— Ты хочешь этого?

— Нет.

— Тогда не будем.

Он говорит это с убеждением, но от моего внимания не ускользает вспышка паники.

— Ну, так что? Мы скажем им, что мы с тобой парень и девушка?

Он секунду колеблется.

— Э-э… да.

Я все еще не убеждена.

— Значит, ты мой парень, Итан, приводишь домой свою девушку, Кэсси, чтобы познакомить со своими родителями?

— Да. — Колебаний в этот раз меньше, но они полностью не отступили.

— Просто обычные парень с девушкой, которые проводят время с предками и занимаются обычными вещами, свойственными парню и девушке. Просто парень и девушка…

— Ладно, прекрати говорить «парень и девушка». Это бесит.

— Перестану, если ты скажешь это.

— Зачем?

— Чтобы я знала, что ты способен на это.

— Я сказал это, когда мы были у Джека.

— Это было сто лет назад. Скажи снова.

Он закатывает глаза.

— Ты моя девушка. Так пойдет? Моя очень горячая, очень раздражительная девушка.

— Ох, парень, это самое милое, что ты когда-либо говорил мне, своей девушке.

Он качает головой и пытается сдержать смех.

— Теперь ты перестанешь?

— Конечно. — Я выжидаю секунду, потом спрашиваю: — Можно мне звать тебя «милый»?

— Нет.

— Кексик.

— Нет.

— Ангелочек?

— Черт, нет.

— Ну, ладно. Просто хотела убедиться, что мы на одной волне.

Он смеется, и я подхватываю, но это лишь притворство. Смех, по крайней мере, помогает мне делать вид, что я не в ужасе.

— Но послушай, — говорит он и берет меня за руку. — Давай я буду тем, кто скажет это маме и папе, когда выдастся подходящий момент, хорошо? Всего пару дней назад я клялся и божился, что ты не моя девушка, и сказал то же самое, когда говорил, что ты приедешь погостить у нас. Я не хочу просто зайти туда и выпалить это, и тем самым выставить себя болваном. Просто дай мне немного времени, ладно?

Мне хочется возразить ему, сказав, что он снова скрывает свои чувства ко мне, но после его поступка на вечеринке, я знаю, что это тут не при чем.

Я снова смотрю на дверь, и моя нервозность увеличивается. Я никогда раньше не знакомилась с родителями своего парня. Да у меня и парня-то раньше не было, не говоря уже о знакомстве с родителями. В смысле, да, я уже встречала их прежде, но тогда я не была его девушкой.

Должно быть, Холт замечает мое напряжение, потому что он наклоняется и целует меня, нежно и долго. Когда он отстраняется, мне уже немного лучше.

— Кэсси, ты справишься. Перестань паниковать.

— Что, если они возненавидят меня?

— Давай без глупостей. Они уже видели тебя, и я могу с уверенностью сказать, что мой папа предпочитает тебя мне. Это я тут должен волноваться. Если мама напьется, то наверняка достанет семейный альбом и покажет тебе фотки её голого сыночка.

Я подавляю смех.

— А там есть недавние фотки? Потому что… хм-м-м. Я бы не отказалась на них взглянуть.

Он качает головой и идет к своему внедорожнику за нашими сумками.

— Да, у мамы целая коллекция фоток ее голого, растущего сына. Это же в порядке вещей.

— Эй, дай помечтать.

Он закрывает машину, но когда я тянусь за своей сумкой, он прогоняет меня, потом берет ее и жестом просит меня подняться наверх.

— Какой ты джентльмен. Помогаешь с сумками, — говорю я.

Он мне криво улыбается.

— Если ты будешь продолжать думать, что я галантный джентльмен после того, как я побуду твоим парнем какое-то время, то такое будет впервые. Лучше начни понижать свои ожидания.

— Никогда. Мои ожидания будут так же высоки, как и длина моей юбки.

Он смотрит на мои ноги опаляющим взглядом, после чего открывает дверь и заводит меня за порог своего дома.

— Мам! Элисса! Мы приехали!

Я слышу пронзительный лай, сопровождаемый звуком царапания когтей по деревянному полу. Затем пушистый клубок с ногами врывается в поле зрения на другом конце коридора. Он скачет по направлению к нам, словно размытое пятно, состоящее из длинной коричневой шерсти и розового языка. Когда он добегает до Холта, он подпрыгивает и просится на руки.

