Я с любопытством взяла в руки один из цветков. Он был маленьким, серебряным и скорее похож на листок, чем на цветок, но форму я узнала. Я подняла взгляд. Листья были точь-в-точь с теми, что покоились на голове Ники. Лавр – символ победы.

– Лавр – своеобразное растение, – сказала Эйр. – А серебряный лавр встречается крайне редко. Я единственная, кто ещё выращивает его, но даже это почти забыто – как, впрочем, и его свойства. Омела тоже очень могущественное растение, хотя люди сегодня используют её только как предлог для поцелуя.

Богиня поморщилась, будто эта идея ей совсем не нравилась, но затем она заколебалась.

– И какие же это свойства? – поинтересовалась я, потому что мне показалось, будто она хочет, чтобы я спросила.

– Серебряный лавр можно использовать для исцеления даже самых серьёзных ран, – сказала Эйр. – Или для убийства самого могущественного врага. В некоторых случаях серебряный лавр может убить даже самих богов.

У меня перехватило дыхание, и я ухватилась за серебреный листок так крепко, что края метала врезались в кожу. Она сказала... она имела ввиду... что я, возможно, смогу убить листьями лавра Локи?

Когда Ника показала мне артефакты на фреске на потолке библиотеки Древности, я думала, что держу в руке серебряную стрелу или копьё – какое-то оружие, которое поможет мне убить злого бога. Но что, если я видела этот браслет? Что, если он – часть ответа? Я кинула взгляд на Нику, и богиня кивнула, будто знала, о чём я сейчас думаю. Скорее всего, так и было. Как всегда.

– Ещё один интересный аспект серебряного лавра в том, что его сила исцелять или разрушать зависит от воли и намерения его пользователя, – продолжила Эйр. – Поэтому тщательно обдумай свои действия, Гвендолин Кассандра Фрост. Так как твой выбор повлияет на всех нас.

Сверля меня взглядом, она протянула руку, будто хотела попрощаться. Я колебалась, но затем быстро прикоснулась к её пальцам. На мгновение меня окутало могущество, и я почувствовала неземную доброту по отношению ко всем существам: маленьким и большим, её любовь к грифонам и радость, когда смертные использовали её полевые цветы для исцеления больных и раненых.

Но я также почувствовала её абсолютную безжалостность. Как и победа, милость может быть большой и в то же время ужасной. Одарить милостью, принять её, отклонить, попридержать – всё это имеет свою цену, которую кто-то должен заплатить. В этот момент я поняла, что Эйр по-своему холодная, ужасная, прекрасная и могущественная, как Ника – как все боги и богини, включая Локи.

Но вот Эйр разжала пальцы, и чувства исчезли, хотя я до сих пор ощущала успокаивающие, дружелюбные вибрации браслета на запястье. Я смотрела на металлические листья на цепочке, которая скорее была похожа на вьюнок, и задавалась вопросом, получила ли Ника венок из лавров, который был на богине победы, от Эйр.

И так же мне было интересно, что делать с серебряным лавром, которым я теперь обладаю. Как могут листья, которые выглядят так незамысловато, кого-то исцелить? Или убить бога? Как я должна их использовать? Они – ключ к уничтожению Локи и окончанию войны Хаоса? Или служат для какой-то другой цели? И какое место занимает омела, если она вообще имеет какое-то значение?

Эти вопросы и ещё десяток других были готовы сорваться с языка, но Эйр с грифоном уже возвращались в центр поляны. Снова богиня склонила голову, и полевые цветы потянулись к ней навстречу. На лице Эйр появилась слабая улыбка, пока она что-то шептала им и грифону.

– Пойдём, – сказала Ника. – Она подарила тебе тот единственный подарок, который могла. Теперь нам следует оставить Эйр в покое, она меня попросила.

Мы вернулись, пройдя через лес, обратно в пещеру. Но вместо того, чтобы зайти внутрь, я посмотрела сначала на браслет, затем на Нику.

– Ты всегда ведешь какую-то игру, не так ли? – я не смогла подавить горечь в голосе.

– Что ты имеешь ввиду?

Я вскинула руки вверх. – Я имею ввиду вот... это. Всё это. Меня. Моих друзей. То, что мы приехали сюда. Что Жнецы отравили Никамедиса. Ты всё спланировала, да? Чтобы я приехала сюда и Эйр могла дать мне лавр и омелу.

