Мисс Морсистер отмирает первой:

— Мистер Конов, у вас хорошо поставлено произношение. Браво! Вы занимались c наставником? Или были за границей?

Бурчу что-то невнятное, мол не помню, не знаю и вообще. Сам удивлен, так получилось. Не верят.

И тут спалился.

Терпенье и труд всех перетрут!

В нашем приюте куча мастерских. По-моему, чересчур. У девушек — мастерская изящных работ, кройки и шитья. Поделки и результаты своих работ девушки постоянно выставляли на публичной выставке предметов мод и прочих изделий, сделанных руками воспитанниц приюта. Или же сдавали в городской модный магазин, где, говорят, их ручная работа разлеталась среди городских модниц со свистом. Потому что наши девочки под руководством мадам Ламановой шьют шикарно и недорого. То и дело среди девушек на переменах раздавался хвастливый треп:

— Агафьюшка, слыхала… моя летняя шляпка, оказывается, ушла к графине Н. Мне тогда за нее на чай дали — целых пять целковых.

— Это что… а вот мой детский расшитый костюмчик, что я, помнишь, шила ажно два месяца, по слухам, забрали в дом князя А.

Для парней — уроки труда велись в нескольких мастерских. По расписанию ежедневно мы посещали на выбор или механическую, объединенную с кузнечной, мастерскую, или столярную мастерскую, или сапожно-портняжную с каретной мастерской. Столярная и сапожно-портняжная мастерские находились прямо в приюте, в отдельных пристроенных помещениях. Каретная и механическая мастерские прижилась в соседнем с приютом здании мастерской «Ремонт паровых омнибусов и телег Арбузова».

Нет, я не против, раз уж я сюда попал, кто ж знает, что тут в жизни пригодится. Правильно, что государство в лице государя Императора пытается социализировать вчерашних асоциальных оборванцев и детей, оставшихся без родителей. В приюте много таких ребят. Широким выбором профессий им пытались привить навык к работе, чтобы к сроку выпуска воспитанников приюта и получению аттестата зрелости они легко смогли начать работать, влившись в общество.

А там наш школьный трудовик тоже жизни учил. На том, что было. Так что не пугаюсь. Опыт у меня есть. Стальную стружку уже смахивал с древних советских токарных по металлу, стальные заготовки резцами стачивал. Заготовки из стального листа приходилось раскатывать, превращая их в крышки и конусы. Подозреваю, что тут наш трудовик имел свой маленький гешефт — в обмен на наши хорошие оценки. Но, как говорится, не пойман. А на токарных станках по дереву точил ручки для напильников.

Строем идем в мастерскую Арбузова, ту самую, которую приметил еще в первый день моего попадания. Цеховой мастер, наш учитель, встречает у входа:

— А-а-а-а… помощнички наши пришли! Заходите-заходите!

Мастерская явно представляла собой небольшой заводик. Внутри большого цеха то тут, то там на ремонте стояли виденные мной на улицах города паровые омнибусы, сверкающие желтыми полосками на фоне зеленой окраски. Как потом мне сказали ребята, эта мастерская выполняла обслуживание и ремонт всех без исключения пассажирских омнибусов, выходивших на ежедневные городские и междугородние линии компании «Новый Петерсборг Роуд Омнибас». А в секретном зале, что ни для кого из местных не было секретом, ремонтировались паровые машины, обслуживавшие семью его Величества и охранную службу. Посторонние туда не допускались.

По пути в раздевалку медленно прохожу мимо очередного стоящего на ремонте туши зеленого городского омнибуса. Нравятся они мне чем-то. Горящим взором осматриваю и мягко прикасаюсь к корпусу и ко всем выступающим частям этого большого парового агрегата, попавшим в зону моей руки. Рука испачкалась грязью. Ну и ладно, потом отмою. От созерцания красоты металла отвлек чей-то настойчивый взгляд.

— Чую, нравится тебе наши паровики, парниша?! Новенький здесь, с приюта?!

— Да! В первый раз здесь!

И смутившись, сунув руку в карман, я прошел дальше.

Облачаюсь в раздевалке в рабочую робу и сапоги. Рядом тоже самое делает Петька. Попутно прислушиваюсь — находящиеся там мужики рабочих профессий беседуют да травят анекдоты:

— А во, Миколаич, слухай! Стоит вона у пирса эскадра наша. Монитор «Рюрик» и пароход «Ижора». Муж с супружницей-агличанкой гуляют по пирсу. Народу вокруг…у-у-у-у. Барыня, иностранка значится, читает названья, ну… на своем. на аглицком. Смотрит по первости на монитор и грит. «Пюпик!» Супруг ейный, как услыхал, поморщился и быстро ей в ответ, милая, плиз, не читай громко следующее названье!

