Я склонилась к нему, мои груди прижались к его груди, и я сладко улыбнулась.

- Это для тебя слишком грубо?

Его глаза на миг прищурились.

- Так ты хочешь сыграть?

Я рассмеялась и напала на его шею языком. Не знаю, что на меня нашло, я словно играла чужую роль в пьесе. Это было страшно, я словно смотрела со стороны, как я вожу ногтями по его рукам, но это и освобождало. Я была не в себе, но в этот раз я не переживала.

Я была отчасти даже рада этому. Возможно, даже слишком рада.

Я уверенной рукой направила член Максимуса в себя, что вызвало у него похотливый стон. Я не чувствовала боли, не чувствовала ничего, кроме энергии, растекающейся во мне. Я безжалостно целовала его и раскачивала бедрами в уверенном быстром ритме, и все больше его стонов вылетало в мой рот.

Он попытался отпрянуть, задыхаясь и не желая еще кончать. Он взмолился:

- Медленнее.

Я рассмеялась и провела ногтями по его груди. Сильнее.

- Ай, - закричал он и склонил голову, чтобы увидеть три кровоточащие линии на груди.

Я склонилась и рассмеялась в его ухо.

- Котик.

Он замер от этого.

- Кто ты? - прошептал он.

Я подняла голову и посмотрела на него, движения замедлились.

- А кем ты хочешь, чтобы я была? - ответила я.

Он нахмурился, и я ощутила еще одну волну, оттолкнувшую мой контроль еще дальше. Я хотела извиниться, но слова не вылетели, я и провела ладонью по его щеке. Я оставила четыре царапины, кровь медленно сочилась с его скулы.

Улыбаясь от его шока и причиненного ущерба, я подняла другую руку. Я знала, что могла лучше. Он заслуживал лучшего. И все они.

Я не успела ничего сделать, он вскинул руку и обхватил мое запястье так крепко, что моя ладонь обмякла, как увядший цветок.

- Хватит, - прорычал он и изо всех сил перевернул меня, оказавшись сверху. Я извивалась под ним, у меня были подозрения, что я могла бы бросить его через всю комнату, если бы хотела. Но что-то во мне сдалось, и огонь начал затухать, а власть и реальность вернулись ко мне.

Мы тяжело дышали, наши лица почти касались, его глаза сверкали от конфликта, глядя в мои. Кровь начала собираться в его порезах на лице и груди, грозя пролиться на меня. От этого мне было нехорошо, чего не наблюдалось, когда я наносила ущерб.

- Я рад веселью, Перри, - сказал он. - Но порой и мне хочется сыграть.

Он слабо улыбнулся. От этого кровь с его щеки упала мне на лицо. Я скривилась, мое лицо покраснело от смущения, а не похоти. Что на меня нашло?

- Прости, - тихо сказала я. Я была в ужасе.

- Милая, не надо. Как говорится, у каждого свой стиль секса. Просто… давай будем мягче. И медленнее.

Он вытер большим пальцем кровь на моей щеке.

- Теперь мы квиты.

Я умудрилась рассмеяться. Он поцеловал меня, и мы начали снова. Прилив гнева и силы, который я ощущала раньше, держался в стороне. Мы двигались медленнее Я не могла кончить, потому что боялась отпускать себя, но в этот раз все было хорошо. В этом я отчаянно нуждалась. Кто знал, что нехватка секса ведет к жестокости? Но медленный темп его устраивал, он бурно кончил. Он вышел, снял полный презерватив и лег на простыни рядом со мной, а я мысленно отметила, что не стоит тянуть со следующим разом.

Пока я не легла слишком удобно, я выбралась из кровати и, смущаясь, выбежала обнаженной из его спальни в коридор, где схватила свою сумку и быстро оделась в пижаму в ванной.

Когда я вернулась в спальню, Максимус уже укутался в одеяла и тихо посапывал. Решено.

Я забралась к нему, повернулась в его сторону, желая чувствовать себя безопасно и близко. Снаружи все ехали машины, а я уснула с замешательством и довольной ухмылкой на лице.

- Тебе это понравилось, да?

