Его руки с жадностью сжали мои бёдра, а его тело мгновенно отозвалось на моё желание. Я немного задержала взгляд на его широкой груди, покрытой маленькими капельками пота, на его сильных руках, сжимающих мою кожу, на мягких тёмных волосках, спускавшихся туда, где наши тела были почти соединены в единое целое… Дамас резко поднял меня вверх и так же резко опустил вниз, вынуждая вскрикнуть от чувства наполненности. А затем мы оба отдались ощущениям, забывая про время, сон и еду.

Через несколько часов я лежала на груди мужчины и смотрела на мягкое пламя свечей, расставленных по периметру комнаты. Тени не доберутся в дом, но защита от них должна держаться всю ночь — это был один из законов, по которому существовал Мир После.

Тени — самая большая угроза для тех, кто выжил. Они появляются из темноты, никогда не передвигаются по одиночке и никогда не оставляют после себя живых. Только седых и сумасшедших. Что это за напасть, мир так и не разобрался, но с ней бороться намного сложнее, чем с Грешниками: леса вокруг деревень вырублены подчистую, а газ — самый дорогой товар Мира После. Газ есть в городах, а в деревнях есть только огонь и древесина, и надежда на то, что этого хватит для защиты от Теней.

Дамас мягко поймал мою ладонь и легко сжал за запястье.

— Почему ты не снимаешь гловы (*здесь и всегда — сокращение от «гловелетт») даже здесь, со мной? — он погладил подушечкой большого пальца мягкую чёрную кожу, а я впервые за долгое время пожелала, чтобы она не скрывала мою собственную, — Что они скрывают?

Я попыталась высвободить свою руку, но Дамас был сильнее.

— Есть такие секреты, не знание которых сохранит тебе жизнь, — негромко сказала ему, сжимая ладонь в кулак.

— Это странно, что у тебя есть секреты даже от меня, — Дамас посмотрел мне в глаза, и я сочла нужным прямо встретить его взгляд.

— Это естественно, что у меня есть секреты даже от тебя, — уверенно сказала я, гладя в его чёрные расширенные зрачки.

Дамас несколько секунд позволял мне заявлять права на личную территорию, а затем притянул к себе и почти придавил к кровати своим огромным телом.

— Ты доверяешь мне свою жизнь, приходя в мой дом, но не можешь доверить маленького кусочка кожи, спрятанного под перчатками? — его лицо было спокойно, но я видела недовольство в глубине его глаз.

— Да, — прямо ответила я.

Он был мне дорог. Я не хотела терять его из-за своей мягкотелости. К тому же он был прозорлив — ещё никто не задавался вопросом, почему мои кисти почти скрыты под мягкой чёрной кожей, — и умён. А ещё — добр. А таких в Мире После было не так много. К примеру, я знала только одного…

— Ты глупая, Мира, — тихо произнёс Дамас; я резко рванула из-под него, но мужчина удержал.

— Не называй меня так, — жестко произнесла, впервые проявив к нему не добрые чувства.

Мира — имя девочки, которая выжила в Мире После. Рин — это сокращение от моей фамилии и моё новое имя. Мира была слаба и допускала много ошибок, но именно она встретила однажды Дамаса. Встретила и пошла за ним. Доверилась ему и не прогадала. Дамас научил меня метать кинжалы и драться. Мне тогда было около двадцати двух, а ему — чуть больше тридцати пяти. Мы начали спать друг с другой сразу же, как только поняли, что на наших телах не появляется скверна.

Наверное, мы каким-то образом подходили друг другу. Я не знала. И Дамас не знал.

Но он знал, как мне не нравится вспоминать о том времени, когда я была слабой ни на что не пригодной девчонкой, сбежавшей из Города и выжившей, вопреки логике нового мира.

