Люди быстро доказали, что способны сломать и испортить все что угодно, и обойти любую защиту поведенческой программы.

— Нет, — сказал Дик.

Спорить со сдвинувшимся синтетом с бластером в руке было крайне неразумно, но детектив даже не подумал усомниться в правильности выбора.

Рок удивленно поднял бровь, и Трейси продолжил:

— Я всю жизнь плыл по течению и воспринимал все как должное. Уход жены. Безразличие дочери. Эту работу. Я устал от всего этого. И тебе я не позволю сделать то, что ты собираешься. Ты больше не закон, если так поступаешь.

— И что же ты сделаешь? — поинтересовался Рок, — Бластер достать ты не успеешь.

Дик, глянув в переливающиеся алым глаза, чувствовал, как сердце начинает щекотать коготок страха. Сбой программы был налицо.

— «Вавилон», — произнес детектив вербальную команду деактивации нервной системы синтета, — двенадцать, красный, три нуля, сорок. Трейси.

Улыбка судьи искривилась, он издал звук, как при неправильном ответе в телевикторине.

— Ты сам выбрал, — процедил он, чуть вскидывая пистолет.

Трейси попытался выхватить собственное оружие, хотя прекрасно понимал, что не успеет. Синтет оказался быстрее, и ярко-алый луч на полсекунды соединил ствол оружия судьи и грудь Дика Трейси.

Серебристый бластер детектива, повинуясь закону инерции, выскользнул из ослабших пальцев и улетел куда-то в сторону, упав прямо в неглубокую лужу.

— И сразу как-то легче стало, — захихикал Рок, — Так, кто там у нас следующий?..

— Что там полиция? — спросила Гайка, накладывая на грудь Джерри тугую повязку, — Вам не кажется, что там как-то слишком тихо?

— У них там… свои разборки, — вдруг подала голос Рейнбоу Дэш, не поворачивая головы, — Кажется, не могут поделить… вас.

Все взгляды обратились в сторону мерцающих огней.

Как раз вовремя, чтобы увидеть алые вспышки, сопровождаемые облаками пара и характерными хлопками и шипением. Раздались крики.

— Видимо, так и не поделили? — неуверенно проговорил мыш, стараясь не вздыхать глубоко.

Повисла гнетущая пауза. Выстрелы смолкли, потом раздался еще один. Видимо, кого-то добили.

— Зашибись, они друг друга пере… — Дэш осеклась, так как разглядела выходящего из тумана судью.

Черный силуэт с красными глазами приближался.

Виктор встал и шагнул навстречу.

— Кто Вы, сэр? — громко спросил он, — И почему стреляли в машину?

Судья Рок, не переставая улыбаться, произнес не без доли торжества:

— Я — закон. Я — Рок. Это мое имя и призвание. Беглые синтеты должны умереть.

— У моих синтетов зеленый статус чипов, — сказал Виктор, — И я гражданин Шпилей. Тут явно какая-то ошибка. Прошу, проверьте…

Судья только расхохотался.

— Ты что же, серьезно решил мне это скормить, мальчик из Белого города? — спросил он, поигрывая пистолетом.

Виктор осекся. Он уже знал, что если корпоранты всерьез взялись за дело, никакие документы и права гражданина не помогут.

Когда возможный ущерб от утечки информации перегоняет по величине возможный иск, в дело вступает самый действенный в Гигаполисе закон — закон рынка.

И этот жуткий человек был всего лишь пешкой в игре больших денег. Больших даже для успешного жителя Белого города.

— Я Вам не позволю… — начал было Виктор, но удар по лицу прервал начавшуюся было речь.

— Стоящий на дороге правосудия становится соучастником, — сказал судья, добавляя серию ударов в корпус, — но сначала главные преступники.

Виктор, которого в жизни никто не бил, даже не представлял, как это больно.

В голове словно взорвалась граната, а умелые удары под ребра попросту вышибли из парня дух, так что он даже не слышал последних слов судьи.

Судорожно пытающийся вздохнуть Виктор Стюарт рухнул в лужу, а судья Рок перешагнул через него и двинулся дальше.

Его ждал высший долг.

Джерри, который это видел, нашел в себе силы лишь беспомощно выругаться.

Лежащая Скуталу пошевелилась и, не открывая глаз, тихо захныкала от боли: копыто Рейнбоу напрочь разбило нос. Рана была несмертельной, но очень болезненной, и стоящая здесь Дэш вдруг почувствовала что-то совершенно новое для себя.