Мой разум был кружащимся прудом нефти и теней. Я открыла глаза, и холодный влажный ветер ударил мне в лицо. Была ночь, и я стояла на дорожке у реки, где мы с Максимусом впервые поцеловались. Только теперь я стояла на толстом каменном поручне вдоль края. Река мерцала в темноте и текла под моими босыми ногами. Вдали не переставали звенеть колокола церкви.

- Ты хочешь потерять контроль.

Я осторожно повернула голову, чтобы не нарушить равновесие. Эбби стояла в нескольких футах, склонившись к холодному камню, одетая в бледно-розовое платье, что трепал зимний ветер. Она смотрела на реку, ее глаза напоминали воду, были темными прудами обсидиана.

- Можно просто прыгнуть, знаешь?

- Я сплю, - сказала я с трудом, голос словно доносился издалека.

- Ты сможешь долго спать, когда умрешь.

Она подняла голову, и я увидела, что ее глаза не черные. Их просто не было. Как на голове свиньи, их не было, остались только темные, грубо изрезанные глазницы.

- Что ты от меня хочешь? - спросила я. Язык казался опухшим и слишком большим, чтобы двигаться. Тут я поняла, что мое тело придвинулось на дюйм к краю поручня. Я двигалась, не понимая этого.

- Мы хотим тебя, - просто сказала она. Ее голос гудел, как провода.

- Кто - мы? - я придвинулась еще на дюйм, желудок сжимался.

Она пошла, белые каблуки издавали резкие звуки при каждом шаге, хотя она парила в нескольких дюймах над землей. Она остановилась и посмотрела на реку. Звон колоколов стал громче.

- Я не знаю его имени…

- Его?

- Я не знаю имени, - она пронзила меня взглядом. - Но мне обещали.

- Что обещали?

Еще дюйм.

Эбби улыбнулась. Ее рот приоткрылся, из него в небо вылетели две осы, их гудение пропало за звуком колоколов.

- Тебя.

Мои ноги свисали с края, вода бушевала внизу, как яростный водопад, готовый проглотить меня целиком. Она пульсировала со звоном невидимых колоколов.

Я оглянулась на Эбби.

- Почему меня?

Даже с пустыми глазницами она смогла выглядеть удивленно.

- Потому что я умерла не по своей вине, - сказала она так, словно я была дурой. - А из-за него.

- Месть, - прошептала я. Ветерок подхватил мои слова и унес над волнами.

Мои ноги переместились еще на дюйм. Меня ничто не поддерживало. Я даже не размахивала руками, чтобы сохранить равновесие. Я просто безмолвно падала, как палка без опоры, все ниже и ниже, к зубам и черным языкам реки.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ 

И хотя я проснулась утром от аппетитного запаха жарящегося бекона, доносящегося с кухни Максимуса, и от яркого солнечного света, падающего из окон, воспоминание о сне было достаточно четким, чтобы все еще меня пугать. Я легла, слушая, как Максимус насвистывает «Understand Your Man» Джонни Кэша, и прогоняла темные картинки из головы. Я все еще видела, как бушующая река готовится встретить меня, водоворот голодных ртов, звук негодования в металлическом голосе Эбби. Данное ей кем-то или чем-то обещание. Обещание получить меня.

Я поежилась, несмотря на тепло спальни, и была рада, когда Максимус позвал с кухни:

- Ты уже пошевелилась, солнышко? Завтрак готов.

Я улыбнулась от его спокойного тона и поднялась с кровати. Мышцы, особенно бедер и рук, болели от неожиданного использования прошлой ночью. Все остальное было в порядке, боли не было. Я вытащила ноги из-под одеял. Я начала опускать их на пол и замерла. Что-то было не так.

Я подняла одну ногу и посмотрела на подошву ступни. Она была черной от грязи.

Другая нога выглядела так же. Я с тревогой подняла одеяла. Там, где лежали мои ноги, теперь остался след грязи, словно я прогулялась с босыми ногами, а потом забралась в постель, не вымыв их.

Желудок сжался. Прошлая ночь должна была остаться сном. Я не была мокрой. И точно не была мертва.

- Милая?

- Иду, - сказала я, но не смогла убрать дрожь из голоса. Я быстро смела грязь с ткани и заправила постель. Я потерла ноги о серый ковер, радуясь жесткости дешевой поверхности и цвету, что скрывал грязь. Я не могла объяснить, почему, но мне не хотелось, чтобы Максимус знал об этом. Только не сейчас.