Эпизод 5

Прибыв, в соответствии с правилом "ефрейторского зазора" заранее, я уж было стал засыпать в приёмной командующего округом, когда дверь открылась, вышел хмурый Рокоссовский и как-то очень уж нарочито спокойно и не по уставу сказал.

— Вас ждут, войдите, — после чего одел фуражку и прошагал мимо меня на выход.

— Прибыл по вашему приказанию, товарищ маршал, — обозначил я своё появление в кабинете.

— Проходи, Семён Петрович, не стесняйся, садись, — как какой-нибудь начальник цеха мастера участка, а вовсе не нарком обороны капитана смежного ведомства, встретил меня Ворошилов. — Давай по-партийному поговорим, как коммунист с коммунистом.

Ошибся я, тут у нас вовсе не планёрка, тут микроскопическое партсобрание намечается.

— Можно и по партийному, — согласился я, приняв условия игры, — только должен вас предупредить, что Лев Захарович Мехлис сотоварищи, недавно выяснил, что в партию я не очень-то гожусь.

— Положим, это давно ни для кого не секрет, — усмехнулся маршал. — Было бы иначе, не поручись я за тебя тогда, кончились бы твои художества.

— Вы так говорите, товарищ маршал, будто я что-то украл, а вы меня в милицию не сдали, — попытался я с ходу пресечь попытки привить мне чувство ложной благодарности.

— Украл, не украл, а на лимузине не по рангу катаешься, — подметил Ворошилов, приподняв бровь. — Да и про счёт в сберкассе слухи разные ходят.

— Лимузин мой, товарищ маршал, заработан честно, что очень легко проверить. Как и деньги, которые потратить у нас некуда, — намеренно раздельно, голосом выделяя ключевые слова, ответил я. — А не достался мне вместе со служебным положением, как и госдача, спецкормушка и прислуга.

Пожалуй, перегнул я палку, но уж очень сильно получилось у наркома меня задеть. Есть у каждого человека свои болевые точки, давя на которые ненароком, получаешь в ответ реакцию явно не соразмерную.

— Хочешь сказать, что я свой хлеб зря ем? — набычился Климент Ефремович.

— Судя по прошедшим маневрам, можно и подумать, чтоб командование БВО и наркомата обороны местами-то и поменять! — получил Ворошилов прямой и жёсткий ответ.

— С ума сошёл?! — казалось, что маршал просто не поверил, что услышал такую оценку своей работы от меня.

— А что? До курсов переподготовки для командиров РККА вы, стало быть, додумались. Внизу грызня, а аппарат наркомата и сам нарком, стало быть, как папа римский, непогрешим и восседает над дерущимися у его ног? А не желаете ли на лейтенантский паёк на полгода и в Забайкалье? Разведку и связь изучать на практике? Уму непостижимо, на одни и те же грабли из года в год наступаете и всё рассуждаете вводить ли специальные разведроты в полках или нет! Десантную бригаду выбросили без всякой разведки и без оружия просто на убой!

— Вот! Вот оно что! Так и знал! — Ефремыч вскочил на ноги и принялся метаться из угла в угол, буквально выкрикивая в мою сторону обвинения. — Ещё когда твои художества с зарплатой на ЗИЛе в ЦК обсуждали, тогда уже чуял, что не к добру это! Знал бы, что всё курсами обернётся, костьми бы лёг, а не пропустил! А теперь по твоей милости командиры втянуться не успевают, как их пинком под зад! И ты ещё мне, в моём же хозяйстве, в недоработки пальцем тыкать будешь?! Ты хоть представляешь какая это махина — РККА?! Это тебе не лягушачья пехота Кожанова, с которым ты снюхался! Тут с кондачка, наскоком, ничего нельзя делать, или только навредишь! А ты вредишь сознательно, давно и думаешь, что хитрости твои не всплывут! Не на того напал, на мякине меня не проведёшь!

— Вот и поговорили два коммуниста, один из них в итоге оказался вредителем. Впрочем, как всегда, — не стесняясь, я нагло заржал. — Но имейте в виду, товарищ маршал, что ваша позиция по курсам переподготовки, идущая вразрез с линией ЦК, будет мной доведена до заинтересованных товарищей, прежде всего в наркомате внутренних дел. Который их, изначально, и инициировал. В красках. Можете уже сейчас тренироваться объяснять, как, в случае войны, вы будете уговаривать империалистического противника дать время, не менее полугода, вашим командирам территориальных дивизий, которые формировать надо будет, фактически, с нуля, "втянуться". Или, может быть, вы считаете, что советский народ настолько богат, что может позволить себе содержать никуда не годных командиров? Зачем ему такая армия, которую в первом же бою разобьют, потому, как она разведки не имеет, связи не имеет, транспорта не имеет, дееспособной тактической ударной авиации тоже не имеет. И армия эта уже никогда не сумеет от поражения оправиться. Потому, что командирам при назначении на новую должность, при формировании новых дивизий взамен разбитых, оказывается, надо полгода "втягиваться"! Кто даст вам эти полгода или даже больше во время войны?!

