Он взглянул на пассажирское сиденье, где лежал старый портфель, которым пользовался его двоюродный дед, Ти. Бомонт Лодж-младший, как и его автомобиль, портфель был классический и принадлежал более ранней эпохе. Коричневый с множеством потайных отделений, поношенный, местам потертый на ручке и наверху было золотое тиснение инициалов. Но портфель был ручной работы, сделанный мастером Кентукки, долговечный и выглядел довольно-таки хорошо, несмотря на свой возраст, и также как во времена его дяди, он был наполнен записками, заметками и обращениями в суд.

В отличие от времен Ти. Бомонта, в нем был MacBook Air и сотовый телефон.

Семюэль Ти. собирался когда-нибудь передать портфель дальнему родственнику. Возможно, также и немного своей любви к фортепиано.

Но по поводу своих собственных детей он не задумывался. Не задумывался ни по поводу брака, ни по поводу детей вне брака, не потому, что он был религиозен и совсем не потому, что «Лоджи просто так не делают», хотя последнее, конечно, верно.

А потому, что он был достаточно умен, чтобы понять, что он неспособен быть отцом, поэтому он отказался делать то, в чем преуспеть не мог.

И в результате этого жизненного принципа, вот почему он был отличным адвокатом. Фантастическим плейбоем. И высокоинтеллигентным пьяницей самого изысканного общества.

Все это можно было считать своего рода комплиментом, что он не стал папой года, не были они…

— Мы прерываем наш эфир последними новостями. Уильям Болдвейн, шестидесяти пяти лет, главный исполнительный директор компании «Брэдфорд бурбон», умер в результате самоубийства. Многочисленные анонимные источники сообщают, что тело было найдено на реке Огайо…

— Ох... черт, — пробормотал Семюэль Ти., потянувшись вперед, чтобы прибавить звук радиостанции.

В докладе не было ничего существенного, никакой ценной информации, но все детали были верны насколько Семюэль Ти. мог судить. Очевидно, их усилия были направлены на то, чтобы кратко рассказать эту историю, пока они не будут готовы выйти в эфир с более подробной информацией.

— …обвинение в семейном насилии, выдвинутое против Джонатана Тулейна Болдвена, его женой Шанталь Болдвейн всего несколько дней назад. Миссис Болдвейн была госпитализирована в отделении реанимации пригородной больницы Болтон с синяками на лице и следами на шее. Вначале она обвинила мужа в нанесении ей телесных повреждений. Она отказалась от своих показаний, после того, как полиция не стала возбуждать дело против мистера Болдвейна в связи с отсутствием улик...

Семюэль Ти. слушал остальную часть отчета, посматривая на самый высокий холм.

Истерли — историческое поместье семьи Брэдфордов представляло собой величественное зрелище, стоящее на верхушке холма. С видом на реку Огайо, особняк в федеральном стиле был выбелен, как гранд-дама, с сотней окон, соединенных блестящими черными ставнями, с большим количеством дымоходов и главным входом, который был настолько грандиозным, что Брэдфорды сделали его логотипом своей компании. Террасы раскинулись во все стороны, ухоженный сад, полный различных цветов и фруктовых деревьев, а также большая магнолия с темно-зелеными листьями и белыми цветами величиной с голову человека.

Особняк был построен, когда Брэдфорды только заработали деньги. Теперь на тех банковских счетах уже появился зеленоватый налет возраста, но все короли начинали когда-то как нищие, и все великие династии были когда-то нуворишами. Термин «аристократ» измерялся тем, как далеко вам пришлось пройти, чтобы добраться до такой вершины.

А также он зависел еще и от того, как долго вы были в состоянии сохранить свое место в будущем.

По крайней мере, Брэдфордам не придется беспокоиться о деньгах.

Поместье Брэдфордов, раскинувшееся на многие акры имело два въезда. Один для персонала, который ухаживал за садами и овощными поля, и вел к гаражам и задней части особняка, и официальный — для избранных, для семьи и их гостей. Семюэль Ти. выбрал последний, Лоджи пользовались им уже столетия, и поднимаясь на холм, он взглянул на себя в зеркало заднего вида.

Хорошо, что он был в очках. Иногда не стоит видеть собственные глаза.

