— Ладно, кончай с восторгами, — неохотно оборвала его Ларина. — Тем хуже, если такой знаменитый. — Она сняла параллельную трубку, набрала номер дежурного.

— Ленчик, где-то должен быть этот чертов Саврасов, не знаешь? Увидишь, скажи, чтоб срочно ко мне. Нет, ты уж лучше поищи, очень надо.

— Ишь, переквалифицировать!.. — сказала она зло, кладя трубку на рычаг. — Наложил в штаны, боится, что не раскрою. А про Ходорова и генерал спросить может, вот чего он трусит. Черта тебе лысого!

— А что ты ему сказала, если не секрет?

— То и сказала: да пошел ты!.. Не так, конечно, но в принципе… Сказала, что раскручу, если уж начала. Там явно мокрухой пахнет… «Ушел и ушел», — передразнила она и сжала накрашенные губы, отчего и без того маленький рот ее превратился в красную точку. — Ничего, кого-нибудь найдем. И не кого-нибудь, а кого следует!

— Эх, хорошо, если б и в самом деле это был твой бомж! — мечтательно произнес Сергей.

Он от души болел за коллегу, цинизм начальства еще коробил его.

— Этот Иванов-Сидоров? — Анна пожала плечами и раскрыла тоненькую папку. — Что ж, даже очень вероятно. Будем посмотреть.

Скрипнула дверь.

— Извини, Аня, что задержался, — с порога проговорил невысокий черноволосый крепыш с погонами капитана милиции. — Привет, Серега! Я ведь из Тургаевки вчера последней электричкой успел, у «козлика» нашего опять с электропроводкой что-то…

— Есть что новенькое? — быстро перебила Ларина, указывая уполномоченному уголовного розыска Виктору Саврасову на свободный стул.

— Можно считать, что да, есть… Хотя… Если посмотреть с одной стороны, то есть… А если с другой…

— Выкладывай, не тяни кота за хвост! Не томи бедную женщину!

— Есть не томить бедную девушку! — Саврасов снял фуражку и стер ладонью со лба бисеринки пота. — Значится, так… — Он щелкнул застежками обтершегося на закругленных углах дешевенького кейса и шлепнул стопкой исписанных бумажек по столу. — На сегодня ситуация у нас такая… Да, в записках-то термосных ничего интересного? Пока нет? Тогда слушай…

Капитан милиции Виктор Саврасов, старший оперуполномоченный уголовного розыска Кинельского РОВД, сделал и в самом деле немало. Старался. И потому, что халтурить, работая со следователем Лариной, было опасно: у оперов и участковых района репутацию она имела самую скверную — не только въедливая придира, но и полудурошная перестраховщица, заставлявшая даже тогда, когда все яснее ясного, трижды и четырежды перепроверять очевидные факты да еще письменно подтверждать всякое сыщицкое слово. И еще потому проявил он далеко не всегда свойственное ему усердие, что очень хотел угодить молодой женщине, на которую как неисправимый бабник имел определенные виды. Исправлять Саврасова тщетно пытались обе его бывшие жены — каждая по-своему, но одинаково безуспешно.

Последняя его супруга, в отличие от предшественницы, сотрясавшей маленький городок шумными скандалами и демонстративными уходами из дома, пыталась бороться с мужниным непостоянством той же монетой — напропалую флиртовала с командированными в Кинель эмвэдэшниками, а однажды даже увязалась за одним из инспектирующих в областной центр. Кончилось тем, что ее просто уволили из органов — она работала инспектором по несовершеннолетним, а Саврасову, тотчас подавшему на развод, даже посочувствовали. Хотя всем было ясно, как божий день, что именно его неистовый кобеляж довел бедняжку Марью Петровну до столь драматической крайности.

Облизываясь на стройненькую белокурую следовательницу, Виктор Иванович Саврасов навряд ли имел серьезные намерения матримониального свойства. Он априори знал, что с Анной Лариной семейной жизни не будет хотя бы уже и потому, что прощать блудни она не станет даже по минимуму. Эта общительная, веселая, острая на язык бабеночка обладала мгновенной и крайне жесткой реакцией на любое, пусть и шутейное проявление того, что она презрительно называла «пошлянкой». Виктор Иванович опасался ее. Однако перспектива работать вместе по делу, а значит — возможно, бывать вместе в командировках, жить в одной гостинице, а того глядишь — в одной избе… Да с устатку расслабиться вечерком за бутылочкой «Расторопши», посмешить анекдотцами до полуночи… А там, глядищь… М-да… Но чтобы такое стало реальностью, не следовало злить старшего лейтенанта милиции Ларину, а напротив, постараться заслужить ее благосклонность ударным сыщицким трудом. Тогда и шансов будет побольше отпраздновать при случае вместе свои производственные успехи.

