Эмма чувствовала себя виноватой перед Райли. За многие годы он был свидетелем отдельных случаев, когда она ловила повисший в воздухе кулак одного из своих братьев, и одного, когда она отразила удар наотмашь от своего отца, но он видел только синяки, а реальную ссору никогда. Он слышал только её отредактированную версию правды, но не живые комментарии.

Райли обнял руками её лицо и, наконец, посмотрел ей в глаза. Она не знала, что он в них увидел. Возможно, шок от того, что произошло, или печаль от того, что это значило. Или, может, пустоту, оставшуюся после того, как она потеряла всякую надежду завоевать любовь отца. Всё, что он увидел, заставило его хмурый вид смениться болью, а его плечи ссутулиться, выражая чувство поражения. Он прислонился лбом к её лбу и закрыл глаза.

– Мне жаль, – прошептал он. – Мне очень жаль.

Эмма не знала, просил ли он прощения за её брата, отца или за себя, но от боли в его словах её глаза затуманились слезами, которые она отчаянно пыталась сдержать. Её веки сомкнулись, и она попыталась собраться с духом, чтобы Райли не заметил её слабость. Момент спустя он отстранился от неё, убрал волосы с её лица, поцеловал в лоб и взял руку, провожая в дом.

Оба родителя находились в гостиной и смотрели на входящих Эмму и Райли. Увидев их лица, они встали с дивана.

– Может ли Эмма у нас сегодня переночевать? – спросил Райли прежде, чем они успели засыпать его вопросами.

Эмма заметила, каким отстранённым и холодным был его голос. Она бросила взгляд на профиль Райли и увидела его напряжённую челюсть и твёрдую позу.

Он обменялся взглядом с отцом, и мистер Лэджер кивнул.

– Конечно.

– А, может, на несколько дней? – спросил Райли, глядя на Эмму.

– Всё что угодно, – сказал отец, понимая достаточно, что не нужно вдаваться в подробности.

Миссис Лэджер обняла Эмму и развернула её по направлению к кухне. Райли держал её за руку, пока их не разделило расстояние. Эмма хотела, чтобы он остался с ней, но его мама взяла инициативу на себя и повела её к задней части дома, оттолкнув Райли к отцу.

Миссис Лэджер похлопала Эмму по плечу.

– Не знаю, как ты, а я думаю, что «горячее печенье с молоком» именно сейчас звучит неплохо.

Горячее печенье и молоко – материнский дар. Эмма села за кухонный стол и стала рассматривать рисунок древесины. Она хотела спросить миссис Лэджер. Маму Райли, единственную маму, которую она знала. О том из-за чего женщина могла уйти из семьи, от детей, не вспоминая о них, но не могла сформулировать мысль. К тому же миссис Лэджер не относилась к категории мам, которые могли ответить на вопрос подобного рода.

Миссис Лэджер открыла и закрыла буфетную дверцу, пытаясь завести разговор о мелочах, но Эмма не поднимала головы. Она сидела, наклонив голову и с закрытым ртом, не пытаясь ни заплакать, ни привлечь к себе внимание, но в доме Лэджеров она никогда не оставалась незамеченной. Даже сейчас.

Почувствовав, что стратегия разговора о мелочах не работает, миссис Лэджер села рядом с Эммой и, дотянувшись до её ладони, накрыла её своей рукой.

– Дорогая, – сказала она. – Ты для нас как дочь. Ты можешь оставаться здесь столько, сколько тебе нужно. Всё, что тебе понадобится, будет твоим. Окей?

Эмма кивнула, по-прежнему не доверяя себе и испытывая страх, что, встретив взгляд миссис Лэджер, она будет не в силах держать свои эмоции под контролем.

Миссис Лэджер заключила Эмму в объятия.

– Всё будет хорошо, – прошептала она с такой нежностью и уверенностью, что Эмма почти поверила ей.

Как бы сильно она не любила миссис Лэджер, сейчас она была не в настроении для материнского разговора. Наконец мама Райли отпустила её и вернулась к печенью, позволив Эмме ускользнуть.

Всё, что ей было нужно, – это побыть одной, но случайно она наткнулась на голоса.

Эмма застыла у двери в кабинет мистера Лэджера. Она была приоткрытой, и это позволило ей отчётливо расслышать низкие, глубокие голоса отца и сына, погружённых в беседу.

– Он… – мистер Лэджер остановился, словно не желая договорить вопрос, – ударил её, нет?