Он бросает сумки и берет щенка на руки, потом отстраняет его от себя, когда тот пытается лизнуть его лицо.

— Господи, Триббл, успокойся. Мы не одни. — Крошечная собачка извивается и лает, и хоть Холт и хмурится, мне видно, что он поражен. — Триббл, это Кэсси. Она останется у нас на несколько дней, так что веди себя прилично.

Я собираюсь было погладить ее, но тут Холт останавливает меня.

— Осторожно. Она ведет себя странно с незнакомцами. В особенности, с женщинами.

Триббл подозрительно смотрит на меня своими черными глазами, пока обнюхивает мою руку. Потом ее нос отстраняется, и она издает низкое рычание. Будь это любая другая собака, то, возможно, получилось бы пугающе, но, когда подобный звук исходит от нее, это умилительно.

Холт отстраняет ее и смеряет взглядом.

— Триббл, нет. Не будь стервой.

Когда он ставит ее на пол, она смеряет меня презрительным взглядом, после чего поворачивается и рысью скачет прочь.

— Извини за нее, — говорит мама Итана, идя к нам по коридору. — Она ненавидит всех, за исключением Итана, и терпит нас с Чарльзом только потому, что мы кормим ее, но это исключительно непрочные отношения. Добро пожаловать, Кэсси. Я так рада тебя видеть.

Она обнимает меня и потом целует Итана в щеку. Есть что-то в том, как он улыбается своей матери, отчего я так таю.

— Папы нет дома?

Мэгги качает головой.

— Нет. Задерживается на работе.

От моего внимания не ускользает, что новость об отсутствии его отца заставляет Итана всего приободриться.

— Ну, — говорит миссис Холт, — обед почти готов. Почему бы тебе не проводить Кэсси в ее комнату, чтобы она могла привести себя в порядок? Элисса будет дома примерно через пятнадцать минут, после чего мы сядем за стол.

Холт ведет меня вверх по лестнице в комфортабельную спальню и кладет мою сумку на кровать. Я чувствую взгляд, ожидающий одобрения, пока я осматриваюсь вокруг.

— Ну вот, — говорит он, разводя рукой.

— Мило.

Декор современный, но уютный, и кровать огромная. Учитывая, что я привыкла спать на неровной односпалке, это роскошь для меня. Я плюхаюсь на кровать, чтобы проверить ее на прочность. И только когда я поворачиваюсь к Итану, замечаю, что он пялится на меня. Прямо на мою грудь.

— Ванная комната прямо по коридору, — говорит он напряженно. Никогда прежде упоминание местоположения ванной комнаты не было столь возбуждающим.

— А где твоя комната? — Я замечаю, насколько он высок и широк в плечах, пока вот так возвышается надо мной.

— Следующая дверь.

— Значит, близко?

— Очень.

— Можно посмотреть? — Я ведь все еще говорю о его спальне, да?

Не знаю, почему мысль о том, что сейчас я увижу его детскую комнату так возбуждает меня, но это определенно происходит.

Он старается оставаться невозмутимым, но то, как он постукивает своими пальцами говорит мне о том, что его беспокойство растет.

— Конечно.

Это большой шаг для него – показывать мне те части себя, которые он предпочел бы скрывать.

Он ведет меня вглубь по коридору к следующей комнате и жестом просит меня войти первой, после чего закидывает свои сумки через порог.

Комната намного опрятней комнаты в Вестчестере, и на стене над кроватью висят постеры старых фильмов таких как: «Такси», «В порту», «Бешеный бык», и «Буч Кэссиди и Сандэнс Кид». Никогда бы не догадалась, что его любимые актеры из кастов этих фильмов.

На стене напротив двери висят полки, заставленные не только книгами, но еще и трофеями и фотками. Я подхожу, чтобы лучше рассмотреть, сознавая, что Холт все также стоит в дверях, как беспокойный ястреб.

На полках так много трофеев и ленточек, что сложно рассмотреть их все сразу. Я выбираю один и читаю надпись: «Чемпион штата по легкой атлетике – Итан Холт».