Я развернулась и пошла, словно ожидала, что они последуют за мной. Хоть и не сразу, но многие пошли за мной. Я слышала шаги, ноги шуршали по листьям, плащи задевали обломки веток.

Я быстро туда, где, по словам Стуана, был берег, помня, что над головой светлее небо. Почти час я шла, не оглядываясь, не зная, сколько людей пошло за мной. Наконец, я вышла из леса и увидела реку Аурмеру, широкую и серую, бегущую к Таллитскому морю.

Я слышала, как люди шепчутся за мной, и я посмотрела вправо, увидела там пики Восточных гор за деревьями. Солнце поднялось над ними, окрасило землю и воду в золотой, и я запела.

Мой голос был хриплым, но все еще мог петь, и я пела рассвету. Я спела «Далекую справедливость», «Карака и Седанию» и «Синюю лань». Я спела все песни, которые выучила при дворе, которые выучила, пока росла дома с матерью. Я пела, пока не ощутила, что горло болит, а солнце поднялось выше, рассвет озарил Лормеру.

Песни закончились, я обернулась. Все люди из лагеря смотрели на меня. Некоторые были насторожены, у некоторых были раскрыты рты, у некоторых на щеках были слезы. Руки лежали на сердцах, люди прижимали к себе любимых. Леди Шаста открыто плакала, Эма кивала головой в беззвучном ритме. Мне было все равно, пришли они из веры или любопытства. Они смотрели на меня. Они знали меня. Это был мой единственный шанс.

- Когда-то я была для вас смертью, - сказала я. – С тех пор многое изменилось. Для всех нас. Мы обменяли тирана на тирана. Хелевиса была сукой, - заявила я. – И я ненавидела ее, как и все вы. Но Аурек, этот Спящий принц, еще хуже. По сравнению с его жаждой крови Хелевиса просто ангел. И он не остановится. Ему и не нужно – у него есть чудища и силы, о которых Хелевиса могла лишь мечтать. Если мы не остановим его, он заберет все, разрушит все и всех превратит в рабов. Я могу остановить его, - я сделала паузу и окинула всех взглядом, заглянула всем в глаза, оставив Стуана последним. – Я говорила вам, что я не ядовита, и это так. Но для Спящего принца я – палач, каким вы меня знали. В каждой сказке есть доля правды, и в этой она тоже есть. Я – яд для него. Я – его смерть. И я принесу ее.

Сестра Надежда стояла за толпой и сияла. Без улыбки. Без выражения она источала гордость, и это поддержало меня.

- Если хотите жить в лесу, как кабаны, оставайтесь. Чахните здесь, пока я буду спасать и исправлять ваше королевство. Но те, кто не трусы, собирайтесь, - сказала я. – Я больше не буду прятаться в лесу. Мы пойдем в Восточные горы, уходим днем. Там мы укроемся в убежище. Я хочу, чтобы мы оказались там в течение недели, а потом мы будем готовы бороться. Пора Спящему принцу узнать, что солнце взойдет. Рассвет всегда наступает.

Я не ждала возражений. Я прошла мимо них и направилась в лагерь.

Я знала, что теперь они пойдут за мной.

Глава 7:

Меньше, чем за день мы разобрали лагерь и собрали скудные вещи. К ночи мы были на три мили глубже в лес, ели припасы Эмы, поварихи, ведь весь день ушел на подготовку. Ночью мы прижались друг к другу под тканью, спали до рассвета, а потом встали и пошли дальше.

Мы двигались так, медленно и осторожно, собирая оставшихся и беженцев, когда находили их, неспешно приближаясь к Лормере. По пути в Скаррон я пересекала лес целый день, но была верхом на лошади и двигалась по главной дороге. Теперь мы останавливались и посылали разведчиков – Кирина, Стуана и других – проверить путь и доложить. Мне приходилось проявлять терпение, напоминать себе, что нам нужно осторожничать, что это лишь начало нашего пути.

Мы были в двух милях от края леса, когда услышали детей. Сначала я подумала, что ослышалась. Звук в лесу был странным, не просто так лормерианцы думали, что тут призраки. Я повернулась, решив, что слышу голоса, и заметила, что другие тоже хмурятся. Только когда резкий высокий вопль прозвучал и оборвался, я вскинула руку, чтобы остановить всех, чтобы понять, откуда доносится шум. Сзади раздалось ворчание, но я резко обернулась и покачала головой, и люди притихли. Хоуп и Кирин приблизились ко мне.