«Джин, наверное, завтракает, — подумал он, подъезжая к дому. — Со своим новым женихом».

Выбравшись из машины, он прошелся рукой по волосам, чтобы убедиться, что они не взъерошены и взял портфель своего двоюродного деда. Его костюм в сине-белую полоску красиво облегал его фигуру, и ему не стоило беспокоиться о галстуке. Он побеспокоился о нем, прежде чем покинул свою спальню.

— Доброе утро!

Повернувшись на своих лоферах ручной работы, он поднял руку, блондинка шла по дорожке. Лиззи Кинг толкала перед собой тачку, наполненную плющом, раскрасневшаяся, что было лучшей рекомендацией порядочности женщины, которую он когда-либо видел.

Неудивительно, что Лейн был в нее влюблен.

— Доброе утро, — с легким поклоном произнес Семюэль Ти. — Я здесь, чтобы встретиться с твоим мужчиной.

— Он должен быть здесь с минуту на минуту.

— Ах... тебе помочь? Как джентльмен и фермер, я чувствую себя обязанным предложить.

Лиззи рассмеялась и продолжила везти тачку.

— Грета и я справимся. Спасибо.

— А я подожду твоего мужчину, — ответил Семюэль Ти., поднимая свой портфель.

— Спасибо, — негромко сказала она.

— Не волнуйся. Я сделаю так, что Шанталь уедет… и сделаю это с удовольствием.

Он подошел с другой стороны ко входу в особняк. Бледные каменные широкие ступеньки истерлись со временем и стали неглубокие, и они привели его к коринфским колоннам рядом с блестящей черной дверью, на которой в виде молотка была морда льва.

Семуэль Ти. не стал заморачиваться с формальностями. Он открыл дверь и вошел в фойе, такое большое, что в нем можно было играть в боулинг.

— Сэр, — раздался британский акцент. — Вас ожидают?

Ньюарк Харрис был самым последним в длинной линии дворецких, в своем текущем воплощении, обученный в Bagshot Park по ту сторону Атлантики, или что-такое Семюэль Ти. слышал о нем. Англичанин был очень далек по характеру от Девида Суше, игравшего Эркюля Пуаро, официозный, зажатый, как брюки, и туманно неодобрительно относившийся к американцам, у которых он служил. В своем черном костюме, белой рубашке и черном галстуке, он выглядел так, будто находился здесь еще с тех пор, когда построили этот особняк.

Увы, это была только видимость. Но у него было чему поучиться.

— Всегда, — улыбнулся Семюэль Ти. — Меня ждут здесь всегда. Так что, если вы извините меня, я пойду.

Темные брови англичанин выстрелили вверх, но Семюэль Ти. уже поворачивался к нему спиной. Столовая была справа и в исходящем аромате, он уловил запах знакомого парфюма.

Он приказывал себе держаться подальше. Но, как обычно, не мог.

Когда дело касалось молодой Вирджинии Элизабет Болдвейн, в скором времени Пфорд, ему никогда не удавалось дистанцироваться от нее на очень долго.

Это был его единственный недостаток.

Вернее, единственная черта характера, которая беспокоила его.

Шагая по черно-белому мрамору, он вошел в длинную, великолепную столовую с настроением, словно только что уволил дворецкого.

— Ну, разве это не романтично. Обрученные вместе наслаждаются утренней трапезой.

Голова Ричарда Пфорда поднялась от яиц и тостов. У Джин, между тем, не было никакой реакции… по-видимому, так и было. Но Семюэль Ти. улыбнулся увидев, как у нее побелели суставы пальцев, пока она держала кофейную чашку… и, чтобы еще больше ее позлить, он чуть не произнес с удовольствием, что официально сообщили о самоубийстве ее отца.

Она была жестока с ним, чем же он был лучше.

И пока Ричард о чем-то трепался, он рассматривал длинные темные волосы Джин, спадающие на ее шелковую блузку в цветочек, и шарф вокруг ее шеи, и идеальную осанку ее шикарного тела на стуле Чиппендейла. Общий эффект, словно ее специально так посадил великий художник, собираясь писать ее портрет. Ну что здесь можно сказать, если не затрагивать нравственность, Джин всегда выглядела стильно. Начиная от черт лица. Превосходства Брэдфордов. И красота.