— …теперь завещания по личностям, — Бэбкок откашлялся. — Я хотел бы отметить, что существует важное завещание, выраженное волей покойного, к Розалинде мисс Фриланд, которая умерла. Дом, в котором она проживала, по адресу три-ноль-семь-два Cerise Circle in Rolling Meadows, на самом деле принадлежит мистеру Болдвейну, и его желание было таково — передать этот дом ей в дар. Тем не менее, в случае, если она скончается раньше него, что на самом деле и произошло, передается другому наследнику и становится местом для его проживания, что и было сделано соответствующими бумагами вместе с суммой в десять миллионов долларов, в качества подарка ее сыну Рэндольфу Дамиону Фриланду. Указанные активы должны быть помещены в трастовый фонд, чтобы на них шли проценты, пока ему не исполнится тридцать лет, с доверительным управляющим в моем или моего представителя лице.

В комнате стояла полнейшая тишина.

Можно было бы услышать пение сверчка, если бы он был.

«Ах, так вот почему ты не хотел, чтобы моя мать присутствовала на оглашении завещания», — подумал Эдвард.

Семюэль Ти. скрестил руки на груди.

— Хорошо.

И данный факт довольно сильное произвел впечатление на всех, никто ничего не сказал. Было ясно, что скоро-бывшая-жена Лейна не единственная женщина Уильяма, забеременевшая вне брака с ним.

Возможно, были и другие сыновья или дочери где-нибудь еще.

Хотя, в действительности, для Эдварда больше не имело значения были ли другие или нет, также, как и не имело значения любой вид наследования. Он пришел сюда по другой причине, нежели слушать последнее волеизъявление своего отца. Со стороны просто все должно было выглядеть так, что он прибыл на это заседание также, как и все остальные.

Ему необходимо было победить, как сказала бы его бабушка.

23. 

Пока мистер Джефферсон излагал длинные пункты буквы закона, Джин особо не прислушивалась к чтению и, на самом деле, ее мало интересовал тот факт, что Эдварда вычеркнули из завещания. Единственная мысль, которая не давала ей покоя, что Амелия находилась дома... и Семюэль Ти сидел вон там, на диване, представляя интересы Лейна, как юрист... т.е.находился под одной крышей со своей собственной дочерью.

Никто из них этого не знал, конечно.

И это было на совести Джин.

Она старалась не думать о них вместе, сидящих бок о бок. Старалась не видеть, пока сидела и вспоминала их совместные характерные черты, присущие только им двоим, которые были выжжены у нее в мозгах, хотя бы похожие движения, как они щурились, когда были на чем-то сконцентрированы. Она также старалась не задумываться о том факте, как эти двое прятали свой прекрасный ум за необщительностью... это походило, словно они не собирались участвовать в разворачивающемся шоу.

— И это все важные положения, — мистер Джефферсон снял очки для чтения. — Я хотел бы воспользоваться этой возможностью, чтобы ответить на любые ваши вопросы. Волеизъявление завещания на данный момент и подсчет активов в начале.

Наступило молчание. А потом заговорил Лейн.

— Думаю, вы уже все сказали. Я провожу вас. Семюэль Ти., ты присоединишься к нам?

Джин наклонила голову и только тогда позволила себе взглянуть на Семюэля Ти., когда он поднялся на ноги и пошел открывать двойные двери для своего клиента и душеприказчика отца. Он даже не оглянулся на нее. Не поздоровался с ней и не смотрел в ее сторону.

Для него существовало только дело.

Было единственное — всегда можно было рассчитывать на Семюэля Ти., каким бы диким и сумасшедшим он не был иногда, как только он «возлагал на себя адвокатскую шляпу», он становился непреклонным.

Она буквально не существовала для него. Вернее, была не больше, не меньше, чем любой другой человек, который не затрагивал интересы его клиента.

И обычно, это его отношение раздражало ее, ей хотелось бы увидеть его лицо и настойчивое внимание к себе. Но понимание, что Амелия была где-то здесь в особняке, тут же выветрило у нее такое ребячество.