- Что такое? – спросила тихо Хоуп.

- Не знаю точно. Звук был похож на ребенка. Может, потерялся? Оказался вдали от родителей.

Хоуп с тревогой посмотрела на меня, и я знала, что мой взгляд такой же.

- Я схожу посмотреть, - сказал Кирин.

- А как же твоя нога?

- Все в порядке. Я в порядке. Я схожу.

Он пропал среди скелетов деревьев, а я повернулась к остальным. Я шепнула Ние на ухо, что нам нужно кое-что проверить, и сказала передать остальным это и просьбу не шуметь. Послание понеслось по рядам, люди начали опускать свои сумки и вещи, садиться на пни и гниющие бревна, вытаскивать еду и воду, некоторые пошли за деревья, чтобы облегчиться.

Пятнадцать минут перешли в полчаса, потом в час, судя по движению солнца над головой, и люди начали терять терпение. Мы были близко к краю леса, судя по расчетам Хоуп, мы вышли бы в трех милях севернее Шаргата. Там нужно было двигаться еще осторожнее, обходить Монкхэм и озеро Баха, а потом вдоль реки двигаться к горам. Путь был долгим и опасным, и задержка только заставляла всех нервничать.

Я хотела попросить Хоуп вести всех вперед, пока я буду ждать Кирина, когда он вышел, хромая, из-за деревьев, выражение его лица было полным ярости и ужаса.

- В лесу солдаты, - прошипел он, не дожидаясь, пока дойдет до меня. Все тут же принялись вскрикивать, хвататься друг за друга и за оружие.

- Тихо, - прошипела я им. – Если я слышу их отсюда, понимаете, что и они нас слышат? – они тут же притихли. – Расскажи, что ты видел, - сказала я Кирину, стараясь сохранять голос тихим и четким.

Кирин потянулся за флягой Нии, и она отдала ему воду без возражений. Он долго пил, потом ополоснул рот и сплюнул на землю. Только тогда он посмотрел мне в глаза.

- У них лагерь в трех милях западнее. Там поляна, расставлены палатки, похожие на палатки трегеллианской армии, их пять. И они там. Люди. И два голема.

- Лагерь? – сказала я. – Они установили лагерь в лесу. Это какая-то база? Пост по пути в Трегеллан? – я размышляла вслух.

Кирин покачал головой.

- Лагерь не обычный. И ты права, ты слышала ребенка, - он сглотнул. – Этот лагерь – тюрьма для детей.

Все тут же принялись испуганно переговариваться, а я так опешила, что не сразу остановила шум, рявкнув:

- Молчать! Хотите, чтобы и нас схватили?

Меня одарили мрачными взглядами, но люди притихли, я кивнула Кирину продолжать.

Он говорил с мрачным видом:

- Я видел их – мальчиков и девочек всех возрастов. Их выводили из палаток группами по десять и отправляли в другую палатку на окраине лагеря. Туалет там, наверное, потому что они были там лишь пару минут, а потом их вернули в палатки, откуда вывели, и пришло еще больше детей. Мальчиков они отделили от девочек, и всех охраняет десяток людей и два голема. Больше взрослых нет. Лагерь окружен оградой, ветки сверху заточены, как пики.

- Много их? – спросила я.

- Я насчитал сто десять.

- Откуда они?

- Шаргат, - сказала Хоуп. – Этот город ближе всего к лесу. Это точно дети из Шаргата.

- Зачем им забирать детей? – спросила Брина, дочь кузнеца, создающего луки, из района у Хаги. – Зачем они им?

- Власть, - тут же сказала Хоуп. – Если он забрал детей, люди будут слушаться. Любой родитель сделает все, чтобы уберечь ребенка, так ведь?

- Боги… - выдохнула я. Умно. Ужасно. Заплатить знати за верность и забрать детей у обычных людей, чтобы подчинить их. – Думаете, он сделал так во всех крупных городах? – спросила я, и она кивнула. – Бедные люди.

- Нам нужно что-то делать, - сказал Кирин. – Нужно забрать детей. Там только около тринадцати человек. Два голема. Нас больше. Мы сможем.

Я посмотрела на нашу банду изгоев. Да, технически нас было больше. И такие мужчины как Стуан, Ульрин, Хобб и Толли были обученными бойцами. Многие женщины тоже могли дать отпор. Но против солдат и големов в тесном пространстве и без огня, чтобы бороться с големами… Я видела, как он понимает это и прогоняет эту мысль, его желание что-нибудь сделать было сильнее желания мыслить разумно.