— Нет сейчас войны! К ней готовиться надо, а не скакать по полгода по округам! И не распространять пораженческие настроения! Нет никого сильнее Красной Армии! У меня почти десять тысяч танков под рукой! Кто нас разбить может?! Да иностранцы до сих пор в себя не придут от того, что мы три тыщи танков разом им показали! Били их и бить будем! А паникёров всяких… — маршал рубанул в воздухе рукой, будто сжимал в своём кулаке рукоять шашки, компенсируя жестом не нашедшуюся сходу достойную кару для этих "всяких" и, замолк на вдохе, видимо, перебирая в уме альтернативные варианты.

— Наркомату обороны уроки впрок не идут, как погляжу, — негромко вставил я свои пять копеек, в упор глядя на раскрасневшегося наркома, вложив в свою речь поровну грусти, сожаления и сочувствия. — Только что разбиты наголову в игре по вашим же правилам, а поди ж ты. А знаешь, Клим Ефремович, почему? Потому, что и для меня, и для наркомфлота Кожанова война уже началась, пусть пока у каждого немного своя и немного разная, но мы не можем проиграть её. А вы недооцениваете противника, считаете, что в мирное время можно и в тепличных условиях работать, потому и биты. И я не хочу видеть на посту наркома обороны человека, который думает о чём угодно, о своём удобном кресле, власти, минувших безвозвратно славных боевых днях, только не о будущей войне. Побеждать в ней надо было начинать уже вчера! Как это сделал нарком ВМФ! И первый бой, не смотря на то, что вы его так тщательно готовили "под себя", выигран именно им. И не стадами танков, а, по большому счёту, всего лишь двумя мостами, которые разом перевернули весь ваш расписанный заранее сценарий с ног на голову.

— Был у меня боец, Петро Пустельга, наглый, дерзкий, ни перед кем не лебезил, правду резал в лоб, как есть. Погиб под Царицыным, жаль. Напоминаешь ты мне его. Потому, наверное, за тебя и поручился тогда. Подумалось, что раз твёрдо на своём стоишь, значит правда за тобой, — сбавив тон, видно сообразив, чем пахнет мой рапорт Берии, нарком опустился обратно на стул. — Но методы твои… Ты хоть знаешь, что меня чуть кондратий не хватил, когда командир Днепровской флотилии к концу первого же дня учений в присутствии иностранных представителей доложил Рокоссовскому, что наведены две 60-тонные переправы из "подручных средств"? Комкор, молодец, две минуты колебался всего, а потом так и сказал, что спектакль окончен, война начинается. Лихо так, уверенно и даже радостно. У меня, глядя на него, отлегло, хоть и понимал, что выкручиваться придётся. И ведь, что удивительно, неплохо получилось. Видно, на курсы переподготовки командиры не очень-то стремились попасть. Да что там! Даже лучше вышло, чем с самого начала хотели. Вместо простой глубокой операции показали французам, чехам, и англичанам отражение вторжения на нашу территорию и последующий разгром зарвавшегося агрессора. Восток-запад, "синие"-"красные", не так уж важно, когда наша родная РККА и там и там.

— Считаете, получилось благоприятное впечатление произвести? — спросил я, имея ввиду зарубежных наблюдателей.

— Да, считаю! Им до таких масштабов как до луны пешком. А некоторые шероховатости, пусть сами хоть раз попробуют тремя-четырьмя подвижными корпусами в маневренной войне поуправлять, потом уж можно и о недочётах поговорить. Так я им и сказал. Да и вообще, хоть и не должен я тебе говорить этого, речь о военном союзе идёт. Только смысла в нём я особо-то не вижу, если честно. Французы линию Мажино строят и отсиживаться за ней собираются, напади на нас кто, помогать не будут. К тому же, они без англичан шагу ступить не могут. А те, стараниями твоего дружка Кожанова, теперь вовсе в нас врагов видят. В Рейнскую область немцы вошли, на Версальский договор наплевали, как ты тогда и говорил, всё потому, что англичане французов не поддержали.