Я не хотела смеяться. Почему она вызывает у меня этот смех? Это нелегально быть настолько милой. Правда.

Мое лицо горело, и я с трудом дышала сквозь узел в животе. Я оделась прилично, хотела впечатлить их, но не слишком. Поэтому надела черные джинсы, белую блузку с белым блейзером и черные балетки на ноги. Нанесла на лицо немного макияжа и собрала волосы в высокий хвост.

А сейчас? Сейчас я была уверена, что заблюю весь интерьер Камаро.

Мы приехали чуть позже двух часов дня, и пока Лев вытаскивал Лиди из машины, я ждала внутри, собираясь с мыслями. Лев дал мне еще минутку, затем открыл дверь с пассажирской стороны. Выглядел он отпадно в джинсах, рубашке и пиджаке, а на руках у него сидела Лиди в розовом платьице и белом кардигане, ее кудряшки были в беспорядке.

С этими двумя по обе стороны, я была, насколько это возможно, готова.

Я приняла протянутую руку Льва и вышла из машины. Он закрыл ее, обернул руку вокруг меня и повел нас к скромному домику. Затем внезапно, узел в животе ослабился. А через пару секунд исчез совсем. Еще мгновенье спустя я уже ничего не боялась. Однажды я очень любила этих людей. Нечего было опасаться.

Мы подошли к входной двери, и рука Льва напряглась на моих плечах. Я сделала шаг вперед и нажала на звонок.

Послышалась громкая трель, и спустя десять секунд дверь открылась.

Женщина, которая стояла там, выглядела иначе, но под всеми морщинками на ее лице и волосами с сединой, я узнала Мэгги Питерсон.

Ее брови нахмурились, в удивлении она прикрыла трясущейся рукой рот.

— Мина, это ты, дорогая?

На мою улыбку, она ахнула и, не спрашивая разрешения, обняла меня и притянула к себе, в свои теплые объятия. Ее тело все это время дрожало. Я подняла руки и обняла ее в ответ, слушая, как она повторяла: «Ох, Мина» и «Моя маленькая девочка».

Я сглотнула сквозь комок в горле и сжала ее крепче. Когда она отстранилась, ее глаза были на мокром месте, но она улыбалась.

— Где же мои манеры? — Женщина взмахнула рукой на нас. — Пожалуйста, проходите. Джон и Джеймс на заднем дворе.

Я стерла слезинку, которую даже не почувствовала вначале, и вошла внутрь вместе со Львом и Лиди. Когда мы шли по коридору, я увидела фотографии новых членов семьи. Улыбнулась и спросила:

— Еще сыновья и дочери?

Она слабо улыбнулась и пожала плечами.

— Мы сейчас только временно патронируем. Не больше шести месяцев.

Она ничего не сказала, но я была уверено, что в этом была моя вина.

Мэгги держала меня за руку, когда мы прошли на задний двор.

— Джон. Джеймс. Смотрите, кто приехал.

Раздобревший Джон встал со своего места за столом. Он широко улыбнулся и, не тратя время, подошел и обнял меня.

— Ох, Мина, Мина. Что мне делать с тобой?

Мы отстранились друг от друга, и я улыбнулась.

— Ты хорошо выглядишь, Джон.

Он хихикнул и похлопал себя по животу.

— Да. Я удивлен, что ты не спросила, когда мне рожать. — Он громко рассмеялся.

Но мое внимание привлек мужчина, который стоял у стула и смотрел на меня так, будто я предала его самым низким способом.

— Джеймс, — выдохнула я.

Он был по-прежнему красивым в чисто американском стиле. Его песочно-коричневые волосы были коротко подстрижены, а голубые глаза яркими, его черты были резче, чем я помню. Для меня с его стороны не последовало улыбки. Он пробормотал:

— Мина. Рад видеть тебя.

То, как он произнес это, показывало, что его слова ложь. Огромная ложь.

— Ага. — Мой голос был тихим. Я погладила себя по рукам. — И я тебя. Где близнецы?

Джон закатил глаза, но улыбнулся.

— У друзей. Подростки. — Последовало молчание, прежде чем Джон откашлялся. — Ну, ты представишь нам этого симпатичного парня или нам придется угадать, кто он? — Его улыбка стала шире. — Потому что если бы я угадывал, я бы назвал его Тор.

Моя улыбка вернулась. Джон ни капли не изменился.

Я сделала шаг назад, и Лев приобнял меня рукой. Я взглянула в его коньячного цвета глаза и произнесла:

— Это мой... мой... — моя улыбка потеплела. — Это мой Лев. — Его рука напряглась вокруг меня. Он наклонился и поцеловал меня в лоб. Я прижалась к нему и добавила. — А эта маленькая принцесса на его руках, его дочь, Лидия.