С ними двумя в одном месте будет невозможно проигнорировать последствия ее тайны, если они вдруг столкнуться. Она преступница, так как у них двоих украла столько лет, лишив их права знать правду. И впервые, она почувствовала вину, что так талантливо вычеркнула их друг у друга, и от этой мысли она была уверена у нее внутри, наверное, началось кровотечение.

Но идея рассказать им все? Походило на непреодолимую скалу с того самого места, где она находилась сейчас, расстояние, высота, скалистая территория всех этих дней и ночей, событий маленьких и больших, добавьте к этому слишком далекий путь наверх.

«Да», — подумала она. Именно поэтому она стала драмой для своей семьи, в этом и заключалась суть ее выходки. Если кто-то начнет грохотать прямо перед лицом другого, ударяя в музыкальные тарелки,... тот не услышит ничего, чтобы ему не говорили. Особенно совесть.

Ее совесть.

— Как ты?

Ее внимание перешло на брата Эдварда и ей пришлось моргнуть сквозь слезы, чтобы более четко его увидеть.

— Нет, прекрати это! — натянуто произнес он.

Господи, как хорошо, что он подумал, будто является причиной ее слез.

— Конечно, — она вытерла глаза. — Эдвард... как ты...

Он выглядел совсем не хорошо, и глядя на него, она подумала, как она позволила себе впасть в свои собственные проблемы.

И Господи, видя его сгорбленным и тощим, когда он так отличался от главы семьи, каким она вечно представляла его себе, а сейчас настолько не соответствовал ее представлению, что она не желала этого видеть. Это было очень странно. Для нее было легче потерять отца, чем потерять того своего брата, которым он для нее всегда был.

— Я в порядке, — закончил он, когда она так и не смогла закончить предложение. — А ты?

«Разваливаюсь на части, — подумала она про себя. — Я собираюсь устроить судьбу нашей семьи, сначала в личном плане... а потом для всех».

— Я хорошо, — она похлопала рукой о его. — Если нас послушать со стороны, то мы похожи на своих родителей.

Она поднялась из кресла и обняла его, и не смогла удержаться вздрогнула, почувствовав его кости. Он неловко ее погладил по спине, потом отступил.

— Я так понимаю, тебя стоит поздравить, — он с трудом поклонился. — Я постараюсь прибыть. Когда?

— Ах... В пятницу. Нет, в субботу. Я... не знаю. Мы хотели пожениться в мэрии в пятницу. Не уверена будет ли прием.

Внезапно, это стало самым последним вопросом, который интересовал ее в данный момент.

— Пятница, — он кивнул. — Ну, наилучшие пожелания тебе и твоему жениху.

С этими словами он заковылял к двери, она едва не перегородила ему дорогу и не потребовала, чтобы он ей сказал, что реально думал: ее настоящий брат Эдвард никогда не был таким же флегматичным, как Ричард. Эдварду приходилось вести бизнес с Pford Distributors в течение многих лет, и он никогда не был большого мнения об этом человеке.

И если бы тот Эдвард узнал, что происходило за закрытыми дверями?

Он бы действовал смертоносно.

Но он превратился в другого человека, ей даже показалось, что он одобрил ее решение. Сейчас со всеми, что-то происходило. никак обычно.

Оставшись в гостиной одна, Джин снова села на то же место и почувствовала странное оцепенение во всем теле. Между тем голоса и шаги покидающих комнату стихали вдали. А снаружи на лужайке в солнечном свете, не далеко от места, где обнаружили это ужасное доказательство под плющом, два адвоката и ее брат вели разговор.

Она смотрела на Семюэля Ти. через пузырчатое стекло старомодного окна. Его лицо, казалось, никогда не изменится, оставаясь прежним. Его лицо было, словно выточено и как всегда волосы немного длинные, зачесанные назад. Высокий и поджарый, на нем превосходно сидел костюм на плечах, складки на рукавах, брюки, все было именно так, как и задумал портной.

Она вспомнила его в винном погребе в подвале, эту чертовую девицу на столе во время Дерби бранча. Джин была там, сидела на полу и плакала, когда он умчался с этой женщиной-бимбо, стонавшей как порно-звезда.