Первым поднялся майор:

— Разрешите?

— Конечно, конечно…

Задвигали стульями и остальные. Кто-то направился к выходу, а кто-то задержался. У многих были вопросы к секретарю горкома. У Ананьина тоже были вопросы, но он ждал, когда они в кабинете останутся вдвоем.

— Что у тебя, Сергей Аристархович? — спросил Решетняк.

— Приказа об общей эвакуации города пока нет?

— Нет.

— Как же быть нам?

— Кому это — вам?

— Нам, НКВД. У нас ведь тоже «ценное оборудование».

Решетняк первым секретарем работал недавно. Не часто приходилось ему вот так встречаться с одним из руководителей горотдела НКВД. Симпатии к этому человеку с первого же знакомства он почему-то не питал. Лука Игнатьевич поднял глаза и столкнулся с холодным взглядом Ананьина.

— У вас свое ведомство, с ним и решайте все вопросы, — твердо сказал Решетняк.

Прорыв немецких войск вдоль побережья Азовского моря создал угрожающее положение на южном фланге. Таганрог должен был задержать врага, дать возможность Ростову создать оборонительную линию с юго-запада. Врага с этой стороны не ждали. Гитлеровцы вели активные боевые действия в северо-западном направлении от города. Именно там готовилась линия обороны. Быстрое продвижение 1-й танковой армии фон Клейста на юг резко изменило обстановку. Теперь враг угрожал непосредственно Ростову с юго-запада.

Ставка Верховного Главнокомандования отдала приказ Южному фронту во что бы то ни стало удержать Ростов — ворота Кавказа.

Если бы врагу в октябре 1941 года удалось внезапно захватить Ростов, его танковые колонны могли бы беспрепятственно продвигаться на Сталинград, на Астрахань, на Кавказ. На всем этом огромном пространстве значительных оборонительных сооружений еще не возвели. И не было на этом направлении достаточных резервов, которые могли бы удержать врага.

Десятки тысяч ростовчан осенью сорок первого года, мобилизованные партийными и советскими органами, вышли на строительство земляных укреплений. Они возводились в районе села Большие Сады, под Чалтырем, а внутренняя линия проходила почти у самого города — по Военведу, в районе Ботанического сада, по станции Темерник.

В Ростове был сформирован полк народного ополчения.

Командование Южного фронта смогло выделить для обороны Таганрога некоторые стрелковые части и бронепоезд. Бронепоезд укомплектовали моряками Азовской военной флотилии.

Ростовский обком партии направил в Таганрог секретарей обкома Ягупьева и Богданова.

На помощь Таганрогу морем подошли дивизион канонерок под командованием контр-адмирала Белоусова, дивизион катеров под командованием старшего лейтенанта Богословского и катера-«охотники» Севастопольского морского училища.

Общая эвакуация Таганрога была временно отменена. Но из города по-прежнему вывозили ценное заводское оборудование. Части Красной Армии, брошенные навстречу наступающим танковым колоннам Клейста, сумели закрепиться на Мариупольском шоссе в районе реки Миус. На дороге и вдоль нее запылали немецкие танки. Черный жирный дым от горящих машин поднимался в безоблачное небо и был виден далеко окрест.

Натолкнувшись на прочный заслон, враг попятился, стал обтекать смертельно опасную запруду, двинулся на север, отыскивая щель в непрочной обороне.

Погода стояла сухая, и немецким танкам ничто не мешало совершать маневры.

Севернее шоссе Мариуполь — Таганрог, отыскав слабый участок, танки врага прорвали его.

12 октября механизированная группа гитлеровцев вышла в районе Вареновки к морю и перерезала дорогу на Ростов.

Эшелон с оборудованием, который в это время шел из Таганрога, был обстрелян, но машинист, не растерявшись, дал задний ход, погнал состав обратно. В Вареновку выдвинулся бронепоезд и огнем своих орудий разогнал немцев от железнодорожного полотна.

Из Таганрога еще успело выскочить несколько эшелонов. Но на другой день гитлеровские саперы взорвали рельсы выше Вареновки. Их танки контролировали автомобильную дорогу.

Теперь остался только один путь для эвакуации — морем.