Мэгги подошла ближе и широко улыбнулась, посмотрев на Лидию.

— Привет, принцесса. Хочешь поиграть в куколки? — Она взглянула на Льва и объяснила. — У меня куча игрушек, если что, она может поиграть с ними.

Лев пристально смотрел на Мэгги, прежде чем поставил Лиди на землю. Мое сердце колотилось в груди, прежде чем замедлилось от облегчения, когда Лиди взяла руку Мэгги и моргнула.

— Я поиглаю в куколки?

Мэгги взглянула на крошку и подтвердила:

— Конечно, ты можешь поиграть в куколки.

В этом был плюс Мэгги. Она свободно говорила на языке детей.

Когда Мэгги ушла с Лиди, Джон подвел нас к столу и мы сели.

— Что хотите, Мина? Лев? Что будете пить?

Я улыбнулась.

— Я буду стакан сока.

— И я, — ответил Лев.

Джон хлопнул в ладоши.

— Сейчас. Дайте мне минутку.

Он оставил нас с Джеймсом, и поскольку я была трусихой, то отказывалась смотреть ему в глаза, когда спросила:

— Как ты, Джеймс?

Я ощущалась его взгляд на себе. Его гнев на мою попытку завязать непринужденный разговор. Правда в том, что я была не готова обсуждать случившееся. Пока не готова.

Он долго молчал, но в конце концов ответил:

— Прекрасно, спасибо.

Я кивнула. Он не спросил обо мне. Я догадывалась, что он хотел бы выкинуть меня из дома и больше никогда не видеть.

Я ожидала, что все может быть неловко, но Джеймс был зол на меня. Даже в ярости. И я не понимала почему.

Стоило винить нас обоих. Секс сам по себе не происходит. Я не соблазняла его. Мы были парой. Любили друг друга. Будь я проклята, если возьму всю вину на себя за то, что нас поймали.

Мэгги вошла в дверь вместе с Лидией и куклой Барби в одно время с Джоном, который нес наши напитки. Он поставил три стакана сока передо Львом, Мэгги и мной, а себе с Джеймсом принес по пиву.

Ну... будет весело.

Так же весело, как дергать зубы.

— Итак, — начала Мэгги, слегка пожав плечами. Она уверенно улыбалась, но ее брови были слегка нахмурены. Она спросила тихо: — Где же ты была, дорогая?

Я открыла рот, чтобы ответить, но слова так и не вышли. Я была похожа на рыбу.

Зато Лев спокойно ответил:

— Она жила на улице, только последние три месяца там не живет.

И тишина. Такая невероятная.

— Что же произошло три месяца назад? — холодно спросил Джеймс.

Лев пробормотал:

— Я нашел ее. — Его сообщение четким. Я принадлежала ему. Он положил руку на мое бедро и сжал его.

Джон спросил:

— Ты выбрала жизнь на улице, вместо жизни с нами?

В его голосе отпечаталась боль.

Глаза Мэгги сверкали от слез.

— Мы бы позаботились о тебе, дорогая. Ты наша девочка.

Забавно, что могут сделать с человеком семь лет. И слушая всю эту чушь, я поняла, что злюсь. Я фыркнула.

— Да ладно? Я думала, что была всего лишь маленькой шлюхой, Мэгги? Разве не так ты меня назвала? О, нет. Не так. Вроде, маленькой потаскушкой?

Мэгги отодвинулась назад, в ее лице застыла боль, но я еще не все сказала.

— Ты была зла на меня, — я повернулась к Джону. — Вы оба. — Я взглянула на Джеймса. Его челюсти сжались. — А ты... — покачала головой. — Ты просто промолчал. — Мое сердце сжалось. — Ты сказал, что любишь меня, но когда нас поймали, где же ты был? Прятался, поджав хвост, вот где. — Я покачала головой. — Не надо говорить, что у меня тут было место. Вплоть до того дня, я считала вас родителями. — Я свирепо уставилась на Джеймса. — И не стоило винить во всем меня одну.

Джон тихо заговорил:

— Я думаю, мы все плохо справились с ситуацией.

Мэгги потрясла головой.

— Нет. Это я плохо с ней справилась. — Она сморгнула слезы. — Я знаю, что сейчас это уже не так важно, но я пожалела о каждом сказанном тогда слове сразу же, как они вылетели изо рта. — Она попыталась вынужденно рассмеяться, но вышел лишь всхлип. — Даже не знаю, почему такое наговорила. Но я сожалела об этом все семь лет.