Ника покачала головой.

– Я ничего не планировала, Гвендолин. То, что библиотекаря-спартанца отравят было предопределено. Ты и твои друзья сделали свой выбор добровольно. Как делали всегда.

Я просто не понимаю, как с одной стороны вещи могут быть предопределены, в то время как в других вопросах мои друзья и я имеем свободу воли. Уже только размышляя об этом, у меня начинает болеть голова. Всё же я продолжила сердито смотреть на богиню. Здесь скрывается больше, чем она рассказала, поэтому я позволила увидеть ей вопросы и подозрения в моём взгляде.

Мгновение спустя она медленно кивнула.

–Я признаю, что... лелеяла надежду, что ты проявишь себя перед Эйр. Что покажешь ей доброту своего сердца, – объяснила Ника. – Она пребывала... в нерешительности по поводу того, вмешиваться ли ей в борьбу Пантеона против Локи или нет. Ты убедила её дать оружие, которое нам нужно. Которое нужно тебе.

Я снова посмотрела на серебряные листья лавра.

– Оружие? Значит, так я должна убить Локи? С помощью вот этого? Я думала, что мне нужно найти копьё или что-то другое – эту загадочную, призрачную вещь с фрески в библиотеке Древности.

Ника покачала головой.

– Этого я тебе сказать не могу, Гвендолин. Я только могу дать тебе орудия, которые понадобятся для сражения с Локи и его Жнецами. Как ты используешь эти вещи – только твоё решение.

– Конечно, ты не можешь ничего сказать, – проворчала я. – Потому что в таком случае всё было бы очень просто. И имело бы слишком много смысла.

Богиня продолжала смотреть на меня.

– Называй это как хочешь, – пробормотала я наконец. – Для меня это звучит, как игра богов.

– Война и есть ужасная игра, Гвендолин, – ответила богиня. – С победителем... и проигравшим.

Я не сказала, что мне надоело быть частью ее игры – и что трюки Жнецов тоже до чёртиков мне надоели. Если Ника ещё этого не поняла... что ж, тогда она не так умна, как я думала – и не так могущественна. Но в конечном итоге я могла лишь спрятать браслет под рукавом лыжного костюма. Я прибавлю это к списку тех вещей, которые должна расследовать.

Иногда у меня возникало такое чувство, что в эти дни я проводила больше времени в библиотеке, чем Никамедис. Моё сердце сжалось при мысли о нём. Я задавалась вопросом, как он себя чувствует – и жив ли еще вообще.

– Я знаю, что ты сердишься на меня, Гвендолин, – сказала Ника. – Но выиграть эту войну не так-то просто, особенно у такого злого противника, как Локи.

Я вздохнула. – Я знаю. Мне просто не нравится, что я нахожусь в самом эпицентре. Знаешь ведь, что я никогда этого не хотела?

– Знаю, – отозвалась она. – Я тоже не желала для тебя такого. Но ты должна выполнить своё задание.

Я нахмурилась, не понимая, что она имеет виду, но богиня наклонилась вперёд и поцеловала меня в щёку, как делала всегда, когда наше время подходило к концу. Это было короткое прикосновение, только дыхание её губ на моей коже, но меня снова затопили холодные, дикие волны её могущества и подарили силу продолжать борьбу.

Но в этот раз прохлада не исчезала – я почувствовала, как она проникла в браслет с серебряным лавром, так что появилось такое ощущение, будто моё запястье обхватывает обруч из снежинок. Но ощущение не было неприятным. Если я что-то и ощущала, то это воспоминание о богине – и её вера в меня.

Ника выпрямилась и отошла. Внезапно вокруг неё снова закружились снежинки.

– Будь сильной, Гвендолин, – она склонила голову, сложила руки и еще мгновение стояла передо мной. А затем исчезла, растворяясь в снежной метели, будто её никогда здесь и не было.

Глава 33

Пробуждение было внезапным. Ещё секунду назад я стояла снаружи, под кружащим снегом, одна, – а в следующую уже находилась посреди пещеры грифонов. Я села, зевнула и потёрла глаза, вытирая грязные козявки, образовавшиеся во сне. Затем, посмотрев влево, обнаружила, что Логан уже сидит и смотрит на меня.