Пока что загадывать о том, то есть об успехах, не приходилось, поскольку труп убитого писателя Ходорова — вернее, возможно убитого — обнаружить Саврасову не удалось. В течение двух дней после его загадочного исчезновения тургаевские подростки под непосредственным руководством участкового Соколова на двух весельных лодках тралили шестами с толстенной леской и сомовым крючком на конце дно старицы Малой Кинельки, но ничего, кроме размокших топляков, зиловского колеса с помятым ободом и проржавевшей загогулины, бывшей некогда частью чего-то геодезического, найти на заиленном дне старицы не удалось. На том поиски тела прекратили — проверить, нет ли его в водах быстротекущего и широкого Кинеля, не было материально-технических возможностей, то есть денег на бензин для моторок, водолаза и оплату поисковых работ. Тем более, не было никакой уверенности, что течение не снесло труп убитого, если он, конечно, утоплен, аж в саму матушку Волгу.

Но в том, что он когда-нибудь найдется именно в воде, у старшего оперуполномоченного Саврасова сомнений не было. Только слепой не заметил бы следов волочения какого-то тяжелого предмета от порога дома Сазоновой до берега старицы. На протяжении примерно ста пятидесяти метров отчетливо видна была полуметровая в ширину полоса, оставленная то ли мешком, то ли большим баулом из толстой синтетической плетенки — излюбленной тары челноков и барахольных торговцев. Об этом свидетельствовали оборванные пластмассовые нити, обнаруженные на вылезшем из стареньких ворот гвозде и в щели на коряге близ самой старицы. Да и на асфальте проходящей сразу за селом трассы, которую преступнику пришлось пересечь, нетрудно было различить широкую эту полосу, прочерченную дорожками от жесткого плетения. Пропавшая и в тот же самый день найденная почти у слияния старицы с Кинелем лодка дачника-пенсионера Костромина была еще одним доказательством того, что убийца (или похититель?) Ходорова постарался ночью отвезти его (а скорее всего труп) как можно дальше от Тургаевки, чтобы предельно затруднить его поиски. Утопив свою жертву, преступник выбрался на берег далеко за селом и, никем не замеченный, скрылся.

Скорее всего, воспользовался первой электричкой, хотя не исключено, что его подвез какой-нибудь проезжавший по трассе левак.

Все это стало ясно капитану Саврасову уже к вечеру первого дня. Весь следующий ушел на опрос населения Тургаевки — словесный портрет, а затем и фоторобот незнакомца, увиденного пенсионеркой Викуловой во дворе соседки, был готов уже утром. Однако ни в селе, ни в соседней Язовке, ни близ переездов и домиков путейцев человека с такой внешностью или хотя бы приблизительно на него похожего не приметил никто. Что было по меньшей мере странным. Если Викулова видела его во дворе между двадцатью двумя и двадцатью тремя часами, то, значит, в тот вечер он уже какое-то время был в Тургаевке. А поскольку летом темнеет поздно, пробраться в село, а потом и в чей-то дом абсолютно никем не замеченным было практически невозможно. Или почти невозможно. Или, скажем так: маловероятно. Хотя, конечно, могло и повезти, в жизни бывает, конечно, всякое.

В сыщицкой практике Саврасова случались еще и не такие загадки.

И все же… Откуда он, с неба упал, что ли?.. Саврасов не поленился смотаться на мотоцикле участкового на соседнюю станцию, но кассирша заявила, что билета кому-либо похожему на этого типа наверняка не продавала. То же сказала, что и ее тургаевская коллега. Вернувшись в райцентр, капитан Саврасов опросил все смены кассирш и дежурных по вокзалу, но с тем же нулевым эффектом. А потом его осенило: вовсе не обязательно искать его на станциях, которые между Тургаевкой и областным центром, куда, по логике, должен был удрать убийца. А если он проехал за Тургаевку, скажем, в Кротовку? А уже оттуда — на электричке в город? Или — дальше, в сторону Оренбурга, до Похвистнева? И дальше, и дальше…