И потому мы смотрим в небеса,
Ведь помнит Родина, поддержит, как и прежде.
Сомнения и сопли не для нас!
Нам недоступны миражи метаний,
Когда товарищ Сталин даст приказ -
Мы выполним его без колебаний!
— Любимов, заткнись! Какого чёрта творишь?!! — орал мне через переборку Мельников.
Над нами ласковое море,
Висит над ним сахарский страшный зной.
Останется лишь песня о героях
В Бизерте принявших последний правый бой.
— Инструмент живо! Хоть что нибудь!!!
Стоит без хода наш линкор могучий,
На берег вывалив облезлый ржавый борт,
Огня клинок, рванувший выше тучи,
Вмиг превратит его в стальной гигантский гроб.
Свой пламенный привет шлём белякам,
Пусть помнят нас, осназовцев с востока,
Взрывной волной мы входим в гости к вам,
Нельзя сдержать могучего потока.
— Ломайте!!!
Над нами ласковое море,
Висит над ним сахарский страшный зной.
Останется лишь песня о героях
В Бизерте принявших последний правый бой.
Бам! Баммм!! Дверь держалась, а я не унимался.
Пускай считают, что Осназ жесток,
Мы знаем — хор уродов и кретинок
Лишь прикрывает ереси росток,
Но их раздавит пролетарский наш ботинок.
Не беспокоит белый легион,
Покойным сном мертвецки спит Бизерта.
И в полной безопасности кордон -
Спасибо вам, родной Осназ за это!
И, что есть духу!
Над нами ласковое море,
Висит над ним сахарский страшный зной.
Останется лишь песня о героях
В Бизерте принявших последний правый бой.
Спустившись с палубы на тросе двое ЧОНовцев, один за другим пролезли в открытый настежь иллюминатор, пока я был отвлечён вознёй у двери, и бросились на меня сзади.
— Врёшь! Не возьмёшь!! Врагу не сдаё-о-о-тса наш го-ордый Варя-аг! — в силу того, что я, по понятным причинам, почти не владел собственным телом, да и, как в таких случаях говорят, "устал", повалить меня бойцам удалось довольно легко. Но возня "в партере" затянулась, так как я норовил заползти под койку и прятал под собой руки, которые осназовцы, в свою очередь, старались завернуть за спину.
— Держи его! Не зевай! Куда, бл..! Вяжи скорее, пока держу! Да заткни ж ты его! Шаляпин, тваюмать!!!
…….
— Как вы, товарищ капитан госбезопасности, могли так надраться?! Я, как честному человеку, доверил. А вы?! — возмущённо отчитывал меня Кузнецов поздним вечером того же дня. — Ладно, чуть-чуть, можно понять. Но не до зелёных же чертей!
— Так я и чуть-чуть, чтоб уснуть. А дальше ничего не помню. И не кричи так, прошу, голова раскалывается, — то ли оправдывался, то ли жаловался я в ответ.
— Да?! А кто в иллюминатор провокационные песни орал во всю глотку?!! Ты хоть знаешь, какие слухи поползли по Бизерте?!!! Все кто мог, в один день выехали из города! В порту при посадке на пароход давка случилась, несколько человек утонули, прям у причала, не считая тех, кого у трапа затоптали! Губернатор рвёт и мечет, выставил у арсенала пулемётные гнёзда, чтоб мы его штурмом не взяли! Говорит, от вас всего можно ожидать, вы даже Москву сожгли!
Слушая каперанга, старший лейтенант госбезопасности Мельников не удержал на лице осуждающую мину и довольно улыбнулся. Революционная сознательность — важная штука, но в душе старлей целиком и полностью был на моей стороне.
— Пять суток ареста!!!
— Не хочу вас расстраивать, товарищ капитан первого ранга, но мы с вами по разным ведомствам проходим, — спокойно ответил я. — Старший лейтенант госбезопасности Мельников! Доложите обстановку!
Командир осназовцев виновато глянув на моряка, мол, да, ничего не поделаешь, ответил.