11 октября Ананьин получил приказ из областного управления НКВД:

13 октября телефонная связь с Ростовом была прервана.

Ананьин поехал в порт и попросил контр-адмирала Белоусова по рации связаться с Ростовом, с управлением НКВД, и сделать запрос, можно ли эвакуироваться горотделу НКВД в полном составе, учитывая изменившееся положение на фронте в последние сутки.

— Есть общий для всех военнослужащих приказ командования удерживать город до последней возможности. Разве вы, майор, не считаете себя военнослужащим? — спросил адмирал.

— Но у меня… секретные документы, которые не должны попасть в руки врага, — нашелся Ананьин с ответом. — Что прикажете с ними делать?

— Документы при необходимости сжечь, а самим взять винтовки и идти на передовую…

Нет, с этим адмиралом решительно нельзя было договориться.

Лицо Ананьина покрылось сыпчатыми пятнами. Но надо было сдерживать себя.

— Разрешите идти?

— Идите.

Вернувшись в горотдел, Ананьин узнал, что немецкие танки перерезали дорогу на Ростов.

Всю ночь он не спал: как быть? Адмиралу — что, у него канонерские лодки, катера, уйдет в последний момент…

Утром Ананьину стало известно, что бронепоезд разогнал немцев в районе Вареновки. Путь свободен. «Вот он, последний шанс», — решил Ананьин. Он вызвал своего шофера и приказал:

— Мыкола, заправь нашу машину… Нет, лучше возьми газик-фургон и подготовь его…

Шофер Ананьина, Мыкола Нетопорчук, недавно мобилизованный в войска НКВД, про себя удивился: никогда еще начальник не называл его по имени. «Побачимо, що будэ дале…» — мудро рассудил он.

Ананьин вызвал своего заместителя и приказал погрузить в газик-фургон «дела» заключенных.

— Их надо срочно вывезти. Я возьму с собой Шелеста и Григорьева. Ты останешься за меня.

— Сергей Аристархович, а не придется нам отвечать за то, что, не имея распоряжения…

— Это не твое дело, капитан! — оборвал Ананьин. И уже мягче добавил: — Решетняк сказал мне, что у нас свое ведомство и чтобы мы с ним сами решали свои вопросы. Связи с Ростовом нет. Начальник горотдела еще не вернулся из командировки. Кому-то надо ехать в Ростов. Как только я доберусь туда, немедленно вышлю посыльного. Понял?

— Какого посыльного, товарищ майор? Немцы ведь в Вареновке…

— Немцы! Немцы! — снова озлился Ананьин. — У страха глаза велики… Наш бронепоезд разогнал к чертовой матери этих немцев… А вот слухи всякие, которые распространяют паникеры и враги, будут пострашнее немцев. И не мне говорить об этом вам, работнику НКВД… Прикажите срочно грузить газик!

— Есть, товарищ майор!

Оставшись один, Ананьин задумался: как быть с Ларисой? Взять ее с собой?.. Тогда надо разрешить взять своих жен и Шелесту, и Григорьеву. А это уже не вывоз секретных документов… Это уже бегство…

Как вообще отнесутся в Ростове к тому, что он появится там? «Надеюсь, поймут». Ананьин особенно рассчитывал на заместителя начальника областного управления, с которым у него была давняя дружба. «Не мог я допустить, чтобы секретные документы попали в руки врага» — так он и скажет в областном управлении.

Ананьин вспомнил слова адмирала — сжечь! Легко сказать. Для адмирала это просто бумажки, а на самом деле это улики, признания — все то, что составляет «дело» заключенного, без которого он как без паспорта.

Нет, допустить этого нельзя. Но как же все-таки быть с Ларисой?..

В его распоряжении еще около двух часов. Надо взять с собой хотя бы пару теплого белья, туалетные принадлежности, бритву. Ананьин решил надеть штатское. «Но что сказать Ларисе?.. Оставаться ей на Ленинской нельзя! Пусть перебирается на Касперовку, к тетке… Пусть попробует одна, без меня…» — неожиданно со злорадством подумал Ананьин.

Ларису он застал в спальной. Она стояла у окна и поливала фикус.