После, когда мои панталоны заняли свое место на веревке я меланхолично произнесла:

— Знаешь, как честный человек ты должен на мне жениться.

— Я с селян денег беру больше, чем положено, — немедленно откликается Маркус.

— Тогда вопрос снимается, — так же спокойно отзываюсь я.

Кто-то скажет на пустой лавке, без подушки и одеяла, без перины, уснуть невозможно. Тем более избалованной городской девице. И я бы, вчера, согласилась. Сегодня я уснула едва лишь успев руки под голову сунуть. Даже ломоть хлеба с сыром доедать не стала. Сквозь первый сон еще слышала, как Чумной по комнатушке бродит, а потом совсем провалилась.

Утро наступило утром. И как и любым утром вставать не хотелось. Вяло поплескала в лицо водой, дожевала хлеб с сыром, и замерла на скамье. Тело ныло. Непривычное к таким нагрузкам оно подводило меня. Маркус протянул крохотный пузыречек:

— Выпей, станет легче, обещаю. Прости, Игрейн, я не тот человек что сможет одним махом решить все твои проблемы.

— А нет таких людей, — легкомысленно отзываюсь я. — Но мне приятно идти с тобой рядом, а это уже неплохо, правда ведь?

— Ты слишком легко относишься к жизни.

— Я развязала войну, так или иначе, а это сделано моими руками, — смотрю на него, горло сжимается. — Будут умирать люди, Марк, не те, кому должно.

— А есть кому должно? — мягко спрашивает Чумной, и я со злостью и ожесточением бросаю:

— Есть.

— А кто их осудил, ты?

— Но ведь меня судили, и семью мою судили, — кривлюсь, — никто не следует за мудростью друидов, Лекарь. И я не пойду, у меня уже дважды не вышло. Знаешь, в чем суть? Суть в том, что я могу исцелять крапинку, это смертельная болезнь, если вдруг ты не в курсе, Лекарь. Суть в том, что мы лишь пытались заслужить прощение Богов, и никто не был к нам снисходителен. Так почему я должна…Неважно, забудь.

Зябко охватываю себя за плечи и отворачиваюсь. Это день мы шли молча. До деревни. Время тянулось как патока, и горе тому, кто считает патоку сладкой. Размолвка начатая мной на пустом месте сильно ударила по нашему хрупкому взаимопониманию. И я в очередной раз вспомнила отца. Разозлилась, промолчи. Счастлива, помолчи. Чаще молчи, и будет тебе счастье.

Уже у деревенского плетня Чумной перехватил мои ладони и крепко их стиснул:

— Не дай ненависти сожрать себя, девочка.

— Ты не сердишься?

— Ты еще слишком юна чтобы сильно меня зацепить, — рассмеялся Маркус и развернулся.

— А вот сейчас сержусь я!

В деревне мы не задержались. Плотно пообедали, затем купили у местных мужскую одежду для меня, по размеру, купили провизии в дорогу да вышли. Чумной, спустя час неспешной ходьбы по проторенному деревенскому тракту вновь свернул к лесу.

— Тянет же тебя в глушь, — проворчала я, наслаждаясь самой возможностью говорить. — Странно что нас гнус не закусал еще.

— Я полог держу, — отозвался Лекарь и мне показалось что он улыбался.

— Крепче держи. Так почему мы ушли?

— Там тракт для телег, для конных. Времени идет достаточно, скоро по деревням пойдут отряды. Герольды будут разъяснять простому люду кому они теперь служат. И отрядов будет как минимум три, от разных клик. Я бы не хотел оказаться там, где они сойдутся в бою.

— Я не понимаю.

— Откопали бастарда прежнего короля, — Чумной ловко приподнял ветви и жестом пригласил меня пройти вперед. — Кто возьмет над ним опеку, тот и в шоколаде.

— А нынешний? Подожди, откуда ты знаешь?

— Ты уже уснула когда пришел вестник от моих друзей, из Дин-Эйрина. Бастард девчонка, выдадут замуж, заделают младенчика, а там видно будет. Может жива останется, может нет. Тут вопрос в том, кто права опеки получит, и за кого отдаст. Да только не долго она жить будет.

— Почему?

— Я знал ее мать, да и ее саму тоже, — Лекарь пожал плечами, — из лесных ведьм. Норов дикий, бешеный, эта будет до последнего сопротивляться, зубами, когтями рвать. Живых, мертвых, никого не пощадит.

— Вот еще одна жизнь, которую я переломала, — легкокрылая бабочка обогнула Чумного и нашла пристанище на ярком, цветущем кустарнике.

