– О боги, ребенок! – воскликнул король Рогар, едва гвардейцы расступились перед ним. – Да отпустите же её!.. Дитя, не бойся, я не буду делать ничего плохого. Как тебя зовут? Расскажи, зачем ты пришла? Ты что-то хотела мне сказать?

И Его Величество, наклонившись к девочке, ласково потрепал ее по волосам. Ярко-голубые глаза монарха встретились с карими, почти черными глазами малышки. Цыганка, не иначе. Та мигом прекратила крики, серьезно заправила прядь темных вьющихся волос за ухо и покачала головой.

– Не скажешь? Почему?

Она кивнула на стоящих вокруг и с неподдельным интересом глядящих сверху вниз солдат. Они смотрели ни капли не враждебно, только с любопытством, но почему-то все равно мешали девчушке говорить.

– Ребята, отойдите, – кивнул король, – юная леди хочет сказать мне что-то наедине, верно?

Когда гвардейцы сделали три шага назад, юная леди тихо и очень твердо проговорила:

– Вам нужно срочно уезжать из столицы. Это важно.

Рогар Эрион впервые слышал, чтобы маленькие девочки говорили так серьезно.

– Я не могу, – грустно вздохнул он. – Хотя, знаешь, иногда я и правда не прочь сбежать ненадолго из этого города.

– Нет. Вам действительно нужно как можно быстрее уехать. Как можно быстрее и как можно дальше.

Король доверительно посмотрел ей в глаза и снова потрепал по волосам.

– Увы, мне придется остаться. Я ведь правитель. Извини.

Девочка явно начинала терять терпение: топнула ножкой в легких туфельках и нахмурилась.

– Послушайте, это очень важно. Если вы останетесь здесь, то вас убьют... И не только вас. Маги Демиана вас не любит. У них есть сильный союзник, который в любом случае получит свое. Не хотите умереть – бегите. Завтра на восходе будет уже поздно, – проговорила она так, словно объясняла прописные истины трехлетнему ребенку. Потом протянула пребывающему в замешательстве владыке сложенную в несколько раз бумажку, и, не проронив больше ни слова, круто развернулась и пошла прочь.

Проводив долгим взглядом странную девчушку, Рогар принялся рассматривать то, что она ему отдала. Замызганная и мятая бумага, но самого лучшего качества, какую только можно было отыскать. Сургучная печать с изображением крысы не была еще сломана – записку никто до него не читал.

– Странно, – пробормотал король, изучая незнакомую печать. – Ни у кого в столице нет крыс на гербе... И при этом отпечаток ставили часто – он уже не новый.

Сгорая от нетерпения, монарх развернул послание. Адресовалось оно явно не ему. Ни приветствия, ни обычных учтивых фраз, которыми всегда щедро снабжают письма те, кто покупают самую дорогую бумагу для обычных писем.

«Решение принято. Завтра на восходе свершится то, что станет началом новой эпохи. Нет силы выше колдовской. Истина дороже всего, и да сгинет тот, кто не исповедует ее. Почтовая сова принесет вам подробную инструкцию после полуночи. Не сомневайтесь и не мешкайте, если хотите обрести желанное. Ждите потопа. Корона будет возложена на достойного, а вас ждут щедрые награды от судьбы и тех, кто вам

обязан.

Помните, на вашей стороне сильнейший.»

Ни подписи, ни печати в конце тоже не было. Видимо, подразумевалось, что все прекрасно знают, кому и от кого написано это письмо. И не похоже было, что королю желали счастья и долголетия, ох как не похоже! На подделку, однозначно, тоже не тянуло. Даже на очень качественную подделку. Да и почерк, почерк какой-то знакомый!.. Но вот чей именно – никак не вспомнить... А времени совсем мало. Девочка была права. Завтрашним утром будет слишком поздно. О боги, если бы хотя бы узнать, кому теперь можно смело довериться в этом городе!.. Пока известен только один преданный человек; тот, который об этом письме точно не должен был знать, и судьба которого вместе с судьбой его маленького сына решится на рассвете. Пресвятая Фортуна, если нет богов, хотя бы ты не покинь отчаявшегося!..

