Над толпой гостей прокатился рев: «Не по правилам!» И в мгновение ока обе стороны ощетинились оружием. Жители Томагавка вопили, что никаких нарушений: не было и поединок выигран честно, а выходцы из Гунстока осыпали меня угрозами и проклятиями, пока, наконец, кто-то не выкрикнул: «Пусть решает рефери!»

— Правильно! — согласился Кирби. — Уж этот знает, что наш парень выиграл в честном бою. И пусть попробует не согласиться — я ему башку оторву!

— Брешешь ты все! — заорал кто-то из Гунстока. — Рефери видел, что было нарушение правил! А если он чего недоглядел — так я быстро ему глотку перережу! При этих словах бедный Юкка свалился в обморок. Страсти разгорелись с новой силой, но вдруг, перекрывая шум толпы, из-за изгороди послышался топот копыт, и в ворота на всем скаку влетела большая группа всадников. Мигом забыв распри, все дружно загалдели: «Смотрите, смотрите! Вот и они явились, висельники из Белой Клячи!» Мгновенно сотни стволов нацелились на нежданных гостей, а Маквей грозно так поинтересовался:

— С чем пожаловали? С войной или с миром?

— Мы здесь для того, чтобы разоблачить страшный обман! — прорычал в ответ крупный мужчина с красным платком, повязанным вокруг шеи. — Макгорти, выходи! Верхом на Александре, вперед протиснулась знакомая мне личность, на этот раз уже одетая ковбоем. Приняв позу обличителя, человек на муле завопил:

— Вот он! Вот тот головорез, что ограбил меня! Признавайся, куда ты дел штаны и рубаху?

— Что там случилось? — снова заволновалась притихшая было толпа.

— Вас подло надули! — крикнул человек с красным платком. — Вот настоящий Брузер Макгорти — А кто же этот? — выкрикнул какой-то парень, тыча в меня пальцем.

— Меня зовут Брекенридж Элкинс, и я сверну шею любому, кто до меня дотронется! — зарычал я, теряя остатки разума, сжал кулаки и приготовился дорого продать свою жизнь. Но предательские штаны снова поползли вниз, и мне поневоле пришлось утихомирить свой пыл.

— Ага! — гиеной взвыл Красный Платок. — Сам признался! Я пока не докопался до сути этого дела, но одно знаю точно: эти псы из Томагавка решили кое на ком нагреть руки. Думаю, теперь олухи из Гунстока воочию убедились, что за мерзкие душонки у их приятелей. Этот человек — Макгорти — несколько часов назад прибыл в Белую Клячу верхом на муле, почти голый, и рассказал, как его остановили среди бела дня на дороге, ограбили, да еще и направили по ложному пути. Но мы не из тех, кто позволяет творить зло безнаказанно! Мы нарочно захватили с собой Макгорти, чтобы показать, как вас надувают в Томагавке! Этот негодяй вовсе не боксер, а грабитель с большой: дороги!

— Подлые койоты из Томагавка нас облапошили! — завопил кто-то из жителей Гунстока.

— Врешь, собака! — зарычал Ричардс, направляя на него кольт. В следующий миг толпа взорвалась яростными воплями: затрещали выстрелы, блеснули лезвия ножей. Храбрецы из Гунстока, не решаясь перейти к наступательным действиям, осыпали бранью недавних соратников из Томагавка, а всадники из Белой Клячи, вопя от восторга, подзадоривали и тех и других. От страха за собственную жизнь Макгорти упал на шею Александра и крепко обхватил ее обеими руками.

Умница Александр не стал мешкать и в облаке пыли и порохового дыма покинул поле боя. Я схватил пояс с кобурой, который Маквей перед поединком повесил на столб в моем углу и, согнувшись в три погибели, ужом стал потихоньку выбираться из всеобщей заварухи. Вокруг пчелиным роем жужжали пули, к тому же мне все время приходилось поддерживать проклятые штаны. Наконец я выбрался из свалки и решил было схорониться в кустах, но вовремя вспомнил о письме. Прямо за моей спиной раздавался густой треск выстрелов вперемежку с воплями сотен людей. Я вскочил и, уже не прячась, помчался к ближайшему дому. Как только я добежал до задней стены дома — крайнего на этой улице, — моя голова ткнулась во что-то мягкое. Это был Макгорти, который пытался скакать на Александре. В руках он держал только один повод, и сейчас Александр, как видно, обскакав вокруг поселка, приближался к началу своего путешествия. Я бежал так быстро, что не сумел вовремя остановиться, и мы, столкнувшись, втроем повалились на землю. Я тут же вскочил, думая, что зашиб Александра или сломал ему ногу, но мой верный друг поднялся, отфыркиваясь, как ни в чем не бывало. Вслед за ним, покачиваясь из стороны в сторону и издавая носом непривычные моему слуху звуки, поднялся на ноги Макгорти. Я ткнул ему в живот кольт и говорю:

— Скидывай штаны!

