На фоне этих людей Бланки выглядел просто гигантом. Несмотря на свои семьдесят четыре года, он проявлял удивительную жизненную энергию. Бланки был великолепным организатором, просто гением в деле создания на пустом месте сплоченной группы революционеров, охотно подчинявшихся его авторитету. Он обладал к тому же легендарным именем, вокруг которого могли бы сплотиться различные течения французского социализма. Сложнее обстояло дело с его политическими и теоретическими взглядами. Здесь было очень много неясного, тем более что тюрьма изолировала его от практики рабочего движения. Совершенно неизвестными оставались пока и ето собственные планы. Конечно, рождавшаяся рабочая партия Франции выиграла бы в случае, если бы Бланки взялся содействовать созданию этой партии.

Вот в каком историческом контексте надо рассматривать письмо Поля Лафарга Бланки, написанное буквально в тот же день, когда в Англии узнали о его освобождении. Лафарг прежде всего горячо поздравил Бланки с освобождением: «Лондонские газеты широко сообщили, что Вы оставили позади ворота тюрьмы в Клерво. Я сожалею, что не смогу быть среди тех, которые придут первыми пожать Вашу руку». Лафарг пишет о положении во Франции. Он характеризует его в подчеркнуто заостренных марксистских терминах, давая оценку разным партиям и классам. Роль рабочих Лафарг определяет формулами Маркса. Пролетариат показал во время Коммуны, писал Лафарг, что он «обрел сознание своей исторической роли и продемонстрировал, что в его среде находятся революционные элементы, которые нуждаются только в организации, чтобы возглавить освободительное движение человечества».

Далее Лафарг без обиняков высказывает мысль о том, что Бланки должен стать вдохновителем и вождем пролетарской партии во Франции: «Вы появляетесь на поверхности в момент, когда мы особенно нуждаемся в человеке, способном создать пролетарскую партию и повести ее на завоевание политической власти. Наши буржуазные республиканцы показали даже самым слепым, что буржуазия завершила свою революционную роль. Вот уже восемь лет они, эти Луи Бланы, Ланглуа и прочпе, не могут даже сформулировать программу, которая выразила бы самые срочные и самые простые реформы по улучшению положения рабочего класса. Еще до 1848 года, когда все еще плавали в утопических мечтах первых коммунистов, Вы уже имели честь провозгласить борьбу классов. Сегодня, когда эта борьба приобретает грозный характер, Вы снова сможете служить для нас ее знаменосцем».

Ясно, что такое категорическое и серьезное предложение логически требовало непосредственных личных бесед по многим сложным проблемам, связанным е созданием партии, с ее программой, с проведением учредительного съезда. С этим и связано самое важное место в письме Лафарга, хотя оно по своему светскому тону и манере выражаться походит на простое предложение отдохнуть, сделанное измученному тюрьмой старому человеку. «Вам были бы полезны несколько путешествий, — пишет Лафарг Бланки. — Лондон становится пригодным для жизни в это время года: лето у нас очень мягкое, солнце появляется как бы прикрытое вуалью, и если бы Вы доставили нам удовольствие, моей жене и мне, провести несколько недель с нами, то мы сделали бы все возможное, чтобы Ваше пребывание в столице дождей и туманов было бы для Вас терпимым. Маркс, который с огромным интересом следил за всей Вашей политической карьерой, был бы счастлив познакомиться с Вами лично».

Последняя фраза приобретает исключительное значение. Она свидетельствует прежде всего, что Маркс и Энгельс знали об этом письме. Более того, все исторические обстоятельства позволяют уверенно предполагать, что письмо если и не было продиктовано, то, во всяком случае, отредактировано Марксом и Энгельсом. Надо принять в соображение еще один важный момент. Семья Лафарга (они жили в Лондоне недалеко от Маркса) находилась в крайне стесненном материальном положении. Медицину он оставил и жил на жалкий доход от своего фотолитографического ателье, которое отнюдь не процветало, а также благодаря помощи Энгельса. Лафарг знал, что Бланки — нищий. Поэтому приглашение Бланки провести несколько недель у них в приличных условиях могло быть сделано только в связи с очень серьезными обстоятельствами, а не просто из сочувствия к старому узнику. Лафарг фактически приглашал Бланки не просто для личной встречи с Марксом; он откровенно предлагал ему присоединиться к марксизму, на основе которого создавалась рабочая партия. Об этом Бланки знал от Девиля, особенно активно стремившегося придать новой партии марксистский характер. С первых часов пребывания Бланки в Париже Девиля очень часто видят вместе с ним.

