Я фыркнула, почти подавившись кофе.

— Ах вот как, вы, ребятишки, называете это в наши дни?

Он подмигнул мне, прежде чем сделал кое-что очень неожиданное для меня.

Подошел сзади к стулу Нас, положил руки на ее плечи, наклонился и поцеловал ее за ушком. Она закрыла глаза и счастливо улыбнулась. Он что-то прошептал в ухо Настасьи, и ее выражение лица смягчилось. В нежном жесте она прижала ладонь к его щеке, а затем повернула лицо и поцеловала его в губы.

Так не вели себя люди, которые просто спали вместе. Так вели себя влюбленные. Мысленно я вернулась к тому моменту, когда Нас сказала, что Вик не любит ее в ответ. Она с ума сошла? Это же было ясно написано на его лице. В его улыбке. Во взгляде. Виктор Никулин был без ума от Настасьи Леоковой. И он любил ее так, как многие женщины мечтают быть любимыми.

Мое сердце радовалось за них. Между ними было что-то особенное. Даже если Нас еще не знала об этом.

Вик налил себе кофе, затем обошел стол и остановился, чтобы оставить поцелуй на моей макушке, а затем сел во главе стола.

— Тебе лучше, зазноба моя?

Я улыбнулась на его прозвище. Очевидно же, что он придумал его, чтобы заставить Нас ревновать, и то, как ее нос сморщился, говорило, что это работает.

— Чувствую себя намного лучше, спасибо. Проклятый вирус, — солгала я.

Вик нахмурился.

— А я думал это менструальные боли?

Я моргнула пару раз в ступоре, а затем повернулась к Нас.

— Мужчины в этой семье вообще небрезгливые? — Я похлопала ресничками Вику. — Я просто пыталась защитить твои деликатные чувства.

Он попивал свой кофе.

— Слишком много сложных слов для утра, Мина.

— Итак, — начала копать я. — Где Лев?

Вик моргнул, а затем с любопытством уставился на меня.

— Зачем это тебе?

Мои щеки запылали.

— Просто так, — пробормотала я, опустив подбородок.

Вик ухмыльнулся, потом подпортил мне утро.

— Ну, раз просто так, то он поехал завтракать с Аникой.

— Что? — Я резко подняла голову, мои глаза пылали. Я сомневалась, вдруг он врал мне, чтобы посмотреть на мою реакцию.

— О, — пробормотала Нас, внезапно вспомнив. — Да, точно. — Она покачала головой, затем скривилась. — Прости.

Почему он поехал завтракать с Аникой? Почему он не завтракает со мной? Что еще более важно, почему он не сказал мне?

Потому что это не твое дело!

Заявление моего разума ранило мои чувства, потому что было правдой. Я хотела, чтобы дела Льва касались меня. Я хотела, чтобы он думал обо мне, когда принимал решения, такие как поехать завтракать с высокой, изумительной рыжей женщиной, которая, очевидно, хотела его только для себя.

Я спустилась ниже на своем стуле, а улыбка Вика исчезла.

— Ты расстроена.

— Я не расстроена. — Я бесцеремонно солгала, мой холодный тон выдавал меня. — Лев может делать все, что хочет. Он не обязан мне отчитываться.

Нас наклонила голову.

— Что происходит между тобой и моим братом?

Я пожала плечами, неуверенная в ответе.

— Не знаю. В одну секунду он защищает меня и заботится, дарит мне цепочку с подвеской, а в следующую, прячется сам в себе. Я думаю, между нами что-то есть, но такое чувство, будто он боится поговорить со мной.

Вик выдал.

— Он боится поговорить с тобой. Ну, не только с тобой, а с людьми вообще.

Нас попыталась заткнуть его, но я хотела выудить всю информацию, которую могла.

— Что ты имеешь в виду? Он такой самоуверенный в клубе. — Я была в смятение. — Почему он боится поговорить со мной?

Вик легонько толкнул Нас в руку.

— Может, поговоришь со свое девочкой? Она думает, что проблема в ней. Дай ей передышку, Нас.

Она опустила взгляд в стол и тихо пробормотала:

— Мы не говорим об этом.

Вик покачал головой и спросил:

— Ты хоть раз задавалась вопросом, почему Лев запирает спальню на ночь?

С энтузиазмом я кивнула.

— Постоянно.