Укол совести.

Джерри и поддерживающая его Гайка переглянулись и одновременно посмотрели на лазурную пегаску.

— Ну сделай же что-нибудь! — крикнула мышка, — Он же всех убьет!

Рейнбоу расправила крылья. Посмотрела на Скуталу, потом на валяющихся в лужах Лиру и Виктора, все еще бессознательную девчонку-водителя с кровоподтеком на лбу…

Как просто было сейчас взять и взмыть в небо, оставив наземных червей ползать внизу вместе с их проблемами. Новая жизнь, новая свобода, настоящая свобода, без застарелой ненависти к самой себе…

Но в то же время Рейнбоу Дэш понимала, что призраки прошлого не отступятся. И ни месть, ни бегство в этом деле не помогут.

— Так и быть, — вздохнула пегаска, оглянувшись на мышей, — я разберусь. Но мы квиты после этого, ясно?

— Ты ничего нам не должна, Рейнбоу, — сказал Джерри.

— Мы просто просим о помощи, — добавила Гайка, — И ты можешь…

— Хватит! — огрызнулась пони и пошла навстречу приближающемуся судье.

Джерри понадеялся, что Рейнбоу Дэш Вендар найдет в себе смелость противостоять человеку…

…Судья, мир которого сузился до нескольких преступников-синтетов, даже не сразу заметил новое препятствие.

Эту лазурную шкурку, радужную гриву и рубиновые глаза судье Року уже доводилось видеть. И не только на ранчо Стивена Агилара.

— О, знакомые все морды, — улыбка судьи стала почти дружелюбной от воспоминаний, — Дай-ка припомнить… Будешь у меня пятидесятой Рейнбоу Дэш. Прямо юбилей. Может, отрезать от тебя кусочек на память? И почему, интересно, именно такие как ты чаще всего бегут от хозяев?..

Пегаска сжала зубы, исподлобья посмотрев на человека, несколькими простыми словами пробудившего страшную память…

…Рейнбоу Дэш Вендар, морщась, пинком распахнула дверь в каморку, которую использовала в качестве раздевалки и гримерки.

Прихрамывая, прошла внутрь, при каждом шаге шипя от боли: Спитфаер, эта чертова сучка мистера М, знала свое дело и вывела лазурную пегаску из строя уже во втором раунде.

Это был первый проигрыш Дэш в сезоне, и осознание этого заставляло просто трястись от злости.

Хорошо, что теперь можно было отвести душу на дрянной малявке, которая посмела не только явиться сюда за помощью, но и усомниться в уникальности Дэш.

Теперь, когда с молчаливого дозволения мистера М Алекс переоформил приблудную Скуталу на себя, он получил ту в полное распоряжение. А значит, в распоряжение Рейнбоу.

Бросив взгляд на дальний угол, пегаска обомлела. Цепь осталась на месте, и ошейник тоже, но пегасенки на месте не было. Кожаный ремень с заклепками был разорван, а открытое окно свидетельствовало о том, что пленницы уже и след простыл.

Рейнбоу издала сдавленный рык. Что за день сегодня такой!

Она в сердцах пнула ни в чем не повинный табурет. Тот с грохотом улетел в угол, а сзади послышался звук открываемой двери.

— Дэш, — послышался тихий голос Алекса Вендара, и сердце ухнуло куда-то в район копыт, — я очень, очень разочарован в тебе.

Рейнбоу обернулась и подняла голову на хозяина. Не выразить никакими словами ненависть, питаемую лазурной пегаской к этому человеку. К его спокойному голосу и холодному взгляду. Преисполненным силой нарочито-неспешным движениям, к каждой черточке на правильно очерченном лице…

Дэш ненавидела его и не находила в себе сил противиться его воле.

В руке Алекс Вендар держал цепь, на которой обычно водил свою «воспитанницу». Легким движением зацепив карабин на шипастом ошейнике, Алекс сказал:

— Сегодня ты проиграла. Я не могу поверить, Дэш, что после всех этих лет тренировок и воспитания, череды блестящих побед, я вынужден констатировать, что воспитал… неудачницу. Мало того, что ты уступила в главном бою, так еще и упустила этого жеребенка? Ты хорошо начала с ней, я уже подумал было, что мы близки к цели. Но что я вижу теперь? Рейнбоу, сегодня твое наказание будет особенным. Наказанием для неудачницы.