Ускользнуть от пристального ока родителя он смог только теперь, когда вся слава давно уже поделена. Город взят и завоеватели празднуют победу, добивая остатки армии талоров.

Досада от неблаговидной своей участи съедала его тем сильнее, что гораздо более молодые его соплеменники уже добыли себе расположение, блага, земли и титулы. И эта война, уже вошедшая в летописи и эпосы, никак не затронула его самого. Все показали свои возможности. Все, даже самые зеленые юнцы, но не он. Столько тренировок впустую. С таким же успехом он мог сидеть дома рядом с сестрами, вышивая очередной замысловатый лоскуток.

— Помогите! Скорее, сюда!

Крик застал его врасплох. Он ожидал врагов снизу, но не сверху. Глянув на окно, он увидел мелькнувшую там фигуру женщины с темными распущенными волосами.

«Грабеж и насилие запрещены. Тот, кого поймают, будет казнен на месте. Мы пришли, чтобы здесь жить.»

Такой приказ от дара. Но кто проследит за всеми наемниками? Если ему не удалась воинская слава, может удастся спасти кого-нибудь? Или поймать даура. От этого Дирок бы тоже не отказался. Так много насмешек он выслушал за последнее время от своих соплеменников. Выставить одного из них перед всеми показалось ему настолько привлекательным, что он ринулся в дом, доставая на ходу меч.

Распахнув дверь, он ворвался внутрь и лишь краем глаза успел заметить тень позади него, за дверью.

Он отпрянул вправо как раз вовремя, чтобы нож в неумелых руках прошел мимо. Женщина, прятавшаяся за дверью тут же развернула назад руку и в этот раз ее удар был удачнее: металл прошел, распоров ткани предплечья.

Если бы он надел доспех, Дирок даже внимания бы не обратил на подобный выпад. Но удирать от отца пришлось в спешке. Да и армия талоров не годилась в достойного противника дауру, чтобы ехать в полном боевом облачении.

Острый нож легко прошел через рубашку и рассек мышцу, пройдя неглубоко, но чувствительно. И только тут Дирок рассмотрел нападавшего. Та самая женщина, что звала его на помощь в окне, теперь отчаянно махала своим оружием, пытаясь всадить его как можно глубже.

И он вскипел. Вся досада, обида и негодование вылились в его ответе: он легко отбил нож и пришиб ее к полу, нанося удары ногами. Он яростно отхлестал ее по красивому лицу и разбил одним ударом в кровь скулу, выбивая зубы. Когда его пальцы сомкнулись на нежной тонкой шее, она еще пыталась сопротивляться, протягивая к нему свои руки и царапая его лицо ногтями.

Дирок с каким-то диким удовольствием смотрел, как закатываются ее глаза и слабеют руки, а потом задрал платье и вошел в нее, тут же пролившись горячим семенем. Затем встал, пнул ее сапогом в живот, и вышел в открытую настежь дверь.

На улице он поймал своего коня и, ударив по бокам бедное животное, что есть мочи помчался прочь.

Его эйфория прошла только когда позади осталось множество домов и маленьких улочек, с редкими бегущими по ним людьми.

Тут до него дошло, что он наделал.

«Грабеж и насилие запрещены. Тот, кого поймают, будет казнен на месте…»

Дирок смотрел на свои руки и не понимал, что на него нашло. Что так взбесило и что могло привести к такому безумию?

Потом он повернул коня и кинулся искать тот дом. Если эта женщина осталась жива, то для него все может окончиться еще плачевнее.

Он рыскал по одинаковым улочкам, заскакивая то в один дом, то в другой. И, когда наконец, нашел нужный, внутри уже никого не оказалось.

На полу, на том месте, где он душил свою жертву, осталась мерзкая вонючая лужа, но женщины ни в доме, ни рядом не было.

Илта с трудом пришла в себя настолько, чтобы попытаться подняться на ноги. И ее тут же вывернуло от подобной попытки.

Горло горело.

«Я словно змея, только что изрыгнувшая свой яд наружу».

Встав на четвереньки, она дотянулась до валявшегося неподалеку ножа.

«Как же глупо все вышло».

