Разобравшись, что это, каждая начала искать своё имя, а прочитав свои грехи и кару за них, в ужасе озиралась по сторонам, пытаясь понять, знают ли другие о ней, успели ли дойти до её пункта.

Улиша в это время как раз вычитывала подругу и пыталась сама справиться с управлением экрана, но безрезультатно. Она даже не сразу обнаружила, что именно заставило всех охать и волноваться. Пока кто-то из прихвостней не начал шептать ей на ухо. А на экране тем временем появилось другое видео, где Улиша раздаёт чёткие приказания своим подругам, как и что стоит сделать.

— Но всё это не важно. Знаете, у нас на Земле говорят: «Если попробовать сломать один прутик, у тебя получится, но если их будет много и все они будут вместе, ты никогда не сможешь их переломить.», наглядный пример этому ваши дома. Если взять маленькую травинку и стебелёк, то отдельно он легко сгибается под порывами ветра, а вот вплетённый в огромный дом, он выстоит любую непогоду.

В этот момент раздался жуткий грохот разбивающегося стекла. Улиша схватила первое, что попалось под руку, а именно одиноко стоящий стул неподалёку, и изо всех сил ударила по экрану. Он затих. Но это и так было практически всё, что я хотела показать. Посему, не обращая внимания на Улишу, фурией несущуюся ко мне с искажённым нечеловеческой злобой лицом, я продолжила свою мысль, желая высказаться до конца:

– Так и вы, если будете бояться и молча сносить все ужасные деяния, всю несправедливость и ненужные, глупые ограничения, не приносящие ничего, кроме несчастья и горя, то завтра можете оказаться на месте очередной жертвы, и никто не захочет вам посочувствовать или помочь. А я предлагаю перестать потворствовать всему тому, что вы, я уверена, считаете неправильным. И так же как и я встать и выйти отсюда, чтобы больше никогда не вернуться.

В этот момент Улиша подлетела ко мне и, сорвав брошку-микрофон, с силой потянула с трибуны. Я была лучшего мнения о тинайках, но все они дружно расступались перед ней, словно море перед Моисеем. Жаль! Затевать с ней драку считала выше своего достоинства, да и не решит это ничего.

Подтянув меня ближе к выходу, она неожиданно передумала, и, открыв дверь комнаты, где я однажды говорила с Лисиль, попыталась затолкать туда. Это было уже слишком. Хоть сбежать из неё я смогла бы, но такую наглость терпеть не намеревалась.

Попыталась вырваться, однако она проявляла недюжинную силу, к тому же подоспели помощницы, активно проталкивающие меня вперёд, при этом не гнушающаясь различных болевых приёмов.

Я приготовилась к тому, что придётся сдаться, как вдруг услышала чей-то возмущённый голос:

— И мы будем спокойно на это смотреть?

Возмущение подхватила вторая, затем третья, по толпе прошла волна недовольства, и ко мне на помощь начали двигаться со всех сторон наконец жаждущие справедливости женщины!

Окончания сцены я не увидела, вдруг что-то произошло. Разум помутился, я начала оседать на пол, а в голове прокручивалось кино. Неожиданное и страшное.

Не знаю, что послужило толчком к этому, но я вдруг вспомнила всё, что так настойчиво пыталось показать мне радужное дерево. Прекрасные картинки начала сосуществования тинайцев с окружающей природой. То, как они столетиями формировали свою связь, дни благоденствия и процветания, когда практически каждый обладал волшебной магией сарош, плавно перешли в начало упадка.

Одни ценности сменялись другими, тинайцы часто не замечали очевидных знаков, которые им посылались, не могли разглядеть то, что буквально было перед их глазами. Истинные пары проходили мимо, не понимая, что они предназначены друг другу, а магия сарош становилась исключительной, не поддаваясь слепцам и тем, кто не мог открыть своё сердце, сопереживать и понимать каждое живое существо как самих себя.

