86. «По городу, Парисовы чертоги…»
© Перевод Д. Бродский
По городу, Парисовы чертоги
Покинув, шла она в часы тревоги
И встретила у крепостных валов
Толпу троянцев — хмурых стариков.
«Вот женщина, что топит нас и губит!»
— «Ее напрасно сын Приама любит!»
— «Убить ее!»
— «И смерти мало ей!»
Тут глянула она из-под бровей
И дальше двинулась походкой плавной.
А те: «Хвала и слава богоравной!»
87. «Великою отмечен благостыней…»
© Перевод Н. Ушаков
Великою отмечен благостыней,
Анхизов сын глядел богине вслед:
А дымка легкая, чей нежный цвет
Блеснул вдали, исчезла в небосини.
Не только лебеди, а целый свет
Служили ей — отраде и святыне,—
Хотя из пены родилась богиня,
Но тверже не было ее и нет.
Эней не мог забыть ее ладони,
Они его ласкали, а не жгли,
А волны бушевали, словно кони,
Троянские качались корабли,
И боги провожали их колонну, —
Одни гневясь, другие благосклонно.
88. ТРОЕ В ОДНОЙ ЛОДКЕ (НЕ СЧИТАЯ СОБАКИ)
Джером К. Джером
© Перевод Д. Бродский
Привязан утлый челн к чернеющей коряге.
Промокли сухари, и сахар слипся в ком,
И, как осенний куст под бурей и дождем,
Уныло сгорбились заядлые бродяги.
Но не беда, друзья! Глоток-другой из фляги
Да парочка острот — и легче мы вздохнем,
И пусть Монморанси завыл глухим баском,
Нам высший разум дан, чтоб не терять отваги.
Не взяли в дальний путь с собой мы лишку впрок:
Тючок провизии, питье да табачок,
Да книжиц несколько, да нас — без фокса — трое…
А наше — всё вокруг: деревья, и вода,
И блеск, и всплески волн, и, словно глыбы льда,
Громады облаков над чащею сырою.
89. «По мосту над темною водою…»
© Перевод В. Звягинцева
По мосту над темною водою
Ты брела. Летел сырой снежок.
Веяло от легких верб весною,
Ветер дул в свой жалобный рожок.
Был в глазах, как две свечи горящих,
Жар нечеловеческой тоски,
А следы шагов, совсем ребячьих,
На снегу подтаявшем легки.
Спутанная прядка выбивалась,
Плакал белый твой платок во мгле, —
То снежинка таяла, казалось,
Таяла снежинка на земле.
90. «Когда, с зарею, бригантину…»
© Перевод Б. Турганов
Когда, с зарею, бригантину
Волна качнет,
Красотку юную покинув,
Моряк уйдет.
Взовьется парус, крикнет птица,
Мелькнет стремглав…
Тогда слезой осеребрится
Ее рукав.
Есть край иной, иные травы,
Есть мир иной.
Он с ними встретится — кудрявый
И молодой.
С иной прелестницей кручину
Развеет он,
Когда под вечер бригантину
Примчит муссон.
91. КИТАЕВ
© Перевод И. Поступальский
Он рукавом развеял тучи,
Поднявшись волнами вершин,
Китаев сладкий и певучий,
Благоуханный сельный крин.
Сквозь запах ладана тяжелый,
Сквозь мрак свечи и клобука,
Как взоры грешницы веселой,
Смеются годы и века.
Пусть, полный плача и обиды,
Несется колокольный зык,
Пусть у Евстафия Плакиды
Окаменел суровый лик,
Пусть богомольцы неустанны
У перепуганных икон,
Пусть предрекает Первозванный
Царей, князей, корону, трон, —
Уже с клюкою пилигрима
В другие села и сады
Направлен шаг неутомимый
Григория Сковороды.
92. «Я утомился от раскрашенных…»
© Перевод А. Бондаревский
Я утомился от раскрашенных,
От хитро выдуманных слов, —
А верба серьгами украшена,
И посинел пруда покров.
Пускай я счастья не нашел того —
Его весна несет, стройна,
И держит свечку воска желтого
В руке узорчатой она.
Пусть оснежённой, рыхлой лапою
Зима на землю налегла, —
А свечка капает и капает
Над грустью белого села.
93. ПАМЯТИ ДЯДЮШКИ МОЕГО КУЗЬМЫ ЧУПРИНЫ
© Перевод Д. Бродский
Я помню: полкопны обмолотить, бывало,
В подшитых валенках, служивших уж немало,
Ты по зазимку шел, налипшему вдоль троп.
И ровным золотом стелился тяжкий сноп,
И желтый цеп мелькал, как молния кривая,
В тиши серебряной удары отбивая.
Минута отдыха, цигарки синий дым,
Звон снегирей… — Ушло, как не был и живым!
Твои рассказы знать уже не будут внуки!
И не дубовый цеп — железный цеп сторукий
Тяжелые снопы смолотит им в степи…
В снегу забвения, как снег забытый, спи!