— Сегодня на ужин эскалоп «а ля джами» в красном вине, — с отчаянием в голосе доложил Режё.
— А как Госпожа Помпадур? — поинтересовалась Илона-младшая…
Драбек с несчастным видом, помахал ей рукой.
— Спасибо. Сегодня утром ощенилась. Шесть дивных собачек. Четыре чёрных, в маму, два рыженьких…
Режё уже нёс гостю тапочки.
Драбек печально покачал головой.
— Обнаружен женский труп в лесу. Наполовину был закопан в землю. Лицо изуродовано до неузнаваемости. Группа осмотра места происшествия и оперативные техники уже выехали туда.
— А мы, между прочим, готовимся к праздничному ужину. По случаю дня рождения, — заметил Режё. — Дня рождения моей дорогой Илоночки.
— Поехали! — Илона направилась к ванной, на ходу ощупывая волосы — высохли уже или нет?
— Значит, сегодня мы опять будет ужинать вдвоём, — констатировала Ил и младшая.
— Ну и что? Подумаешь, кто-то собирался день рождения жены отпраздновать! Подарки накупили…
— Кто обнаружил труп? — Илона на мгновение остановилась в дверях ванной. — Отвернись.
Драбек повернулся к ванной спиной, Илона сбросила купальный халат, надела джинсы, пуловер и, выйдя в коридор, принялась натягивать сапоги.
— Двое студентов. Романтики. Пошли ночью в лес поглазеть на звёзды. А наткнулись на труп. Ну, понятно, до смерти перепугались. Девчонка до сих пор всё ещё хнычет. Ей сделали успокаивающий укол, и нужно поскорее её допросить.
— Сумасшедший дом какой-то! — продолжал возмущаться Режё! — Её вызывают из театра, из санатория, с дачи, в любое время суток! Ни днём ни ночью нет человеку покоя. Ни на Рождество, ни на Новый год. Интересно знать, как твоя жена переносит такие ситуации?
— А никак, — пожал плечами Драбек. — Мы два месяца назад развелись.
— И неудивительно! — вставила Или-младшая и, повернувшись к матери, добавила: — Между прочим, мне математичка замечание влепила, так что ты должна подписать дневник.
— Почему это я, а не отец?
— Я, как математик, из принципа не подписываю замечания от учительниц-математичек! — вскричал возмущённо Режё. — Всё что угодно, только не это!
Илона поцеловала мужа.
— Не переживай. Все подарки, которые вы спрятали, я уже нашла. Плохо прячете. Спасибо, подарки очень хорошие. Привет! — Она поцеловала дочь. — Оставь дневник на столе, я потом, как вернусь, подпишу. Завтра, Илонка, надень обязательно блузку и юбку. На вечере декламировать стихи положено в приличной одежде. И повтори стихотворение ещё раз, вдруг что забыла.
— Я думала, ты хоть послушаешь меня… — горестно ответила Или.
— Я тоже так думала. Но сама видишь. Пока.
Они ушли, захлопнув дверь.
— Если бы я сейчас заново начинал жизнь, женился бы только на дворничихе, — сказал Режё. — Она всегда дома сидит.
Или попыталась достать кастрюльку из-под груды грязной посуды в мойке, но тут какая-то ещё одна маленькая тарелочка выскользнула у неё из рук и приземлилась уже на каменном полу кухни.
— Будешь сегодня ещё что-нибудь бить? Или можно уже начинать жарить мясо? — поинтересовался отец.
— Давай жарь, — согласилась Или и, демонстративно заложив руки за спину, уселась на табуретку. — Вы с мамой никогда не собирались развестись?
— Может быть, тебе это покажется странным, но я полюбил твою мамочку с первого мига. И прошли мы уже через всякое. Ссорились тоже. Один раз она даже дала мне пощёчину. Замечу, совершенно справедливо. За то, что я забыл тебя в коляске в обувном магазине. Тебе тогда годик был. Но представить себя с какой-то другой женщиной у меня что-то не получается.
— Действительно, странно! — согласилась Или. — В наше-то время!..
2
Яркий свет прожектора, установленного на оперативном «газике», освещал лежавшее на взрытой земле женское тело. Чуть поодаль, на краю поляны, стояло ещё несколько милицейских автомобилей и машина «скорой помощи». Вокруг суетилось множество людей. Рассекая кромешную тьму, полыхали молнии фотовспышек — это работал фотограф.
Илона направилась к трупу.
— Свидетели, обнаружившие убитую, находятся в поликлинике, — подскочил к ней с докладом лейтенант Коша. Он был без милицейской фуражки, насквозь промокший.