— Взвод несёт службу по охране линкора в усиленном режиме, провокаций, за время вашего отсутствия, не было. Французы выставили на причале три парных поста и взяли склад артвооружения под усиленную охрану. Провокационные действия со стороны гражданских прекратились. Инженеры работают.
— Вот и хорошо. Всё как и должно быть, — сказал я с облегчением. — Приношу, товарищ капитан первого ранга, свои искренние извинения за моё поведение. Не знаю, как так вышло, я ведь уж и забыл, когда пил что-то алкогольное. На новый год, может? А тут ещё духотища эта проклятая, да нервы. В общем, я вам напрямую не подчинён, но вы вольны сообщить о произошедшем по команде и пусть там разбираются, что делать. А пока, давайте жить и работать по-прежнему дружно.
— Ааа! — каперанг в отчаянии махнул рукой. — Пойду тоже напьюсь, гори оно всё синим пламенем!
— Старший лейтенант Мельников!
— Я!
— Выпивку под замок! И часового поставь! Разрешаю открывать только в присутствии нас троих, не меньше! — распорядился я моментально и объяснил. — Не стоит повторять моих ошибок.
…..
Пятого октября, вечером, вернулся "Дельфин", усилив нас сборной солянкой из моряков с кораблей Черноморского флота. Прилетели артиллеристы с "Парижанки", машинисты с "Червоны Украины", прославившиеся своим форсированным пуском котлов, электрики с "Красного Кавказа", связисты, а главное, кок и доктор с запасом лекарств. Раненые получили квалифицированную медицинскую помощь.
Шестого, ранним утором в порт Бизерты вошёл эльпедифор "Красная Молдавия", перестроенный в танкер, служивший на Чёрном море заправщиком эсминцев. Теперь у нас появилась радиосвязь с "Большой землёй". Благодаря грузу керосина и команде механиков на бывшем десантном судне, воздушный мост теперь не висел одним своим концом в пустоте, у него появилась вторая надёжная опора.
"Дельфину" было, в общем, всё равно, так как на нём, без переделок, нельзя было перевозить значительного груза, кроме запаса продуктов и багажа пассажиров. Но зато, облегчив самолёт тонн на пять-десять за счёт топлива, можно было повысить безопасность полётов. Да и французский губернатор, полетав над городом вместе с лучшими его представителями, остался доволен и почти оттаял.
А вот два других наших К-7, срочно переданных в Аэрофлот, но по прежнему несущие на кабинах непонятные иностранцам аббревиатуры "ВМЗ-1" и "ВМЗ-2", резко увеличили свою грузоподъёмность. Без второй опоры моста они могли бы доставлять нам пять тонн самых срочных и ценных грузов за одни вылет, а теперь, за счёт не взятого запаса топлива на обратный перелёт, сразу пятнадцать. Причём, вечером того же шестого октября, когда к нам перелетел "ВМЗ-1" с грузом автономных генераторов, компрессорных станций и пневмоинструмента, я с удивлением увидел, как, наверное впервые в этом мире, был реализован принцип контейнерных перевозок. Между поплавками К-7, под крылом, подвешивалась плоскодонная лодка с самым габаритным грузом, которую, после приводнения, просто спустили на воду на внутренних лебёдках.
В ночь на седьмое состоялось совещание, на котором мы должны были подбить итоги осмотра линкора и составить предварительный проект его реанимации или, по крайней мере, вывода из французских вод. В первую очередь рассматривался вопрос буксировки "Александра", которую мог бы выполнить ледокол "Ермак", который после завершения полярной навигации остался в Европейских водах, в отличие от "Красина", ушедшего на Дальний восток. В буксировке не было ничего невозможного, более того, академик Крылов ещё десять лет назад составлял её проект, но требовалось время на приведение ледокола, после длительной работы вдали от баз, в надлежащее техническое состояние, чтоб не застрять где-нибудь посреди Средиземного моря. Этот способ, отдавая отчёт в его сложности, оставили в качестве резервного и страховочного на самый крайний случай.