* * *

Солнце должно было взойти только через несколько часов, и привратник, сладко зевая, возвращался в свою каморку. Что за путники такие пошли – нет чтобы дождаться открытия ворот и проезжать, как все нормальные люди?! Не, мы будет тыкать в лицо заспанному караульному какую-то бумажку с королевским гербом и твердить, что выехать прямо сейчас просто необходимо. Ясно, как день, что сам только что накалякал себе разрешение за ближайшим углом, но ведь не будешь отказываться от увесистого кошеля с самым настоящим золотом! Сам Теодор за молчание с месяц назад заплатил вдвое меньше – а он знает, что скупость в таких делах может сыграть злую шутку...

И привратник, зевнув в последний раз, оперся на алебарду и задремал. До рассвета осталось два часа.

* * *

Эту ночь долго никто не забудет. Туман невероятно сгустился, став почти осязаемым. Несколько шагов вперед – и уже размывались очертания предметов, исчезли привычные вещи. Звук не проходил эту белую завесу, смолкая где-то на пол дороги. Случайные прохожие пропали с улиц, даже бродяги и нищие забились в какие-то им одним известные щели.

Тревожные слухи поползли по округе. Говорили, что вчерашним утром король с маленьким принцем исчезли из Альрина, что маги отравили воздух, что в Белой Цитадели сейчас только призраки и ядовитая смерть. Горожане в страхе запирались в домах, молясь всем известным и неизвестным богам и завязывая узлы в волосах, чтобы защититься от напасти...

Не помогло ни то, не другое. Комедианты принесли злые вести. Рассказали о беде тем, кто еще не столкнулся с ней и сожгли трупы тех, кого она уже повстречала. Почти во всех домах старшей знати побывала сегодня Неизбежная. Под покровом тумана убиты были семеро лордов Совета, мудрые и благородные люди; старший синешаль Аскольд Витт, молодой веселый, всегда счастливый до этой ночи; мастер монеты Лукиан Эвиг, щедрый и верный старый граф; младший брат короля герцог Вилорг и многие, многие другие друзья рода Эрионов... Их дома разорены и разрушены, а близкие и слуги погибли. «Река окрасилась кровью, – шептали люди, – Это Бездна поглотила город... Никому больше не спастись».

* * *

В квартале, где ровными рядами стояли роскошные особняки старшей знати, творилось страшное. Из-за тумана было не разглядеть соседние дома, голоса казались приглушенными и далекими, запахи пропали вовсе. Только горьковатый привкус оставался на губах у тех, кто рискнул выйти за порог.

Где-то кричала женщина. Рыдания смешивались с отчаянными, безумными мольбами; ее голос уже огрубел до хрипоты. Жалобно заплакал ребенок – и тут же смолк, его плач резко оборвался, как будто никогда и не звучал. Громкий топот солдатских сапог, выкрики команд, звон стали и треск пожара...

Солдаты вынесли парадную дверь и со смачной бранью ринулись внутрь одного из особняков. Выскользнув с черного хода, в этот страшный шум окунулся паренек в богатой одежде. Он оглянулся в последний раз на свой дом, выдохнул и, не колеблясь больше, шагнул в накрывшее улицу молоко с горчинкой. Перехватив поудобнее тяжелый сверток, который держал в руках, он бросился бежать. Топот его ног, казалось, звучал на пол города. На самом же деле туман так приглушал все звуки, что можно было проскользнуть незамеченным в двух-трех шагах от караульного гвардейца. «Северная застава, – твердил парень про себя, – Северная застава. Северная застава. Северная...»

Широкие центральные улицы сменились узенькими и темными. Чтобы срезать и сэкономить время, парень пошел через трущобы. Не успел он преодолеть и трети расстояния, как вдруг из белой пелены перед ним вынырнул неясный силуэт. Судя по росту, человек был младше беглеца на пару лет – вряд ли ему перевалило за десять. В узком переулке, где они встретились, просто пройти мимо не получилось бы, а подходить вплотную категорически не хотелось.

– Уйди с дороги, – задыхаясь от быстрого бега, прохрипел парень, – Пропусти, быстро! Пусти, я кому говорю!

Незнакомец только хрюкнул в кулак, сдерживая рвущийся наружу смех. Он явно не был подавлен или испуган – ночь не принесла тому ни потерь, ни боли. Но что, черт возьми, ему нужно?!