— Спасибо.
Илона опустилась на корточки возле трупа. Милиционер приподнял кусок целлофановой плёнки, которым было прикрыто лицо убитой. Илона, едва взглянув на него, непроизвольно отпрянула. За её плечами было уже много лет работы сотрудником уголовного розыска, но такое зрелище может потрясти кого угодно. Лицо убитой было не просто размозжено, но превращено в кашицеобразную массу. Белокурые волосы перепачканы кровью, землёй. На женщине джинсовая куртка, такие же брюки и короткие замшевые сапожки.
— Закопали труп кое-как, — сообщил техник, — а поверх сухой травы набросали. Ни сумки, ни каких-нибудь документов при ней не было. На правой руке кольцо с красным камнем, электронные часы «Эра», на шее цепочка. И никаких следов вокруг, которые можно было бы использовать для следствия. Кинологов даже и не вызывали.
Илона испытующе посмотрела на техника.
— Посмотрите. — Тот приподнял полу куртки убитой и пуловер. На брюках не хватало верхней пуговицы, поясок был зашпилен булавкой. — Мне думается, изнасилования тут не было. Булавка застёгнута.
— А где Доки? — оглянулся вокруг Драбек.
— Я здесь, — откликнулся судебно-медицинский эксперт с неизменно тлеющей в зубах сигарой. Он как раз совещался с врачом «Скорой». — С момента смерти прошло не более двадцати четырёх часов, — пояснил Доки. — Убийца прямо какой-то садист. Первый удар нанесён сзади, по затылку. Но более точно всё станет ясно после вскрытия. — Он высморкался в огромный носовой платок. — Убитая — молодая женщина. Лет двадцати пяти — тридцати…
Тем временем тело убитой уложили в нейлоновый мешок, чиркнув застёжкой-молнией. Монотонный стук дождя нарушился шорохом колёс: прибыла машина для перевозки трупов, шофёр подогнал её прямо к краю поляны.
Илона ещё раз бросила взгляд на мешок. Даже через столько лет работы в уголовном розыске она так и не смогла выработать в себе равнодушие к зрелищу смерти. Ещё недавно живой человек превращается в груду вещества, субъект становится объектом… И вот начинается «допрос» превратившегося в объект следствия человеческого тела. Каждый из них делает это своими средствами — вскрытием, исследованием обнаруженных самых ничтожных следов, поиском других признаков преступления.
Смерть и сегодня потрясла её, схватив буквально за горло и на несколько секунд лишив способности говорить. Сотрудники Илоны — Драбек и молодой лейтенант Коша — в такие минуты с пониманием молча стояли возле неё. Женщина, пусть даже в ранге капитана и в должности руководителя сыскной группы, при всём желании не может скрыть своей принадлежности к «слабому» полу, своей сверхчувствительности и способности к состраданию.
Один из милиционеров, сопровождавших «перевозку», спросил:
— Можно ехать?
Илона молча подняла кверху глаза, прикусив губу. А Драбек кивнул: везите.
Нейлоновый мешок уложили в автомобиль. Хлопнули дверцы, погасли огни прожекторов, а вместо них вспыхнули фары, взревели моторы. Техники, Доки и милиция тоже покинули место происшествия. Через несколько секунд на покрытой мягкой жухлой травой поляне остались стоять только трое.
Неподалёку топорщился бетонный столб опоры демонтированного подъёмника для лыжников, прыгающих с трамплина. Где-то вдалеке полз в гору, натужно урча, рейсовый автобус. Внизу во тьме миллионами крошечных огоньков светился город. Из окон гостиницы «Нормафа» долетала музыка.
Илона стояла, прислонившись к стволу дерева. На голову лились нескончаемые струи дождя. Коша сидел в машине, включив фары. Драбек, засунув руки в карманы, ворошил ногой мокрую листву. Прошло ещё несколько минут.
— Ну что ж, — проговорила Илона. — Здесь поблизости есть две гостиницы — «Нормафа» и «Олимпия». Надо заехать поосмотреться в обеих. Может быть, в какой-то сегодня недосчитались одного жильца? Не исключено, что убитая — иностранка. Вы же видели, на ней итальянские туфельки. На брюках тоже иностранная фабричная марка. Позднее мы узнаем, на какой фабрике эти брюки изготовлены. Так что надо поинтересоваться в гостинице, не отсутствует ли по неизвестной причине кто-то из прожикающих. Пока ещё мы не исключаем, что убитая жертва ограблении и что преступник захватил с собой её сумку. Хотя в этом случае он должен был бы прихватить и драгоценности…