился как от боли и отвёл глаза. Если бы здесь вместо Панчо был Горилла, он один разметал бы всех этих навозников. Но Гориллы не было больше нигде на этом свете. Они успели проститься с ним до ареста, похоронив его на семейном кладбище, после того как Западный картель выкрал бездыханное тело Гориллы из морга. Даже в смерти он был грозен.

Насмешливые интонации в голосе были отчётливо слышны даже сквозь трескучий шум радиопомех.

– Омега, Омега!

– Назовитесь.

– Омега, говорит западный гость. Монтесума рулит.

– Кто это?

– Омега, «Двадцать шестой», «Тридцатый» и «Семнадцатый» у нас в гостях. Говорит западный гость. Монтесума рулит.

– Говорит Третий. Западный гость, ты труп. Я тебя вижу. Ты на проспекте Колумба.

Конвой из полицейских машин и в самом деле проезжал в этот момент по пустому в предрассветный час проспекту Колумба, в центре Нуэво-Ларедо. На заднем сиденье средней машины и впрямь сидели трое дезертиров мексиканского спецназа, перешедших в «Омегас», закованные в наручники. И «Омегас» действительно засекли этот конвой, потому что дорогу ему впереди перегородил самый настоящий БТР. Водитель первой машины попытался объехать препятствие и удалиться, как только он выехал на разделительную клумбу, заговорил крупнокалиберный пулемёт из БТР. Машину застреленного водителя занесло, и она перевернулась. Пулемёт, весомо высказавшись вновь замолчал, словно бы ожидая новых возражений, чтобы их пресечь.

– База! База!

– Запад, приём!

– Мы подверглись нападению. На перекрёстке с улицей Реформы. Они на БТР. Пришлите оливки.

– Запад, принято. Отомстите предателям за павших товарищей.

– База, база, по нам уже бьют из гранатомётов.

– Запад, запад, оливки направляются на Колумба-Реформы. Держитесь!

Когда на подмогу агентам ФАР подоспело подкрепление спецназа в оливковой форме, третья полицейская машина уже буквально расплавилась, а внутри дымилось три обугленных трупа в наручниках. Ожесточённая перестрелка, стихнув на несколько мгновений, вспыхнула с новой силой и продолжалась целый час. По итогам уличного боя в центре города было взято четверо бойцов «Омегас», хотя их арест нигде официально зарегистрирован не был.

На следующий день в youtube был загружен допрос этих измочаленных до синевы бойцов с безобразно раздувшимися скулами и заплывшими глазами. Сидя на полу, на фоне вывешенных за ними четырёх мешков из чёрного пластика, они подробно перечисляли на видеокамеру деяния Восточного картеля, называли имена заказчиков и исполнителей: «Первый», «Третий», дон Кармело, «Омегас». В конце видеоролика голос Блонди подытоживал: «ну всё, вы трупы», показывалась его рука с пистолетом у головы меткого пулемётчика из БТР, сидевшего теперь крайним справа, после чего раздавался выстрел в упор и запись обрывалась. Тела этих людей с тех пор так и не были где-либо обнаружены, но ещё через день в разных частях города начали находить трупы залётных спецназовцев в наручниках, с кляпами во рту и с исполосованными во время пыток телами. Все эти солдаты прибыли в город в течение последних двух месяцев в составе «западного батальона» и были компактно расквартированы в жилом комплексе одного из престижных пригородов Нуэво-Ларедо. Кульминацией серии убийств стала зрелищная погоня по проспекту Колумба за машиной капитана Мендосы, начальника городской управы и доверенного лица полковника Монсивайса. Крупнотоннажный грузовик на скорости с силой бортанул неповоротливый Suburban капитана, заставив водителя потерять управление и врезаться в стену жилого здания. Трое автоматчиков из сопровождавшего грузовик мини-вэна вышли на улицу и довершили дело, хладнокровно изрешетив машину, в которой помимо капитана находились его жена, дети и шурин. Решительно, «Омегас» невозможно было запугать ни силами правопорядка, ни элитными войсками, они не уступали ни пяди асфальта, там, где считали его своим. «Третий» в те дни лично выбрался через южную границу в ближний посёлок, населённый, по его сведениям, большей частью ветеранами «коммандос майя». Сначала он договорился с Гаспаром, их неформальным лидером, о нейтралитете, а потом добился от него разрешения привлекать «коммандос майя» на свою сторону и запустил кампанию их массового найма в «Омегас». «Третий» предложил им гораздо бо́льшую плату, чем мексиканское государство, потому что искренне уважал и высоко ценил их боевой опыт. Гаспар, подумав, согласился, но в обмен на оказание важных услуг.

Пивные бутылки градом сыпались на новенький автомобиль Гаучо, припаркованный у дворца торжеств «Аламеда». Когда он увидел издалека, что вытворяют эти молодчики, он даже не сразу понял, что это была его машина.