— Ты можешь это исправить?

— Не знаю, но это определенно правильный вопрос, — дышать становится чуть легче. Действительно, что за бред? Все можно исправить кроме смерти. А я пока жива.

Тело стремительно привыкало к нагрузке. Чумной понемногу поднимал темп, несколько раз мы даже начинали бежать.

— Это зелье используют воины, восстанавливаюсь после тяжелых ранений, — на бегу пояснял Чумной. — Оно заставляет организм скорее принимать перемены.

— Я стану отличной бегуньей?

— Вряд ли, но задыхаться при беге перестанешь.

— Я в хорошей форме, — возмущаюсь я.

— Хорошая фигура и тренированное тело далеко не всегда синонимы, — отмахивается от меня Чумной.

В траву я падаю мысленно прощаясь с легкими. В лесу уже темно, Маркус отходит, возится, возвращается ко мне и подхватив под грудью перетаскивает к крохотному костерку, выдает еще один пузырек с зельем:

— Это твой ужин, Игрейн.

— Полагаешь, пора худеть или экономишь?

— Два в одном, предпочитаю рациональность.

Уснула я навалившись всем телом на Чумного, и мне было совершенно наплевать на всю аморальность нашей позы. Лекарь не причинит вреда ни мне, ни себе.

Глава 16

Узкая речушка не была глубокой. Течение, пенное, быстрое, сбивало с ног даже мужчин. Оттого маги расщедрились на подарок для жителей деревень — вырастили плоские камни, чья поверхность всегда остается сухой. И даже когда уровень воды поднимается, камни подрастают следом. Мост для селян с телегами так до сих пор и не построен. Так люди перетаскивают мешки на своих спинах и укладывают на другие телеги. А те что разгружены, отправляются в обратный путь.

— Здесь несложно, — Лекарь забирает у меня палку и первым прыгает. И до того у него это ладно получается.

— А где сложно?

Прыгаю следом. Сердце судорожно колотится где-то в горле. Поверхность камней отвратительно зеленая и мягко пружинит под ногами, позволяя стопам утопать в себе. Так и надо, в противном случае можно было бы поскользнуться. Первые три камня я преодолела легко, еще два — с трудом, и на шестом оступилась, черпнув ногой воду. Ничего особо опасного, Лекарь остановился, поджидая пока я выправлюсь, но подняться с колен с не смогла. Так и осталась сидеть и трястись, ругая себя последними словами. Каким чудом Маркус смог прыгнуть ко мне и обнять, уместиться на одном камне — не представляю. Но отпустить и посмотреть — не могу. Наверное мы смешно смотрелись — посреди реки высокий мужчина в птичьей маске обнимал судорожно сжавшуюся на камне девушку. Но мне было ни капли не смешно, я обхватила его руками за пояс и уткнулась лицом в живот.

— Мы здесь умрем, — обреченно произнесла я.

— Нет, мы здесь постоим, поплачем и пойдем дальше, — терпеливо, в десятый раз произнес Чумной. Но всякий раз как я поворачивалась лицом к водной преграде нервная дрожь возвращалась.

— Прости, — шмыгаю носом, и вжимаюсь в Лекаря еще крепче. — Я тонула однажды. Но с такими последствиями не сталкивалась.

— Надо было предупредить, — Маркус мягко погладил меня по голове. — Закрой глаза и не открывай.

Марк резко дернул меня наверх и перекинул через плечо, выбивая дух. Не удержав вскрика я крепче зажмурила глаз. Каждый прыжок Чумного отдавался ударом в живот, в голове бешено пульсировала одна мысль — упадем, не всплыву. Не всплыву, волосы намотаются вокруг шеи, будут лезть в рот, как тогда, когда кричала, билась, пыталась выплыть.

— Смотри на меня. Дыши. Все в порядке.

Холодные, склизкие пальцы тянут на дно, царапают лодыжки.

— Дыши со мной. На счет. Давай.

Света становится все меньше. Поверхность воды удаляется, предоставляя в обмен возможность почувствовать илистое дно. Я знаю, сейчас я оттолкнусь ногами и смогу выплыть, смогу позвать на помощь.

— Твою мать!

Холодная, ледяная, невероятная вода ударяет мне в лицо. Я хватаю ртом воздух сидя по пояс в воде. Чистейшее дно без какого-либо следа ила. Вода вкусная, я пью ее из сложенных чашечкой ладоней до тех пор, пока не начинает ломить зубы. Чумной стоит на последнем камне сложив руки на груди. Из-за маски я не могу понять о чем он думает.