Дамас склонился над моим лицом и грубо поцеловал в губы — я, как могла, сопротивлялась, но потом сдалась и позволила ему вновь завладеть всем моим существом. Это было нечестно, он знал, что поцелуи были запрещены между нами. И он знал, что мне было сложно противостоять ему — когда моё желание ничуть не уступало его желанию…

Под утро я была не выспавшейся, но полной сил и энергии. Дамас умел заряжать меня на неделю вперёд, но сегодня я почему-то не хотела уходить от него. Я хотела остаться — и это пугало. Я бесшумно встала с кровати и прошла в ванную комнату. Благодаря бойлерам, закреплённым на стенах, здесь было подобие душа, естественно вода была прохладной — но я не прихотлива в вопросах комфорта. Туалет располагался здесь же, и сделан был специально для меня — я не могла рисковать жизнью Дамаса, разгуливая по его лужайке ранним утром.

Заниматься любовью могли только супружеские пары, брак которых был одобрен местным пастором — такая связь была богоугодной и считалась священной. Всё остальное — грех.

И в обычных случаях на телах таких грешников появлялась скверна, словно демонстрируя всему миру — смотрите! Эти люди согрешили!

Похоть. Один из семи смертных грехов.

Я прикрыла глаза и прокрутила вентель — прохладная вода тут же смыла все мысли из моей головы. Все, кроме одной — Дамас почему-то тоже остаётся здоровым. Неужели наша связь считается богоугодной и без согласия пастора?..

Но ведь я точно знала: вся эта пасторская деятельность — не что иное, как фикция. Пребывая в постоянном состоянии страха, люди не будут грешить — вот и вся философия нового времени.

Однако скверна появлялась всегда — это было проверено миллиардами жизней…

Когда тело было высушено чистым полотенцем, я с удовольствием натянула на себя такую же чистую высохшую одежду: где-то в середине ночи Дамас поднялся и выстирал мои вещи, пока я спала. Он всегда так делал. Он заботился обо мне.

На кухне меня встретила недоеденная булка, прикрытая салфеткой и вчерашний квас, а ещё овощи с его личного огорода. Он меня баловал.

— Куда ты теперь? — негромко спросил мужчина, появляясь в проёме двери.

— Думаю устроиться наёмницей здесь в Десятке.

— Тебя не возьмут. Денег не хватит, — усмехнулся мужчина и сел на табурет напротив меня.

— Я попрошу пол суммы, — отозвалась я.

— Зачем тебе это? — под его пристальным взглядом я немного стушевалась, но быстро взяла себя в руки — до тех пор, пока он не произнёс следующие слова: — Оставайся со мной.

— И выйти за тебя замуж? — не глядя на него, спросила я.

— Что в этом плохого? Наша связь итак не поражена скверной. Мы идеальны друг для друга, — без интонаций произнёс мужчина.

— Я не уверена, — коротко ответила я.

Я действительно была не уверена, что это то, что мне необходимо — осесть в одной из деревень до конца своей жизни. Мне слишком дорога была моя свобода.

Но, кажется, Дамас воспринял мои слова иначе. Он потемнел лицом и отвернулся от меня.

— Я пойду, — я поднялась из-за стола и подхватила свою сумку с лавки, — Сообщу тебе, если смогу устроиться в охрану деревни.

— Сегодня я выйду на службу. Найдёшь меня на воротах.

Я вспомнила о небольшой деревянной башне, что возвышалась над стенами, где располагалась смотровая для стражников, и кивнула. А затем вышла из его дома, не говоря больше ни слова.

Деревня только начала просыпаться, потому народу на улице было мало, и я не сразу заметила, как косятся на меня местные жители — для той, что всегда является гостем в небольших поселениях, я стала слишком беспечной…

— Ты видела, откуда она вышла? — шепнули со стороны моего правого плеча.

— Нет, но она свернула с улицы наёмников, — ответили со спины.

— Шлюха?

— Не произноси подобных слов ни про себя, ни вслух! — зашипели с другой стороны небольшой улочки, пока я шла мимо покосившихся, потемневших домов, — Но так и есть — она явно покинула постель одного из тех развратников!

— Откуда ты знаешь, что они развратники?

— Так если спят с женщиной вне брака!

— Она могла занести скверну в наш город!

Я сжала челюсть и прибавила шагу.

Кажется, я, наконец, поняла, о чём говорил Бажен.

Люди здесь боялись своего пастора намного больше, чем собственных грехов.

— А кто вообще такая? Я её здесь не видел! — заявил почти в голос седой дед, провожавший меня взглядом.