– Ни о чём, – она надеялась, что он не услышал в её голосе глубокую печаль и тревогу.

Райли повернул голову на бок и посмотрел на неё. Из уголка глаза Эммы на висок скользнула слеза. Она почувствовала, как его рука приблизилась на дюйм к её руке. Его пальцы коснулись задней части её запястья, скользнули вниз, взяв ладонь и не позволив ей потеряться в темноте.

Глава 19

Неделю спустя Эмме ещё нужно было вернуться в привычное русло жизни. Даже баскетбол не мог притупить её боль в груди и приглушить голос брата в её голове. Кое-что в том, как Лэнс описал их мать, казалось неправильным, словно он говорил о чужачке. Очевидно, его гнев исказил воспоминания о ней. Их мать вовсе не была той эгоистичной и бессердечной женщиной, которую он помнил. Эмма хранила воспоминания о матери последние пять лет, укрепляя уверенность в том, что она не окажется со временем потерянной и забытой. Но порой на прошлой неделе, слушая слова брата, отдававшиеся эхом в её голове, Эмме было трудно воскресить воспоминания о матери, которые обычно всплывали так легко. Воспоминания о прекрасной женщине, любящей матери, добром и милом человеке. Теперь они были расплывчатыми, иногда бледными, как отражение в воде, подёргивающееся рябью и исчезающее после того, как в неё бросили камень. Чем сильнее она пыталась вызвать в воображении образы прошлого, тем быстрее они ускользали за пределы досягаемости.

Ничто больше не имело значения. На прошлой неделе Брэдшоу сыграли два матча и оба проиграли, но Эмму это не волновало. Даже если бы они завершили оставшуюся часть сезона чередой поражений, она не думала, что была бы способна проявить хотя бы малую толику разочарования. Баскетбол потерял свой привлекающий свет. Она лишь хотела сбежать из спортивного зала и оставить всё позади, но ей больше некуда было идти. Она до сих пор не вернулась домой и не хотела злоупотреблять гостеприимством семьи Райли. Ей приходилось либо терпеть занятия баскетболом с девчонками, либо бродить по улицам перед возвращением в дом Лэджеров. В зале, по крайней мере, было тепло.

Девчонки из команды заметили у Эммы перемену в поведении и недостаток в мотивации руководить ими на поле. Капля уважения, которую она добилась от них за последние два месяца, испарилась. Она видела, как они на неё смотрели, слышала их шёпот у себя за спиной, но её это не беспокоило. Конфликт с Лэнсом всё изменил. Каждую минуту она ощущала в груди тяжесть от его слов и страх расплакаться. Она чувствовала себя девчонкой, эмоциональной, хныкающей, жалобной девчонкой, и ненавидела себя за это. Её индивидуальные тренировки с Эшли, Шайло и Пэйтон прекратились. Она отменила их в понедельник, не в настроении учить девчонок играть в такую дурацкую игру в развлекательных целях, и не возобновила их. Какой в этом был смысл? Баскетбол ничего не менял в этом мире. Неважно, какой талантливой была Эмма, у неё по-прежнему не было матери, практически отца и она ничего не стоила.

Тренер дунула в свисток, завершая очередную тренировку, и Эмма поволокла ноги к боковой линии. Может, она набросит на плечо сумку, выйдет из зала, пойдёт бродить по тёмным улицам и, обессилев, свернётся калачиком и уснёт где-нибудь в подворотне. Выпускница продолжит вести такой образ жизни, пока между нею и её семьёй не установится безопасное расстояние. А может, она пойдёт в парк и будет смотреть, как тьма покидает бескрайнее небо, уступая место свету, и сгорать от желания, чтобы с её жизнью произошло то же самое.

– Эмма, – тренер поймала её взгляд и интенсивно помахала ей.

А может, Эмма пожертвует своим драгоценным временем на занятия ничем, кроме терпеливого выслушивания нотаций тренера. Это был лишь вопрос времени. Она удивилась, что до сих пор между ними не возникло конфронтации. Эмма всерьёз думала выйти за дверь, не обращая внимания на приглашение тренера к беседе один на один. Для Эммы было достаточно взгляда в лицо тренера, частично злобное, частично обеспокоенное, чтобы сбежать, но она этого не сделала. Она заставила свои ноги поменять направление и подошла к тренеру, не слыша остальных членов команды.

