— Когда ты прикоснулся ко мне, — начала я медленно, — тебе не показалось, что я хочу этого? Не показалось, что я хотела тебя?!

Кинг помотал головой из стороны в сторону:

— Твое тело хочет меня. Как и мое хочет тебя. Но, если ты не можешь сказать это, тогда у нас проблема. Что сдерживает тебя настолько сильно, что ты не можешь произнести эти гребаные слова, когда распадаешься подо мной на кусочки? — Кинг наклонился, заправляя прядь волос мне за ухо. — Ты до сих пор боишься меня?

Мы встретились взглядами. Это то, о чем он думал? Конечно, он внушал страх, словно был дьяволом, и в какой-то момент я боялась того, что он со мной сделает. Но он не причинял мне боли. Он не сделал ничего. Лишь дал мне место, где спать, и еду, чтобы не умереть.

Благодаря ему я нашла друга в Преппи.

Благодаря ему я постоянно находилась в состоянии, будто вот-вот кончу.

— Нет, — честно ответила я. — Я боялась. То есть… Ты огромный.

— Да, огромный.

Кинг опустил взгляд на свою эрекцию.

Я облизала губы, желая узнать, каков он на вкус.

— Нет, — простонал он. — Не смотри на меня так. Нам нужно об этом поговорить. Если ты и дальше будешь так на меня таращиться, любые границы, которых я сейчас пытаюсь придерживаться, канут в лету, и я просто нагну тебя над капотом этого грузовика и заставлю забыть все, что ты знаешь, — его слова послали спазм в моем теле, что отдавался пульсирующим желанием. Я почти кончила прямо в грузовике, когда он даже не прикасался ко мне. — Так что это? Что удерживает тебя от меня, если не лично я?

Я крепко зажмурила глаза.

— Это не ты. А я.

— Как, бл*дь, в гребаных сопливых мелодрамах.

— Нет, ты не понимаешь. Я принимаю решения не только за себя. Я должна думать и о ней тоже.

— Щенячьи глазки, я бы не отказался от секса втроем, как и любой другой парень, но в грузовике я больше никого не вижу. О ком конкретно ты говоришь?

— Ты знаешь, что я ничего не помню до лета, когда проснулась в таком состоянии, будто меня выбросили, словно я мусор.

Кинг кивнул, притягивая меня ближе настолько, что наши бедра теперь соприкасались. Я закрыла глаза и сфокусировалась на том, что собиралась ему сказать, а не на его твердом как камень члене на моем бедре, от которого по моему позвоночнику проносилась дрожь.

— Продолжай, — настоял он, нежно целуя мою челюсть и проводя губами к местечку за ухом.

— Я не смогу, если ты продолжишь делать это.

— Сможешь. Продолжай. Я ведь слушаю.

Мои внутренности сжались, и я выдала ему оставшуюся часть истории, пока ощущения от прикосновений Кинга ко мне окончательно не размели мое подсознание в пух и прах.

— Ну, я имею в виду ту девушку, которой была до этого. До того, как потеряла память. Ее. Абсолютно незнакомого мне человека, потому что она та, кем я была. Другой человек.

— Переходи к гребаной сути. Потому что, если ты этого не сделаешь в следующую минуту, я вдолблю в тебя свой член. Хотя прежде я насажу на него твой ротик, чтобы ты почувствовала мой вкус, потому что — знаю — именно об этом ты сейчас и думаешь.

Я снова закрыла глаза и попыталась сконцентрироваться, в то время как Кинг поднял меня за бедра и усадил к себе на колени так, чтобы я оседлала его и уперлась спиной в руль. Это была чувственная позиция, и мне некуда было спрятаться. Хоть его твердый член и утыкался в меня, мне пришлось отодвинуть мысли о нем внутри в сторону, дабы закончить свою историю.

