Однажды днём Окин шла домой после того, как отвела Сибил в детскую группу – крохе надо было предоставить возможность «тусоваться» со сверстниками, хотя сама она отдавала явное предпочтение общению исключительно со своими: мамой, бабушкой и юной тётей. Солнце стояло в зените, и было так жарко, что, казалось, будто воздух дрожит от напряжения; розовое звенящее марево поднималось со всех сторон от горизонта. Ощущение тревоги не покидало Окин с самого утра, но всё это можно было списать на избыточную мнительность.

Матери и сестры дома не должно было быть. Дэрин была на службе, а Уна – ягнёнок, как ласково называла сестричку Окин, – уже вторую неделю гостила у своей подруги в загородном доме. В доме не было никого, кроме кота. Зазвонил телефон.

Голос на другом конце трубки представился: это был её бывший куратор Дэвид Морсби. Окин хорошо помнила его: такой в меру упитанный и хорошо воспитанный пожилой дядька. Она была благодарна ему хотя бы за то, что свою работу – в течение полугода после колонии он должен был отслеживать её сколько-нибудь заметные перемещения, всегда уметь ответить, где её можно найти и чем она занята, – он выполнял формально, не лез с лишними расспросами, а по истечении полугода не счёл нужным давать напутственные слова. Но сейчас-то что ему нужно? Неужели она ошиблась насчёт нейтральности этого дядьки, и он всё-таки собирается подпортить ей нервы? Прошло-то уже два года.

– Здравствуйте, Дэвид, – ледяным голосом отчеканила Окин, – чего звоните?

– Окин, извините, поверьте, совершенно не хотел вас тревожить и даже совершенно забыл о вашем существовании, что, конечно, идёт мне в плюс. Но меня обязали. Поэтому нам с вами нужно встретиться и поговорить с глазу на глаз. Именно поэтому я вам и звоню. Представляю себе, насколько кажусь вам омерзительным, но ничего не могу поделать: служба есть служба. Я прошу вас назначить удобное для вас время на завтра для этой встречи. О месте сообщу вам позже.

Окин промолчала, обдумывая ответ.

– Молчите? Я перезвоню вам через час, вы соберётесь с мыслями, успокоитесь, и мы поговорим ещё раз. Повторяю: это не моя идея. До свидания, Окин.

Окин хотела в сердцах зашвырнуть куда-нибудь телефон, но вовремя сдержалась. Нужно успокоиться, как только что разумно посоветовали, и унять мелкую дрожь, откуда ни возьмись появившуюся в кистях рук. Она села в кресло, с силой сжала подлокотники, потом отпустила и попыталась собраться с мыслями. У неё один час, потом этот тюлень позвонит ещё раз.

...

Дэвид Морсби сидел у окна в глубоком кресле, в этаком эргономичном кожаном гиганте, и курил трубку. Из окна была видна залитая солнцем лужайка, рядом навес, под которым, он знал, на круглом столике стоял графин с холодным лимонадом и стаканы. Цветочная клумба, вокруг которой бегали его внучки – Сэра и Хлоя. Они расшевелили ленивого пса, Стюарта, который тоже носился с ними как угорелый – на такой-то жаре…

Сам он весь был как будто из прошлого или даже позапрошлого века. Он чувствовал себя древним архозавром, вылезшим из затянутого ряской болота.

Он размышлял. «А эта девочка, Окин... Довольно колючая особа». Морсби уже предвидел, хотя и не обладал даром предвидения, что хлопот с ней не оберёшься – именно из-за её колючести. Как бы она сама себе не навредила. А он? Что он? Он просто будет делать свою работу. Он всегда славился умением обращаться с людьми, вовремя подыскать к ним какой-нибудь ключик, подобрать какой-нибудь код, именно поэтому к нему иногда обращались с просьбами сильные мира сего, тоже, в общем-то, и в чём-то люди. Так и в этот раз. Всё, в чём её подозревали, было, по мнению Морсби, откровенным бредом. А он к тому же был её бывшим куратором: эка занесло птичку – на Луну! Ему было даже жалко её немного – отправить сущего ребёнка – сколько ей? двадцать? от силы двадцать пять! – в лунную колонию. Морсби был уверен, что это не просто чья-то ошибка, а чья-то откровенная дурость. Что эта девица может собой представлять?