Однако это ещё можно было исправить, оставалась надежда, но внезапно произошла катастрофа. Появилось что-то инородное, чужое, разрушающее. Источник не понимал что это, он только ощущал его жуткое влияние. В один момент всё резко изменилось. Ощущение боли, горя, потери и непонимания наполнило меня до самых краёв, будто это я — источник жизни и магии, место, куда приходят обрести счастье или покой.

И куда тысячи тинаек, а вместе с ними и тинайцев пришли в отчаянии и желании покончить со своими страданиями раз и навсегда…

Я словно видела всех их, пережила их растерянность и несчастье, сводящее с ума. В груди поселилось чувство щемящей тоски, сожаления и … пустоты…

Картинка снова поменялась. Теперь я уже была сторонним наблюдателем, находясь в тайной комнате общества.

За столом восседал Ришан, система была активирована, выступая в качестве устройства связи. На экране очень странный полностью лысый, с мелкими глазками округлой формы и губами-ниточками, практически невидимыми, но тем не менее каким-то чудом поджатыми, мужчина расположился в удобном кресле, а на заднем плане через стекло виднелось космическое пространство, усыпанное мириадами звёзд.

Гархониец, а представителем именно этой рассы был собеседник тинайца, рассматривал советника с суровым и недовольным выражением лица, словно тот его подчинённый и в чём-то сильно провинился.

Сознание удивлённо отметило, что в обществе находилась глобальная, а не локальная система, но удивление быстро улетучилось, вытесненное услышанным.

— Ришан, я выполнил свою часть договора, остальное после полной реализации плана, так чего же ты ещё от меня желаешь? Не забывай, с кем имеешь дело. Если мне будет так угодно, ты превратишься в ничто, а твой разум будет не более чем бесполезным размягчённым вместилищем полной ахинеи. Никто и даже хуже. Или полновластный наместник колониальной планеты. Тебе выбирать. Так что не испытывай моего терпения.

Голосом незнакомца можно было заморозить всё в радиусе многих километров. Если бы я была на месте советника, то точно не стала бы возражать или возмущаться. Впрочем, Ришан и сам оценил мощь своего собеседника, капельки пота стекали по вискам, лбу и переносице, норовя свалиться прямо на красивую белоснежную рубашку. Тихим, подобострастным голосом, почтительно склонив голову, он начал оправдываться перед более сильным:

— Селерион, моё уважение и почтение безгранично, ни в коем случае не хотел потревожить или обидеть вас, однако…

Упомянутый Селерион прервал его на полуслове.

— Да, я знаю всё, о чём ты просишь. Это возможно осуществить, я тебе говорил не раз. Но не ранее оговоренного срока. Установленный образец вирон будет изъят, как только мы достигнем необходимого эффекта и планета перейдёт под протекторат Союза, а затем и в полное владение Гархи.

— Но, — всё-таки не терял надежду уговорить его тинаец, — если затянуть, можно полностью уничтожить источник. Я не уверен…

И опять Селерион не пожелал слушать до конца рассказ своего «подчинённого».

— Значит, найди лучшее решение. Это твоя вина, что предпринятые действия не привели к необходимому сокращению тинайцев. Остаться должно не больше тысячи, таков был уговор. Иначе Союз не сможет объявить о переходе планеты под свою опеку.

Нашарив, наконец, в обозримом пространстве платок, Ришан промокнул выступивший пот и подобострастно кивнул, во всём соглашаясь, словно почувствовал — ещё чуть-чуть и терпение собеседника лопнет.

— У меня уже есть план, я уверен, он обязательно сработает, — быстро заверил советник.

— Замечательно. Жду отчёта. И не злоупотребляй этим каналом связи. О нашем с тобой тесном общении не должен знать никто, — гархониец отдал приказ и экран погас, оставляя Ришана в полном изнеможении. Он упал назад, на кресло, оседая безвольной тряпицей от облегчения. И при этом бормоча что-то себе под нос.

Я напрягла слух и расслышала тихие еле различимые слова: «Это тебе придётся быть никем, а я ещё стану полноправным правителем планеты Союза…»

Меня тут же выдернуло из чужих воспоминаний, разум потихоньку начал возвращаться, но голова ещё кружилась, затуманенная странными чужими видениями.