— Суть в том, что я не способна делать то, что потенциально может изменить мою жизнь, потому что должна думать не о своей жизни. Мне нужно думать о том, что в один день мои воспоминания вернутся и та, кем я была, вернется ко мне. Этого может и не случиться, но я не могу рисковать. В тот день, когда я снова стану ею, мне придется столкнуться со всеми поступками, которые я делала, пока не знала о своей личности. Даже если я думала, что твои рисунки за гранью поразительного, и представляла, что ты создашь что-то подобное для меня, с того самого дня, как увидела тебя в твоём рабочем кабинете, я не могу сделать этого из-за нее. Что, если она возненавидит меня? Если она настроена против татуировок, а я оставлю на ней что-то, от чего она не сможет избавиться? Вот поэтому, даже если мое тело хочет тебя и даже если я хочу тебя, это не имеет значения. Потому что человек, которого ты видишь перед собой, временный, — Кинг отпрянул назад и теперь сверлил меня взглядом, пока я говорила. — Я таю от твоих прикосновений и ничего не могу с этим поделать, но и не в состоянии перестать думать о ней. Что, если у нее есть парень? Или жених? Что, если секс с тобой разрушит ее?

Я шмыгнула носом. Слезы вот-вот хлынут из глаз. Кинг прижал меня к себе и положил руку мне на шею. Я думала, что Кинг просто снова поцелует меня, но он повернул мою голову так, чтобы слизать слезу со щеки.

— Что, если она девственница? — прошептала я.

Кинг медленно снял меня со своих коленей и усадил на пассажирское сиденье.

— Я не подумал об этом, — тихо сказал он. — И чувствуя дикое возбуждение от мысли оказаться в твоей киске первым, если это так, я считаю, нам необходимо заполнить дыры в твоей истории о том, кто ты такая, прежде чем ты перевернешь свою жизнь с ног на голову.

— Какие дыры ты имеешь в виду? — спросила я.

— Во-первых, твоя теория про девственность. Кому какая нах*й разница? Если твоя память вернется и ты вернёшься к прежней жизни, у тебя хотя бы будут ох*енные воспоминания, и ты сможешь проигрывать их в голове, чтобы сымитировать оргазм с дебилом, с которым тебе придется трахаться.

— Почему это он дебил?

— Поверь мне. Парень, отпустивший тебя и не нашедший до сих пор, если он вообще искал, явно законченный дебил. Ты мне даже не понравилась сначала. Факт, что я, бл*дь, ненавидел тебя, но не хотел отпускать от себя и на два метра. И мой член со мной согласится.

Я содрогнулась.

— А следующая дыра в моей теории? — мой голос прозвучал так, будто ржавая струна под смычком.

— Татуировки. Все, кому не нравится, как я рисую, могут идти нах*й.

— Все так просто?

— Да, все так просто, — бесстрастно ответил он. Потом его лицо обрело серьезность. — Все так просто, но не из-за какого-то парня, который сохнет или, может, не сохнет по тебе, или не из-за страха перед тем, что ты позволишь мне трахнуть тебя или сделать тебе татуировку, — Кинг прочертил пальцем линию от моей руки до плеча, будто рисовал воображаемое тату. — Все так просто, потому что ты не должна проживать жизнь той, которой всего лишь можешь оказаться. Что, если твои воспоминания вернутся, а с ними вернется и человек, которым ты была? Ей придется разбираться с тем фактом, что ты была здесь, когда не было ее. Сделай свой выбор, пока еще можешь, щенячьи глазки.

— Тебе так легко об этом говорить.

— Потому что это легко.

— Нет. Я просто… Не могу, — выдохнула я. Я бы не смогла жить сама с собой, зная, что мне не удалось защитить ее. — Ты дал обещание, что защитишь меня. А я дала обещание ей, что защищу ее, — ответила я похожим на шепот голосом.

— Ты хотя бы когда-нибудь думала о том, что сейчас ты и есть тот человек, которым должна быть? Что, может быть, с чистым листом вместо воспоминаний из херни и без внешнего влияния ты сейчас принадлежишь себе больше, чем когда-либо? — спросил он, и с каждым словом его голос звучал громче.

— Нет, — ответила я. Я не думала об этом. В словах Кинга был смысл. — Но я не хочу принимать жизнь, думая, что правда оказалась лишь игрой.

Я опустила взгляд в пол и пожелала, чтоб на его месте появилась дыра и высосала меня из этой машины.

— Тогда позволь мне понять. Ты была готова трахаться с первым встречным байкером, но не можешь быть со мной?

— Это удар ниже пояса.

Но Кинг продолжил, будто я и не прерывала его.

— Так я для тебя один из них? Всего лишь байкер, с которым ты не хочешь трахаться, чтобы потом не пожалеть?

Кинг повернул ключ зажигания и выехал назад на трассу.