Сальмурза. Убежал! Новый позор - жену убил, а брата упустил!

Вбегают Гайрбек и Сону.

Гайрбек. Что это, что это?

Сальмурза (спокойно). Несмываемый позор. Я убил жену, а мой брат Юнус убежал.

Гайрбек. Что? Что?

Сальмурза. Нужно было убить Юнуса.

Сону (причитает). Пропало счастье! Синим пламенем загорелось оно! Потаскушка виною всему!

Гайрбек (кричит жене). Молчать, ступай домой! (Сыну). Уходи со двора, пока не пришли соседи!

Мать уходит в комнату с плачем, а Сальмурза уходит со двора.

Гайрбек. Видно прогневал я Бога, что свалился на мой дом такой позор. Не доглядел я, что делается в моем доме. Не мог я думать, что женщина, выросшая в доме Таусултана, окажется такой. Мой сын должен умереть. Убита сноха... Надо вести кровавую вражду с сильной фамилией Таусултана. На старости лет свалилось на меня это тяжелое бремя... Юнус, Юнус, я знал, что ты ведешь себя неладно, и ты за это отдашь свою жизнь.

Постепенно сбегаются соседи.

Один. Что случилось?

Другой. Кто стрелял? Где дети?

Третий. Что? Что?

Гайрбек (спокойно). Я не оказался хозяином в своем доме, не знал, что делается с ним.

Сальмурза застал жену с Юнусом и застрелил жену, а Юнус бежал.

Женщины с причитаниями: «Пропало счастье! Что теперь делать? Чтобы они сгорели в огне!» – бросаются в комнату старухи. Мужчины молча идут в комнату, где убита Аминат, зажигают лампу и возвращаются к Гайрбеку.

Старший сосед. Воля Божья, Гайрбек. Пусть Бог даст тебе силу и смирение. Мы сделали бы все, чтобы этого не случилось. Не у тебя первого и не у тебя последнего вырос сын мерзавец и оказалась сноха потаскушкой. Жаль Сальмурзу, он поступил бы как мужчина, если бы убил обоих.

Гайрбек. Воля Божья. Я покоряюсь ему. Теперь оставим это. Пошлите сейчас в Кескем к родственникам убитой человека, пусть он им расскажет все. Если Таусултан пожелает, пусть берет труп. Пошлите также людей ко всем нашим родственникам и мулле Рашиду. Пусть им сообщат правду о случившемся.

Несколько молодых человек уходят, в том числе Муса. Другие устраивают из досок перед сапеткой сиденье для почетных гостей, выносят стулья. Светает.

Бимурза. Что скажет нам Таусултан?

Гайрбек. Узнаем.

Постепенно начинают сходиться гости и соседи. Молодежь встречает их у ворот, принимает от них винтовки, нагайки и бурки с башлыками. Гайрбек и Бимурза их встречают во дворе. Приезжие, не доходя до сидящих, последним говорят: «Асалам алейкум!» Все поднимают руки на молитву.

Один из сидящих. Фатиха.

Все гладят лицо. Гости подходят к Гайрбеку и соболезнуют.

Один из гостей (Гайрбеку). Гайрбек, нет у нас силы, а то бы не допустили этого. Неправда будет, если скажем, что случившееся нам тяжело, как тебе, но тяжело. Во всем решение Бога.

Гайрбек. Видно, моя вина, за это и наказывает меня Бог.

Так постепенно заполняется двор соболезнующими, проделывающими описанную процедуру.

Один из сидящих. Вот идет и наш мулла.

Мулла (с двумя стариками). Асалам алейкум! (После молитвы к Гайрбеку). Воля Божья.

В Писании сказано, что Он не допустит, чтобы раб Его страдал и в этом, и в будущем мире. Это должно утешить тебя. Тебе должно быть тяжело, что члены твоей семьи понесут вечную кару. Для них нет надежды. (Садится).

Один из стариков. Мулла, нет ли какого-либо спасенья для них обоих?

Мулла. Нет! Писание говорит, что застигнутую в прелюбодеянии жену нужно побить камнями вместе с тем, кто с ней творил блуд.

Другой старик. Это так и по нашим старым адатам.

Входят женщины, которые бьют себя по лицу и коленам, некоторые рвут на себе волосы.

Одна женщина (причитает). Синим пламенем охвачен этот дом. Неизвестно откуда ворвавшаяся сука разбила счастье и жизнь. Что теперь делать? Что теперь делать?