— Кха-ха-кха-ха! Ижопа! Саныч, уморил! Ха-кха!

— Давай еще!

— А вот вам! Значит, учитель спрошает гимназиста, мол какие расходы называются текущими?

— Те, которые текут…

— Например?

— Водка, пиво…

— Ха-ха-ха! Пиво…ха-ха!

— Жена грит, вчерась, мол, проснулась, а тебя нет! Где ж ты был, дорогой?

— А муженек ей грит, а ты где, мол, проснулась, дорогая?

— Ха-ха-ха!

— А во, Вань…еще! Слухай!

— Офицер отправляет свово денщика в город, дает оному рупь. Сходи, грит, в город, найди себе бабу, ток глянь, шоб здорова была. Возвращается денщик наутро. Ну офицер-то егой и спрошает, мол, ну как, здоровая баба была?! А он значит ему грит, мол, так точно, вашбродие! Здоровая! От такая! Еле-еле рупь отнял!

— Ха-ха-ха! Ха-ха!

Ну ничего в мире не меняется. Ржем в сторонке вдвоем втихаря. Петька от смеха хватается за свой бок. Параллельно заканчиваю переодеваться и собираюсь идти к своим.

— Эй, чего там ржете? Подслушиваем, значит…школяры-практиканты?! Идите-идите отсель, неча тут уши греть! Андреич ждать не любит!

— Да ладно…Не больно то и хотелось. Сами можем кому хочешь рассказать.

— А ну стой…подь-ка сюды! Молодой усач, что застал меня у омнибуса, поманил нас пальцем. — Да, ты и ты!

Мы подошли к столу, за которым сидела бригада, кажется, рабочих.

— Ну, как на духу, пострелята, анекдоты знаете?!

— Ну знаем!

— А ну рассказывай давай.

— Зачем вам, Андреич ждать не любит!

— Да ладно вам, расскажете нам, какой не знаем, так и быть, замолвим за вас словечко. А я многие знаю. Ну!

— Ну не знаю…Стоит ли?

— Давай, паря, не менжуйся, гри, не бойсь. Заступимся. Андреич наш мастер и новые анекдоты ох как любит.

— Ну ладно. Могу про Вовочку, или про поручика Ржевского.

Не знаю, есть ли у них тут эти персонажи, но держу пальцы крестиком. Чтоб не было. Вспоминаю самые нейтральные.

— О, ну-ка ну-ка…оные не слыхивал…валяй давай!

Ушли мы только через пятнадцать минут, едва не опоздав на занятие. Зато подняли мужикам настроение. Бурный мужской гогот был слышен куда дальше раздевалки. Петька смотрел на меня круглыми глазами. Тот усач, что меня подзывал, буквально через несколько анекдотов, вытирая в углах глаз проступившие слезы, бурчал:

— От, чертяка, бисова душа! Уважил нас! Ты смотри, ну и смена растет! Ребят, вы к нам почаще заходите, не обидим. Ха…мужики, похож туточки у нас новый шут завелся, будет нам анекдоты баить.

Встрял я, короче. Мастерской, похоже, не отделаюсь.

Так и вышло. Пока ходил в рукомойню стирать свои грязные вещи, в которых я появился в этом мире, Петька тем временем разболтал услышанные в раздевалке мастерской анекдоты парням. Когда вернулся в комнату, парни враз обступили меня и начали упрашивать рассказать им хоть что-нибудь еще. Не хотелось, но пришлось. Уступил. И до самого отбоя смешил ребят нашими анекдотами, пока пришедший дежурный надзиратель не разогнал нас по своим кроватям.

— А ну всем спать! Ишь расшумелись! Отбой!

На следующий день все повторилось, но я стал умнее. Рассказав новую парочку, осадил всех желающих продолжения банкета. А как иначе? Так они скоро закончатся и рассказывать будет нечего.

Мои анекдоты Олежек принялся записывать в записную книжку. На мой вопрос, зачем это ему, он честно признался, что мечтает вскоре стать газетчиком или работать в журнале. А для этого редактору при приеме на работу нужно показывать примеры написанных им сочинений, статей или книг.