- Ты романтик, - улыбнулась Алена. - И без всякого математического уклона.

Отец поставил черепок на прежнее место и уселся в кресло за письменный стол. Алена, стоя у полки, нервно ожидала, что снова зазвонит телефон. Она решила, что сразу подойдет к аппарату и оборвет провод! Или зачем рвать провод? Можно снять трубку и положить на стол. Но звонка не было.

Не зазвонил телефон и через час и полтора.

Пожелав отцу спокойной ночи, Алена задержалась на пороге его комнаты.

- Ты сегодня опять преподал мне урок вежливости, - негромко сказала она.

- Что ты имеешь в виду? - спросил отец. Свет от настольной лампы резко очертил его тонкое лицо, твердый подбородок. Сейчас отец уже не казался, постаревшим и усталым, хотя перед ним лежали исчерканные пометками чертежи, несколько исписанных мелким почерком листов.

- Ты сказал ему, чтобы он позвонил из другого автомата… И даже в этом… человеке пробудилась совесть. А я просто-напросто накричала в трубку и еще больше обозлила его…

- Если ты стала замечать, что я тебя воспитываю, - значит, ты уже совсем взрослая, - рассмеялся отец.

- Ты прав, раньше я этого не замечала, - задумчиво сказала Алена.

Отец взглянул на чертеж, что-то быстро поправил тонким карандашом. Надо повернуться и уйти: он еще долго будет работать. Когда-то Алена пробовала с ним спорить, уговаривала пораньше ложиться спать, но потом поняла, что это бесполезно: у него был свой собственный режим, и нарушать его он никому не позволял.

- Ты хочешь о чем-то спросить меня? - снова повернулся к ней отец.

- Ты вот заговорил про Сороку, - сказала Алена. - Это тоже в целях воспитания?

- Жаль, что он у нас редко бывает, - уклонился от прямого ответа отец.

- Он работает и учится. И еще этот спорт. Я поражаюсь, как он все успевает!

- И все-таки передай ему, пусть заходит, - сказал отец. - Я люблю его… почти так же, как тебя с Сережей.

- Ты был бы рад, если бы я вышла за него замуж?

Отец дернул плечом и отложил в сторону карандаш. Она услышала легкое шуршание резинки о ватман. Наверное, провел неровную линию и вот теперь стирает.

- Сначала институт закончи, невеста… - ворчливо ответил он, не поднимая низко склоненной головы от чертежа. Худая шея его вылезла из широкого воротника коричневой вельветовой куртки.

- Я знаю, ты хотел бы этого, - сказала Алена. Она прислонилась к косяку двери и пытливо смотрела отцу в спину.

А он проводил на ватмане свои бесконечные линии. На худой спине, оттопыривая куртку, двигались лопатки.

- Да, мне дорог Сорока, - ответил отец. - Но это еще ничего не значит. Главное, чтобы твой избранник тебе нравился. И вряд ли тут мой совет понадобится… Хотя бы даже потому, что ты все равно сделаешь, как сама захочешь.

- А вот раньше воля родителей была законом для детей, - подзадорила Алена.

- Это было очень удобно, верно? Не сложилась семейная жизнь - кто виноват? Родители! Не надо себя ни в чем винить.

- Я тебя поняла так: я могу выйти замуж за того, за кого захочу?

- Ты меня верно поняла, - ответил отец.

- Даже за этого… который все время звонит?

- Надеюсь, это у него единственный недостаток? - хитро прищурился отец.

- Не будем о нем даже говорить, - сказала Алена.

- Алена, ты умная девочка и сделаешь правильный выбор, - посерьезнел отец.

- Я чуть было не совершила огромную глупость, - вздохнула Алена. - Если бы не Тима…

- А это еще кто такой? - спросил отец, не поворачивая головы.

- Ну что за имя - Сорока? Я буду звать его Тима.

- Вот с ним и посоветуйся… С Тимой, - сказал отец, и она почувствовала, что он улыбается.

- Насчет замужества? - уточнила она.

- Он даст тебе дельный совет, - ответил отец.

- Ты что, с ним в сговоре? - спросила Алена.

- Ты мне мешаешь работать! - возмутился отец, однако в голосе его не было раздражения, наоборот - скрытая улыбка.