Приставив нож к горлу, Илта почувствовала холодный металл. Руки затряслись и нож вывалился, прозвенев по полу. Боги смерти не получили сегодня ни одной смерти из задуманных ею.

В животе жгло, словно она проглотила головню.

Боги смеялись над ней. Она просила обойти войну их край стороной, а война забрала с собой троих ее мужчин, она просила вернуть их живыми, а Боги посчитали, что не обойдутся без них в своих долинах. Она молилась и просила легкой смерти, а ей послали насильника. Даже выпитый яд был отринут ее желудком.

Но свою смерть она все равно найдет.

Илта встала с колен и шатаясь побрела к распахнутой двери. Какая теперь разница, кто будет ее убийцей?

Она брела по опустевшему, непривычно тихому, будто затаившемуся городу. Изредка, где-то вдалеке слышался топот копыт и отдаленные, приглушенные крики. Воздух доносил до нее легкий запах гари, в окнах тихих домов шевелились тени притаившихся там жителей, со страхом ожидающих своей участи.

Мимо проехал отряд захватчиков. И женщина покорно опустила голову, ожидая удара.

Но они не обратили на нее никакого внимания.

Потом она увидела три трупа. Последние защитники Скара ушли с честью: тела были искромсаны мечами до неузнаваемости.

Перед одним из домов Илта наткнулась на молодую женщину, окруженную четырьмя детьми. Самый старший, которому на вид было не больше десяти, цеплялся за юбку матери и старался спрятаться от незнакомой окровавленной женщины с перекошенным лицом и ртом. Самый младший лежал на руках бледной матери, завернутый в пеленки.

Ее лицо показалось знакомым Илте. Без тени интереса она машинально спросила:

— Куда вы?

— В храм.

— Лучше остаться дома.

— Нет! Пошли с нами. Они не тронут храм. Не посмеют.

Илта хотела было объяснить, что в храме ей делать нечего, и она ищет не безопасности, а как раз наоборот, но вместо этого с ее губ слетело:

— Не в этот раз. Храм будет разрушен.

Она сама не поняла, с чего взяла эту глупость. Богов никогда не трогали. И почему она решила, что храм будет разрушен? Даже не разрушен, а стерт с лица земли: она отчетливо видела пред собой его черные останки.

— Лучше остаться дома. — она побрела дальше. В общем-то, ей наплевать, послушает ли ее молодая мамаша. Ее никто не слышит. Даже те, к кому она усердно взывает уже так давно…

Илта остановилась. Вдруг, ее будто осенило.

«Боги смеются надо мной».

А что, если Боги не смеялись? Что, если они умирали вместе с ними? Они требовали ее жертвы, а теперь она должна умереть вместе с ними?

Илта повернулась и направилась к площади на которой стоял храм.

Внутри было душно и жарко. А еще воняло множеством потных тел и страхом. В центре, перед главной статуей молились на коленях, остальное же пространство было заполнено испуганными, жавшимися к друг другу людьми и ревущими детьми.

«Сказать им, что они все умрут?»

Илта подошла к маленькому окошку наружу. На площади перед храмом собирались дауры. Сначала там стоял один отряд, теперь же к нему подтянулись новые. Высокий, с редкой проседью человек, отдавал распоряжения, изредка поглядывая на людское скопище за стенами. Словно мог видеть каждого из них сквозь камни.

«Сказать?»

На самом деле ей было наплевать, увидит ли кто-то из этих людей еще раз рассвет. Боги не дали ей выбора и направили каждого из присутствующих именно в это место. Какая разница, умрут они сейчас или позже? То, что завоеватель принес с собой и принесет еще, гораздо страшнее всех этих смертей. Откуда она это знала?

Илта отошла от окна и громко сказала:

— Они сожгут это место. Для них нет святынь. Тем, кто хочет жить, лучше уйти. — и замолчала, равнодушно отвернувшись.

Никто не обратил на ее слова никакого внимания. Что ж, она сделала свое дело.

Илта пошла к центральной статуе, опустилась на колени и начала свою молитву. Она молилась о встрече со своим мужем и сыновьями. Эта жизнь уже закончена для нее. Боги выбрали ее путь. Величественная статуя Матери и Отца взирала на нее сверху вниз.