Причитанье и плач слышатся и из дому.

Мулла. Причитать противно божественному закону. Не дело женщин ходить на похороны. Самая первая добродетель – это ее очаг. Если муж доволен женой, то такая женщина не будет оставлена милостью Бога.

1-й старик. Мулла, как хоронить убитую?

Мулла. Ее нельзя хоронить на мусульманском кладбище. Тело ее не нужно обмывать и за нее не нужно молиться. Она, как и согрешивший с нею человек, отвержены Богом.

Входит молодой человек.

Один из стариков. Вот вернулся один посланный из Кескема. (К нему). Подойди и передай нам, что тебе сказал Таусултан?

Муса. Таусултан велел передать: «Моя дочь не теряла чести, пока была под моим кровом. Если то, что говорит Гайрбек, правда, надо было ему, прежде чем убить мою дочь, убить своего сына. Он этого не сделал, я не поверю в виновность своей дочери, пока Гайрбек или его сын Сальмурза не убьют Юнуса. Пока Юнус не будет убит, кровь моей дочери не может быть прощена».

Один из стариков. Таусултан – мужчина и говорит слова, достойные мужчины.

Мулла. Его слова согласны со Священным Писанием.

Гайрбек. Таусултан мужчина, и поэтому я с ним и породнился. Богу угодно было разбить наше родство. Я передал Таусултану через посланца одну правду. Правду моих слов я могу подтвердить присягой с 18 соприсяжными. Таусултан прав, когда требует жизнь моего младшего сына, поэтому я клянусь Меккой, где был мой отец, что Юнус отныне мне не сын, что я приму ответственность за весь вред, который может лечь на моих родственников при его убийстве. Я клянусь, что отрекусь и от Сальмурзы, если он когда-нибудь пожелает отказаться от убийства Юнуса.

Занавес.

Действие II.

Тесная комнатушка студенческого общежития в Ростове. Стол завален книгами. Три кровати. Лавка. Юнус и Иванов.

Иванов. Так значит, у вас в ауле на это дело смотрят иначе?

Юнус. Да.

Иванов. Ну как же так? Он приехал убить тебя, а ты должен голову подставлять - на, стреляй?

Юнус. Нет, не должен.

Иванов. Ну вот, правильно. Не надо подставлять свою голову, а надо позвать милиционера и пусть голубчики объясняются сами между собой.

Юнус. По-нашему не так. Он хочет убить, а я могу убегать, он старший, он прав.

Иванов. Вот тебе раз. Он старший, значит, ему невесту уступай, хотя она любит тебя, а не его? Он хочет тебя убить, а ты и милиционера не зови? Хороши порядки, нечего сказать!.. Так, значит, по-твоему младший и жить не должен на свете для себя, а все для старших? Хороши взгляды для кандидата партии!

Юнус. Не мои, а ингушские!

Иванов. Ну, пусть не твои, а я все же понять не могу, как люди так живут. Ты и Осман уже полгода работали на заводе, год учились на рабфаке, тебя провели даже кандидатом в партию, но взгляды у вас, особенно у Османа, те же, какие были в горах Ингушетии.

Юнус. Ну и хорошо, отстань, надоел!

Иванов. Хорошо, плохо только то, что ты горюешь напрасно. Ну, твой брат приехал тебя убить, об этом узнали, арестовали его, отправят домой, посидит немного в ИТД (исправительно-трудовом лагере) и забудет про всякие убийства.

Юнус молчит.

Входит Осман.

Юнус (к Осману). Ну и что?

Осман. Ничего.

Юнус. Значит, не видел?

Осман. А тебе хотелось бы, чтобы я его видел? Зачем допустил арест? Не мог на время выехать в другой город? Подумаешь, герой! Донес милиции на брата! А что, если его

осудят и он умрет в тюрьме? Ты будешь убийцей! Юнус. Это мое дело. Я знал, что делал.

Осман (перебивая). Ты всегда прав, даже когда виновен.

Иванов. Теперь прав. По-твоему, надо подставлять грудь: «На, стреляй!» Ты старший брат, поэтому и жену, и жизнь - все тебе. Даже можешь убивать. По-настоящему не так должно быть. Будь ты распростарший, изволь-ка, если хочешь дурить, посидеть в ИТД, авось ума наберешься!