— Бегом бежала! — Таня села и несколько времени молча тяжело дышала, а затем каким-то надтреснутым голосом произнесла: — Князь завтра свататься приедет. Княжна сказала.

— Ей, значит, открылся.

— Сегодня! — и Таня подробно рассказала Никите, со слов княжны Людмилы, обстановку первого признанья и испугавший их смех, который они приняли за крик совы.

— Совы!.. Как бы не так!.. — угрюмо сказал Никита. — Да разве совы при солнце кричат?.. Это «он», леший над ними потешается. Да, по всему видно, что им судьбы своей не миновать.

— Не миновать, конечно! Свадьбу, чай, быстро устроят да и уедут в Питер… Поминай как звали…

— Ну, сейчас видно, что ты — дура девка… Коли я сказал «не миновать», так слова даром не вымолвил.

— Уж ты прости меня… Томит меня очень… раздумье мучит, — заметила Таня.

— А ты плюнь и не думай, положись на меня! — Никита встал, несколько раз прошел по избе и наконец сел на лавку рядом с Таней. — Ты вот послушай лучше, что я тебе скажу! — и, придвинувшись к ней еще ближе, он стал говорить ей что-то пониженным шепотом.

По мере того как он говорил, лицо Тани прояснялось, радостно-злобная улыбка на губах сменялась улыбкой торжества.

— Эх, кабы все это так и сделалось! — воскликнула она.

— Сделается, как по писаному, — ответил вслух Никита и снова стал шепотом говорить Татьяне.

Совершенно успокоенная, радостная и довольная, возвратилась Татьяна в девичью и прямо в свою каморку. В эту ночь, пред отходом ко сну, ее даже не посетили обыкновенные злобные думы по адресу княгини и княжны. Она быстро заснула, и ее сны были полны радужных картин, которые только что нарисовал ей, нашептывая на ухо, беглый Никита.

Таня проснулась в прекрасном расположении духа.

Второй туалет княжны, после утреннего чая, занял в этот день больше времени, чем обыкновенно. Княжна Людмила считала себя невестой и старалась тщательнее обыкновенного одеться для своего жениха.

Таня проявила весь свой вкус, отказать в котором ей было нельзя, и княжна Людмила осталась совершенно довольна ею. У нее даже снова мелькнула мысль, нельзя ли как-нибудь уговорить маму отпустить Таню в Петербург. Она там может выйти замуж за одного из лакеев князя Лугового; ведь эти лакеи, как петербургские, конечно, франтоватее и лучше деревенских, и кто-нибудь из них может приглянуться разборчивой дворовой девушке.

Однако мысль о матери, остающейся совершенно одинокой в Зиновьеве, заставила княжну отказаться от этого плана.

«Бедная мама, — замелькало в ее голове, — она так любит Таню! Кроме того, она будет напоминать маме обо мне… Нет, не надо быть эгоисткой… Здесь Таня будет даже счастливее… Пройдет время, и она кого-нибудь полюбит… Ведь я до князя никого не любила, никто мне даже не нравился… А у нас бывали же гости из Тамбова, хотя редко, да бывали даже офицеры… Так и с нею может случиться… Теперь никто не нравится, а вдруг понравится».

Наконец туалет был окончен. Людмила отправилась к матери, находившейся на террасе.

Княгиня осталась ею довольна.

— Когда князь приедет, — сказала она, — ты уйди в свою комнату. Так водится… Он должен со мною объясниться с глазу на глаз, а потом я, может быть, позову тебя.

— «Может быть»! — печально повторила княжна, и у нее даже покраснели глаза от навертывавшихся слез.

— Полно, ты, кажется, собираешься плакать?.. Я пошутила… Конечно, позову… Что с вами поделаешь! Совсем вы от рук отбились. По старине следовало бы не соглашаться сразу, попросить время подумать… А теперь и заикаться об этом нельзя — слез у тебя не оберешься. Так будь по-вашему… Скажу, что согласна, и тебя позову.

— Мамочка, какая вы добрая!.. — бросилась княжна целовать руки матери.

В это время вдали послышался звон колокольчика.

— Это он едет! — встрепенулась княжна Людмила.

— Да, действительно, это княжеские колокольчики, — заметила и мать. — Ну, теперь ступай к себе!