Пока не обнаружено никаких следов ответного письма Бланки. Определенно известно, что в Лондон он не ездил. Дело в том, что его присутствия властно требовала новая избирательная кампания в Бордо, которая должна была состояться, поскольку палата из-за победы Бланки объявила первые выборы недействительными. 25 июня Бланки отправляется в Бордо. Он смело идет на новое испытание, хотя было совершенно очевидно, что предстоит тяжелый и неравный бой. Реакция сделает все возможное, чтобы не допустить повторного избрания Бланки. Трудности обнаружились сразу же, как только на вокзале Бланки тепло встретили его многочисленные сторонники. Бланкистский избирательный комитет хотел начать избирательную кампанию в зале Альгамбра, вмещающем семь тысяч человек. Власти неожиданно запрещают это собрание. Приходится на ходу менять тактику и организовывать многочисленные встречи Бланки с маленькими группами избирателей. Это крайне утомительно и мало эффективно, хотя Бланки становится объектом самых трогательных проявлений всеобщей симпатии.

А затем враги Бланки устраивают то, что следовало ожидать. Снова публикуют «документ Ташеро» с самыми произвольными комментариями. И снова Бланки приходится извлекать из памяти дела давно минувших дней, доказывать, убеждать, опровергать. Полицейская фантазия порождает новый пункт обвинений против Бланки: откуда взялись деньги для закупки оружия перед нападением на казарму Ла Биллет? Как уже говорилось, на это пожертвовал полученное наследство Гранже. Но разве враги Бланки заинтересованы в выяснении истины? Им просто снова потребовалось очернить его имя. И у старика хватает сил, чтобы терпеливо разоблачать новые нелепые ухищрения.

Кандидатуру Бланки поддерживает в Бордо довольно смутный союз социалистов и радикальной буржуазии. Требуется большая гибкость, даже изворотливость, то есть качества, которыми Бланки совершенно не обладает. Он прямодушен, резок и откровенен. Ему совершенно чужд беспринципный оппортунизм, введенный в политические нравы Третьей республики. И прямота Бланки в любой момент может сыграть с ним злую шутку. Так п случилось, когда на одном из избирательных собраний его спросили, что он думает о Жюле Греви.

В то время этот человек, недавно избранный президентом, пользовался популярностью среди республиканской буржуазии. Осторожный, даже консервативный, он разыгрывал роль чудаковатого человека, чуждого стремлениям к славе, любящего простую жизнь и скромные удовольствия вроде игры в шахматы, чтения стихов Горация или Буало. В политике он «либеральный и истинный консерватор». В действительности это беспринципный защитник хищничества крупной буржуазии и грабежа рабочего класса. Ведь не случайно его карьера закончилась скандальной отставкой из-за того, что дворец президента станет торговой лавочкой по продаже «жестянок». Да, в 1887 году разразится скандал, вызванный продажей орденов! Но все это всплывет наружу позже, сейчас же

Греви — любимец буржуа. А Бланки в ответ на вопрос об отношении к президенту, не задумываясь, говорит:

— Греви — бандит!

Нетрудно представить, как это шокирует многих буржуазных избирателей. И потом эти разговоры о каком-то старом «предательстве» Бланки. Словом, он теряет немало избирателей. Выигрывает с небольшим перевесом в 158 голосов его противник, хотя Бланки и получил 4540 голосов. Итак, эффектный спектакль в виде появления в зале Бурбонского дворца знаменитого революционера не состоится. Это не на шутку огорчает многих друзей Бланки, но нисколько не обескураживает старика. Для него гораздо более важная задача сейчас — общая амнистия. Он считал, что социализм не сможет развиваться во Франции, пока не будет проведена амнистия борцов Коммуны. Надо навязать ее правительству во что бы то ни стало!