Тренер скрестила на груди руки. Наклонив голову и приподняв брови, она исподлобья смотрела на Эмму, словно пыталась обнаружить вне зоны видимости и прочитать полную версию её проблем.

– Всё в порядке? – спросила она.

Эмма вздохнула.

– Да, – как бы то ни было, она не хотела откровенничать.

Тренер заполнила пустоту между ними кивком головы.

– Ты всю неделю словно не с нами.

Не те слова, которые нужно говорить прямо девушке, находящейся в кризисе.

 – Что вы имеете в виду? – огрызнулась Эмма.

Даже в худшие дни выпускница по-прежнему была лучше, чем остальные члены команды вместе взятые, поэтому она приглушила свой энтузиазм и перестала контролировать каждую секунду на поле. Разве не время кому-то другому принять на себя удар?

Тренер подняла руку.

– Не обижайся. Я просто беспокоюсь о тебе.

Скорее о том, что череда командных побед прервётся.

– Хорошо, не беспокойтесь, – холодно произнесла Эмма. – Я в порядке.

– Знаешь, если тебе нужно с кем-то поговорить, ты можешь поговорить со мной.

– Нет уж, спасибо, – Эмма даже не подумала над предложением. В последнее время выполнять обязанности советника и посвятить себя спасению Эммы от её образа жизни хотели все. Они бы сказали ей, как сильно осознают, через что она сейчас проходит. Что она не должна себя чувствовать загнанной в угол ограничениями своей семьи. Что она может выполнить всё что угодно. Ничто из этого не было правдой. Никто из тех, кого она знала, не понимал, каково это – иметь в гараже свой угол и там жить.

Тренер изучала её. Эмма встретила её пристальный взгляд и ответила своим.

– В тебе больше таланта и потенциала, чем в любом из тех, кого я когда-либо видела, – сказала она. – Но ты не сделаешь ничего потрясающего, если не будешь верить в себя.

Эмма фыркнула. Великолепная мотивирующая речь. Поверь в то, что ты звезда, и ты ею станешь! Жаль, что она жила в реальном мире.

– Лишь то, что я могу вести мяч и выполнить несколько удачных бросков, не делает меня лучше других членов команды, – слова Лэнса слишком легко сорвались с её губ.

Тренер с грустью улыбнулась ей.

– А кто сказал, что я говорю о баскетболе?

Эмма свирепо смотрела на тренера, пока она, уходя, собирала вещи и следовала за беспорядочной толпой девчонок к двери. Что происходило с этими людьми? Лишь то, что их вдохновляющие слова звучали мило, не означало, что они что-то изменят. Разве они не знали, откуда она была, или не замечали, что весь мир отвернулся от неё? Она даже не могла позволить себе купить кроссовки, чтобы играть в баскетбол. Ей нечего было дать. На поле или вне поля.

Эмма видела, как тренер наклонилась и подобрала с пола мяч. Развернувшись, она бросила ей пас из-за головы. Выпускница поймала мяч после того, как он два раза отскочил от пола, как раз тогда, когда дверь захлопнулась. Она оказалась в спортивном зале одна. С того момента, как она начала тренировать Эшли, такого никогда не было. Многое изменилось с тех пор. У Эммы перехватило дыхание. Одиночество давило на неё. Помещение казалось слишком большим.

Молчание было слишком громким. Эмма отбила мяч от пола и прислушалась к звуку, раздавшемуся по залу эхом и угасшему в оглушительной тишине. В голове у неё всплыли воспоминания о матери, старые воспоминания, погребённые под пеплом многолетней боли и разорванные в клочья за годы скорби так, что их почти не осталось. Единственным воспоминанием, сохранившимся в её памяти, был образ матери двенадцатилетней Эммы. Первый раз за неделю расплывчатые образы прояснились, но они уже были не такими, как раньше.

Вместо терпеливой, любящей матери Эмма помнила женщину, которая постоянно ссорилась с мужем из-за денег, из-за того, что у них было слишком много детей, из-за всего, что жизнь должна была преподнести и чего ей не хватало. Она помнила женщину, которой всегда нужно было время на себя, и которая жертвовала моментами объятий с детьми, потому что её одежда могла помяться. Женщину, которая слишком много разговаривала о внешнем мире и мало о мире внутри дома. Эмме не нужно было подтверждение Лэнса, чтобы понять, что новые воспоминания были настоящими, а те, которые она так долго хранила, были просто её попытками заполнить пустоту образом желаемой матери. Это было легче, чем помнить правду.