Нас тихо заговорила.

— Хватит.

Вик не обратил внимания на нее.

— Он делает это, чтобы защитить себя. Не чувствует себя в безопасности ночью, в темноте. — Вие в отвращении покачал головой. — Он же был просто мальчишкой.

— Я не понимаю.

Нас встала, подошла к раковине, пытаясь уйти подальше от разговора.

— Она била его по ночам, после того как все ложились спать, — объяснил Вик.

Мое сердце обливалось кровью, затем бешено заколотилось и остановилось одновременно из-за Льва, маленького мальчика. Часть меня хотела все знать, а вот другая желала жить в неведении.

— Кто бил его?

Устремив взгляд в кухонное окно, Нас прошептала:

— Моя мать. Она ненавидела его.

Вик прошипел.

— Черт, ненавижу стерву. Всегда знал, что эти ее улыбочки подделка.

— Как же она могла? — сквозь стянутое горло прошептала я. — Как она могла? — Я повернулась к Нас. — За что?

Нас опустила голову и покачала ею. Она не могла говорить. Казалось, она сейчас расклеится.

Вик поведал историю:

— Никто не знает, как долго она делала это. Мы узнали, когда Лев перестал говорить. — Он пригвоздил меня взглядом. — Просто прекратил говорить, на целый год. Ему было девять. — Он раздраженно вздохнул. — Вот смотри, если бы это был любой другой ребенок, ты бы решила, что это странно, так?

— Конечно, — тут же согласилась я.

— Но со Львом не так. Их отец, Антон, был хорошим мужчиной. Он любил всех своих детей одинаково. Был отличным парнем. Он нашел невесту из хорошей семьи, и мать Льва, Талия, была милой женщиной. Пока не родила Льва.

— Что изменило рождение Льва? — пыталась узнать я.

Вик улыбнулся от мысли о друге.

— Лев другой.

Таким он и был.

— Любой человек с каплей мозгов мог увидеть, что он не думает как ребенок. Как будто он родился с умом взрослого. Он был серьезным. Едва смеялся. Был очень умным. У него не было друзей, кроме меня и Аники. Можно было ударить его молотком, и он бы не показал, что ему больно. Что-то в его голове не работало так, как у остальных. Он редко показывал эмоции, и когда это случалось, в основном только гнев мог пробиться.

Вик с трудом сглотнул.

— Еще произошел несчастный случай. Собаку Льва задавили. Он не понимал, почему собака исчезла. В смысле, он знала, что она умерла, но этих эмоций было для него слишком много. — Вик выложил все мне. — Они нашли его в комнате, он раскачивался взад-вперед и бился головой об стену. Стена была вся в крови. Он был весь в крови. Пришлось ехать в больницу, чтобы наложить швы.

— О господи боже. — Я прикрыла рот руками, мой желудок скрутило

— После этого инцидента Талия стала странной. Она кривила губы, когда Антон обнимал Льва или уделял ему внимание. Она игнорировала Льва, когда тот говорил. Она отдала все свое внимание Нас, забыв о сыновьях. И Лев начал отдаляться. Перестал смотреть людям в глаза. Перестал говорить с людьми. Не выходил из комнаты. И все такое. Тот самый человек, который должен был любить его, не замечал его, поэтому он и стал невидимкой. — Вик повернулся к Нас. — Никто, правда, не знал, что Лев говорил с Нас. Он не говорил много, но она была единственной, с кем он общался.

— Он говорил с тобой? — Это было важно. — Что он говорил? — спросила я Нас осторожно.

Она тяжело вздохнула.

— Что боится темноты. Поэтому я пробралась как-то ночью к нему в комнату и легла спать с ним, обняв его. Его так сильно трясло, Мина. Я думала у него припадок. Наконец, он уснул и дрожь прекратилась. Я уснула тоже.

О боже. Мой желудок вновь скрутило. Я знала, что дальше будет.

Нас повернулась лицом ко мне, ее глаза блестели от слез.

— В одну секунду я сплю, в следующую, одеяло срывают, и она тащит меня за лодыжку с кровати. — Она подняла руку и прикоснулась к задней части головы. — Я сильно ударилась головой. Все это произошло так быстро, что я не могла думать... не могла закричать. Все, что я могла, — это поднять руки и держать перед собой, пока она выбивала все дерьмо из меня голыми руками.