Экипаж князя Лугового вскоре въехал на двор и остановился у подъезда. Князь Сергей Сергеевич был в полной парадной форме. На его лице светилась особая торжественность переживаемых им минут. Он с особенною серьезностью приказал лакею доложить о нем княгине Вассе Семеновне, несмотря на то, что в последнее время входил обыкновенно без доклада.

— Пожалуйте. Их сиятельство на террасе, — ответил возвратившийся слуга.

Князь прошел на террасу.

— А, дорогой князь, милости просим! — воскликнула княгиня и, как бы только сейчас заметив, что князь одет в полную форму, добавила: — Что это вы сегодня в полном параде?

Князь, поцеловав руку Вассы Семеновны, сел в кресло, с которого только что за несколько минут пред ним спорхнула княжна Людмила. Он не сразу ответил и несколько минут хранил молчание, как бы приготовляясь к первому торжественному акту в его жизни.

Княгиня смотрела на него деланно вопросительным взглядом.

— Я приехал, княгиня, переговорить с вами по одному очень серьезному для меня делу… и не только серьезному, но имеющему для всей последующей моей жизни очень важное, решающее значение.

Он остановился.

— Я полюбила вас, несмотря на короткое время нашего знакомства, как сына, князь, а потому готова выслушать вас и, в чем могу, помочь, — ответила ему Васса Семеновна.

— Я имею честь просить у вас руки вашей дочери, — вдруг выпалил князь Сергей Сергеевич.

Княгиня сделала вид, что поражена неожиданностью, и несколько минут молчала.

Очередь глядеть вопросительно наступила для князя.

— Я благодарю за честь… — начала княгиня Васса Семеновна, — но я, право, не знаю… Люда еще молода, и притом я не могу ее неволить. Как она сама.

— Княжна Людмила согласна, — сказал князь Сергей Сергеевич. — Я вчера имел удовольствие выразить ей свои чувства и получить благоприятный ответ.

Удивление княгини, казалось, росло с каждой минутой.

— Вчера?.. Так вот что вы так долго делали в парке!.. Это не порядок, князь! Вы должны были обратиться сперва ко мне, как к матери.

— Простите, княгиня, это вышло так нечаянно…

Княгиня едва удержалась от улыбки, вспомнив, как вчера и ее дочь уверяла, что это случилось нечаянно.

— Бог вас простит. Сделанного не исправишь. Но все-таки скажу вам: может, в Петербурге у вас это водится, а у нас нет.

— Могу я надеяться, княгиня? — после некоторой паузы с дрожью в голосе спросил князь.

— Ну, если вы все уже без меня устроили, так мне остается дать согласие, и я даю его.

Князь вскочил с кресла и бросился на колени пред княгинею и, схватив ее руки, стал покрывать их поцелуями.

Княгиня Васса Семеновна позвонила и приказала явившемуся лакею:

— Попроси сюда княжну Людмилу Васильевну.

— Слушаю-с, ваше сиятельство.

Лакей вышел.

— Пусть плутовка повторит при мне то, что вчера говорила вам, пользуясь дозволением прогуляться с вами в парке, — шутливо заметила княгиня.

Луговой, уже снова сидя в кресле, счастливо улыбался.

В это время в дверях террасы появилась княжна. Она была особенно хороша. Несколько смущенный, растерянный вид придавал лицу и всей ее фигуре особую прелесть.

— Вы меня звали, мама? — сказала она после небольшой паузы.

Князь вскочил с места при ее появлении. Княжна как-то особенно церемонно присела ему.

— Да, звала, плутовка. Нечего из себя строить наивную овечку, — начала княгиня. — Ты знаешь, зачем сегодня пожаловал к нам князь в полной амуниции?

Княжна смущенно потупилась, а затем бросилась к матери, говоря:

— Мама, простите!

— Чего прощать-то? Нет, ты нам скажи, знаешь или нет?

— Знаю, — смущенно ответила княжна, бросив искоса взгляд на князя Сергея Сергеевича.

Тот положительно пожирал ее влюбленным взором.

— Ну, так и ответь ему сама.

Людмила молчала.

Княгиня с улыбкой смотрела на нее, а затем обратилась к князю:

— Стыдно, князь, говорить о девушке неправду! Ишь, выдумали, что моя Люда согласилась вчера на ваше предложение быть вашей женой! Бедная девочка, какую небылицу взвел на тебя князь!