- Спокойной ночи, папа, - сказала Алена и осторожно закрыла за собой дверь.

Глава 27

Самая капризная в мире зима - это ленинградская. Случается, в середине октября выпадает обильный снег, ударят морозы, а в Новый год сыплет с ватного неба весенний дождь, под ногами сверкают лужи. Бывает, утром все бело, деревья в парках обросли пушистым инеем, каменные бока зданий в леденистой изморози, высокие белые папахи надели на себя Барклай-де-Толли и фельдмаршал Кутузов, что бессменно стоят на посту у Казанского собора. А к вечеру город снова темно-серый, ни одного белого пятна. С крыш течет, из водосточных труб вместе с талой водой с грохотом вылетают на тротуары ледяные пробки.

В такой промозглый зимний день приехали на «Запорожце» на станцию технического обслуживания Гарик с Ниной. Сороку он разыскал в основном цехе. Вместе с Васей Билибиным тот копался в моторе новеньких «Жигулей». Видно, что-то у них не ладилось, потому что позы их были напряженными, а лица озабоченными. Рядом суетился расстроенный владелец.

- У меня еще гарантия не кончилась, - говорил он, нагибаясь к слесарям. - Если в моторе серьезные неполадки, его ведь могут заменить? Вы дайте мне справку, что обнаружен заводской дефект.

- Завод тут ни при чем, - ответил Сорока.

- А кто же?

- С какой скоростью вы ездите по городу? - Выпрямившись, Сорока взглянул на него.

- Я, товарищ, правил не нарушаю, - с достоинством ответил владелец. В среднем я езжу по городу со скоростью сорок-пятьдесят километров. Мне спешить некуда.

- На прямой передаче? - уточнил Сорока.

- Не на третьей же? - пожал плечами водитель, - Конечно, на прямой.

- Поэтому вы и запороли распределительный вал, - подытожил Сорока, вытирая ветошью руки. - Если бы вы внимательно прочитали инструкцию, то обратили бы внимание, что там написано: «Прямую передачу можно включать, если скорость не менее шестидесяти километров».

- Это на «Волге» и «Москвиче» можно ездить на прямой передаче, если даже скорость тридцать километров, - вмешался Вася Билибин. - А «Жигули» машина скоростная, у нее другой режим.

- Что же мне делать? - растерянно уставился на них гражданин.

- Нужно менять распредвал, - коротко ответил Сорока и тут увидел Гарика, стоявшего в сторонке. Улыбнулся ему и пошел навстречу.

- Где же я возьму этот… распредвал? - не отставал от него водитель. - Это страшный дефицит! Может, вы чем поможете?

- Кажется, еще пара осталась на складе, - сказал Сорока. - Вася, поменяй товарищу распредвал.

Владелец «Жигулей» растерянно уставился на Сороку. Он все еще не верил своему счастью.

- Вы мне поставите… новый распределитель? - изумленно переспросил он.

- Давненько ты сюда не заглядывал! - пожал Сорока руку приятелю. - Наверное, телега поломалась?

- В порядке, - улыбнулся Гарик. - Заехали с Ниной проведать тебя. Ты ведь сам не догадаешься прийти.

- Нашли квартиру? - поинтересовался Сорока, отходя с ним к двери, в которую задувал ветер и залетали дождевые капли.

- Ты знаешь, у нее чудесные старики, - с подъемом сказал Гарик. - Я хотел отдельно жить, так они и слушать не хотят… Поднакопим деньжат - в жилищный кооператив вступим. Нинкин старикан обещал помочь, у него тут колоссальные связи… Правда, не хотелось бы одалживаться у родственничков… Но это Нинкина забота, родители души в ней не чают… Веришь, утром теща чуть ли кофе в постель не подает… Умора!

Сорока слушал его и думал, что он не смог бы жить с родителями своей жены, пусть даже они «чудесные старики». От кого-то зависеть… И Гарик сразу после женитьбы говорил, что первым делом займется поиском комнаты… А с другой стороны, зачем искать, если им отдали лучшую комнату?..

Он, Сорока, не смог бы с родителями жить, а Гарик, может быть, сможет…

- С работы мчусь на Садовую встречать жену, - сообщил Гарик. - Раз не приехал, так ее какой-то тип привез на «Волге» - говорит, старый знакомый…