— О Боже! — застонал он. — Опять? Здесь что, такой обычай?

— Живо! — говорю. — Иначе я за себя не ручаюсь. Он стащил штаны и, вцепившись в трусы обеими руками, помчался от меня с такой прытью, словно боялся, что на этот раз я непременно раздену его догола. Я натянул штаны, вскочил на Александра и поскакал к южной окраине городка. Я предпочел пробираться задворками, хотя это была явно излишняя предосторожность, и довольно скоро выехал к магазину, о котором мне говорил Кирби. Как ни странно, здесь тоже шел бой. Какие-то люди, укрывшись в старой хибаре на другой стороне улицы, деловито обстреливали магазин. Я привязал Александра к крюку, вбитому в стену у двери на заднем дворике, и вошел. Прямо перед распахнутым настежь парадным я увидел старика Брентона, который, укрывшись за бочками, бойко посылал через улицу пулю за пулей из винчестера. В дверной проем то и дело влетали пули, теребя заросли его бакенбардов, на что старик отвечал проклятиями, по многоэтажности далеко превосходившими те, которыми утешался мой папаша после промаха по медведю. Я осторожно приблизился и легонько постучал его по плечу кончиками пальцев. Старик дико завопил и, опрокинувшись на спину, бабахнул мне прямо в лицо, опалив брови. Парни на той стороне улицы разразились проклятиями и часть огня перенесли на меня. Я ухватился за ружейный ствол, а старик, не переставая ругаться, крепко вцепившись в винчестер одной рукой, другой лихорадочно шарил за голенищем в поисках ножа. Тогда я этак почтительно говорю ему:

— Мистер Брентон, если вы не, слишком заняты, я бы хотел получить письмо для папаши.

— Не смей подкрадываться со спины! — заорал он на меня. — Я принял тебя за одного из негодяев! Осторожно! Да нагнись же, идиот ты этакий! Я выпустил дуло, и он тут же послал пулю в человека, целившегося из-за угла хижины.

Раздался вой, и человек скрылся.

— Что за люди? — спрашиваю.

— Опоссум Сантри со своей шайкой спустился с гор за золотом, — отрывисто произнес старик, перезаряжая винчестер. — Идиот шериф так никого и не прислал, а прочие дурни беснуются вокруг ринга и кроме себя ничего не слышат. Поберегись, сынок, опять ползут! Шесть или семь человек выбежали из-за угла хижины и, стреляя на ходу, помчались к нам через улицу. Я понял: пока не утихнет пальба, не видать мне письма как своих ушей. Поэтому я, вытащив свой старенький кольт, трижды бабахнул, и трое наступавших попадали на землю. Остальные немедленно повернули и побежали обратно в укрытие.

— Неплоха работа, сынок! — крикнул мне старик Брентон. — Если когда-нибудь я…. О, Иуда Искариот, нас сейчас разнесет в клочки! Что-то выкатилось из-за угла хибары. Противоположная сторона улицы несколько возвышалась над нашей, поэтому предмет, набирая скорость, быстро приближался. Вглядевшись, я увидел бочонок галлонов на пять со вставленным фитилем. Фитиль горел, разбрасывая искры, и, вращаясь вместе с бочонком, опоясывал его огненным кольцом. Я спросил Брентона:

— Что там у него внутри?

— Порох — взвизгнул старик и вскочил на ноги. — Деру! Живо! Он сейчас влетит прямехонько в дверь! Старик так струхнул, что начисто забыл о парнях напротив, за что сразу получил пулю в бедро, и страшно ругаясь, опустился на пол. Я перешагнул через него и направился было к двери, но в этот момент другая пуля задела мой бок. Бочонок ткнулся в ноги и остановился. Я наклонился, осторожно приподнял его и со всей силы швырнул на другую сторону улицы. Не успел он коснуться хибары, как раздалось жуткое б-бах! и противоположная сторона улицы скрылась в клубах дыма. Когда с неба перестали сыпаться парни и обломки хибары, когда слегка прояснело, там остался только безлюдный пустырь.