Эмма прижалась к стене возле дверной рамы, боясь дышать, боясь слушать, но не в силах уйти. Ей следовало знать, что Райли хотел сказать своему отцу о том, что произошло. Райли и его отец были близки. Между ними не было никаких секретов, лжи и выяснения отношений.

– Нет, – ответил Райли, – но всё было очень плохо. Брат наговорил ей столько ужасающих слов, а её отец там просто стоял. Всё намного хуже, чем я думал.

Она услышала выдох одного из них, словно слова не могли всего объяснить.

– Что я должен был сделать, отец? – спросил Райли. Его голос был уже не таким сильным, как раньше. – Эмма выглядела такой… разбитой.

Его голос треснул на последнем слове, и она ощутила в своих глазах слёзы. Он не должен был страдать из-за неё.

– Послушай меня, – сказал ласково, но твёрдо его отец. Эмма представила, как мистер Лэджер наклонился, положил своему сыну руку на плечо и задержал на его глазах пристальный взгляд. – Ты лучшее, что есть в жизни Эммы. Ты должен быть сильным ради неё. Быть её другом. Быть рядом. Но если с её братьями, отцом или кем бы то ни было что-то произойдёт, ты сразу пойдёшь ко мне или к матери. Я не хочу, чтобы ты был втянут во всё это, понимаешь?

– Да, – сказал Райли.

Настало молчание. В определённый момент Эмма подумала, что их беседа закончилась, но в последний раз Райли вполголоса произнёс:

– Отец, как он может не любить свою собственную дочь, когда в ней столько хорошего и это так легко?

Эмма прислонилась головой к стене и посмотрела в потолок, не в силах больше сопротивляться слезам, молча льющимся рекой по её щекам. Возможно, она была разбитой, но Райли причинил ей боль.

Оказавшись в приёмной комнате на первом этаже, Эмма уставилась на тёмный потолок и стала прокручивать у себя в голове слова своего брата, время от времени прерывая мысли и возвращаясь к мелькающему прошлому, чтобы подтвердить их. Она думала о Лэнсе. Раньше у него были мечты. Мечты, которые ускользнули, сделав его обидчивым и печальным.

Ненависть была сильным словом. Каждый ребёнок это знал. Но именно ненависть она видела в глазах Лэнса. Именно ненависть не опровергал её отец, когда она проходила мимо него, уходя из дома. Как вообще могла она вернуться домой и посмотреть им в лицо?

Эмма услышала, как ступени заскрипели под весом того, кто спускался вниз, и увидела на другом конце комнаты движущийся силуэт. Она не знала, притвориться ей спящей или нет. Фигура приближалась к ней ближе и ближе, споткнулась о её ногу и упала на неё мешком. Райли заворчал вместе с ней.

– Райли? – пропыхтела она.

– Боже, Эм, – сказал он. – Ты пытаешься убить меня?

– Я? Что ты делаешь?

Он перевернулся, располагаясь рядом с ней.

– Я подумал, что тебе нужен друг.

– Ох, – произнесла она просто.

– Почему ты не спишь в кровати, как нормальный человек?

Как могла она объяснить, что предпочитала спать на полу, нуждаясь в чём-то твёрдом и жёстком. Она не ответила, а он не стал лоббировать вопрос. Он разложил спальный мешок и залез внутрь, взбил подушку, начал ворочаться и переворачиваться с боку на бок, ворчать и вздыхать, пока, наконец, не стих.

– Тебе удобно? – спросила она.

– Нет, – ответил он, – а тебе?

– На самом деле да, – впервые за всю зиму ей было тепло, в комнате с ковром, в чужом доме.

Они молчали довольно долго, пока ползущие по небу тучи не расщепились, обнажив луну. Лунный свет робко заглянул в окно, осветив в комнате потолок, на который она смотрела, выключив свет несколько часов назад.

– Эм? – прошептал Райли. – Ты не спишь?

Она подумала, что не стоит отвечать, но был ли в этом смысл? В любом случае он наверняка видел её открытые глаза.

– Да, – прошептала она в ответ.

– О чём ты думаешь?

О чём она думала? Она думала о том, что её мать хотела чего-то лучшего, чем она. Её отец и братья презирали её по не зависящим от неё причинам. Как вообще могла она надеяться, что баскетбол спасёт её и вытащит из этого места? Её лучший друг, наверное, видел в ней лишь убогую девчонку. Было плохо любить женщину, которую она даже не знала? Ненавидеть ту, которая оставила её, но всё же желать её поддержки больше всего? Хотеть простить отца за всё, если он хотя бы пытался любить её как дочь больше, чем ненавидеть за ошибки своей жены? Притворяться, что их дружба с Райли была настоящей?