– Синий взгляд из-под нахмуренных бровей… – вслух подумал он, держа в руках электронную табличку с её личным делом. – Нет. Она не умеет взламывать сервера. Их взламывают злые дядьки или чего-то там возомнившие о себе вьюноши. Девочки с синими глазами их не взламывают.

…

Окин напряжённо думала. Морсби обещался позвонить через час. Что ему нужно? Старый лис не проговорился, да и сама она хороша: могла бы и спросить! Хотя он бы всё равно ничего не сказал. Сайт МКА? Они не могли её отследить – даже такая, как она сама, не смогла бы себя саму отследить. Тогда что ему нужно? Может быть, появились какие-то новые правила, и Морсби теперь каждые два года будет напоминать ей о Луне? Как же её достала эта тупость.

Ладно, скоро узнаю, подумала Окин. Нужно постараться выглядеть в меру наивной и невинной в глазах этих людей (важно не переборщить), чтобы: план А – стряхнуть их с хвоста, план Б – если стряхнуть с хвоста не получится, то хотя бы разузнать о них побольше и понять, как с ними бороться, т.е. собрать сведения – слова, взгляды, позы и паузы – всё имеет значение и несёт информацию. Это раз. Второе: её просили назначить время встречи, а о месте хотят сообщить позднее, чтобы она заранее не подготовила никакого подвоха. А какой может быть подвох? Смешно. В голове у них совершенная каша, возможно, что от безделья, с презрением подумала Окин. И, видимо, они подразумевают, что она достаточно мобильна и сможет за полчаса добраться до назначенного места в назначенное время. Что ж, замечательно! Она взяла с письменного стола белого коня – деревянную шахматную фигуру – и повертела в руках.

Сидя в уютном старом кресле, Окин даже слегка задремала. И тут телефон зазвонил во второй раз.

...

– Окин, и снова – здравствуйте! – В трубке послышался знакомый бас. – По поводу необходимой нам – и вам – встречи, готовы ли вы назначить время?

– Меня устроит любое время в пределах разумного, – ответила она, демонстративно зевая в трубку.

– Вы не работаете? – Морсби сделал небольшую паузу, впрочем, не рассчитывая услышать ответ. – Ах да, сидите с дочкой. Хорошо. Тогда выберу я... Итак, завтра утром ровно в одиннадцать часов предлагаю Вам встретиться, чтобы побеседовать с глазу на глаз на совершенно безобидную тему. За полчаса до встречи я сообщу Вам о месте. Всего хорошего, Окин.

Она, затаив дыхание, слушала, как какое-то время Морсби не прерывал связь, дожидаясь её ответа, но молчала. В трубке послышались гудки. Окин посмотрела на белого коня, который до сих пор был у неё в руках. Потом поднялась с кресла, подошла к столу и выбрала самое подходящее, самое безопасное место для фигуры на доске. Она вспомнила, как играла с отцом в шахматы, а дедушка подходил и говорил ей почти всегда невпопад: «Лошадью ходи!». Окин улыбнулась.

…

«Видимо, это тут», – подумала Окин, подъезжая к живописному месту на пологом склоне горы, уступами спускающемуся к морю. Она оставила мотоцикл на парковочном месте, сняла шлем. С моря дул холодный ветер, и доносились жалобные крики чаек.

– О чём вы хотели поговорить? – с ходу начала Окин, подойдя к столику, за которым расположился пожилой джентльмен. К его чести, он пришёл один. Едва завидев её, он поднялся из-за стола.

– Доброе утро, мисс, – сказал Морсби, почтительно улыбаясь и протягивая ей руку. Ответом было сухое рукопожатие и презрительный взгляд. Она была намерена сразу расставить все точки над i, не забывая всё же о том, что нужно разыграть карту наивности.

– Присаживайтесь, мисс… – как ни в чём не бывало продолжал Морсби.

– Я, кажется, задала вопрос, – гнула свою линию Окин, усаживаясь.

– …и не стоит так злиться, поверьте, мне ничуть не больше вашего хочется торчать здесь, на холодном ветру. – Морсби достал сигары и предложил Окин закурить. Из любопытства она взяла одну. – Видите ли, ваш друг, Грэм Питерс…

Глаза Окин метнули молнии. Дэвид откашлялся.

– …так вот, ваш друг нанят МКА для экспедиции к Юпитеру, и – вот же совпадение! – пролетело два года, а на днях кто-то ломанул их сервер…