Еще кто-то торопился вставить свое слово:
— Желаю тебе всего доброго! Такого большого, как твое сердце. Сегодня вечером я уже буду возвращаться в село не пешком — куплю себе велосипед.
— Вот тебе на! Разве ногам от этого легче?
Люди знакомились, обменивались новостями, выкуривали по трубке, ободряли, одним словом, все так же, как перед въездом в любой город. А поскольку каждому надо было приобрести в городе какой-либо товар, они не забывали справиться о ценах. Без такой болтовни возле барьера люди уже не могли обойтись. Так они привыкли. А когда здесь появлялся какой-либо незнакомец, наперебой торопились отгадать, что же он за человек, судя по его товару и по его поведению.
— Этот из-под леса, из Цурлуя… Глянь на его гамаши!
А чтобы убедиться самому или убедить других, надо было бросить один единственный вопрос:
— Что везешь? Сливы или абрикосы?
— И то, и то…
— Вот видите, я же говорил, что он из-под леса, с Цурлуя…
Однажды утром знатоки возле барьера оказались в затруднительном положении.
— Кто бы это мог быть, тот старик?.. Глянь-ка на него!
— Я сказал бы: путешественник, так как он побрился с вечера…
— И ну тебя! Разве не видишь, что на нем ботинки!
— Может, какой-нибудь контролер…
— А как же, контролер! Еще скажешь — дипломат. Что ему здесь делать?..
— А я думаю, это какой-либо голова… Вы гляньте, как он таращит глаза на черешни!
— Ты разбираешься в людях так, как моя дочка в кулинарии…
— Эге же! Это очень похвально слышать от тебя!
— Это и не похвала, и не осуждение, так как у моей доченьки только-только прорезались зубы…
Людям стало весело. Тот, у которого маленькая дочурка, продолжал дальше:
— По одежде можно было бы сказать — он из города… Жаль, что не курит. Так как человека можно узнать и по тому, как он держит папиросу.
— Вон, глянь! Есть! Он закурил трубку!
— Из города! Так как весьма взволнован для своего возраста. Я сказал бы, что он пенсионер или учитель… Трубка…
— Э, нет! Я готов дать руку на отсечение! Трубку курят только учителя. В нашем селе двое таких: одного зовут Петека, второго Прогаб. И оба сосут трубку.
— Эге! Здесь это не подходит… Если мы будем считать так, то тогда выйдет, что каждый с посохом — пожарник…
— С чего бы! Что ты этим хочешь сказать?
— В нашем селе есть один мужчина с палкой. Звать его Скурту. Он пожарник, повредил себе на пожаре ногу…
Люди снова рассмеялись, но все равно им не удалось определить специальность незнакомого странника возле барьера, который стоял себе, опершись на деревянные перила. И вскоре люди забыли о нем, но не потому, что им надо было упорядочить кладь на подводах или напоить скот. Другое привлекло их внимание: на дороге появилась группа юношей, которых они не очень часто видели, хотя почти все были из под гор.
— Вы только взгляните, что это за явление! Словно у них сотни голов и сотни ног… Только на головах у них котелки, а сбоку к ногам прицепили кадки, словно не нашли другого места для груза…
— Это, наверное, студенты… У них вон и топоры, и лопаты. А вон гляньте, какое чудо! Это, наверное, киноаппараты, а может, то, чем долбят горы…
— Какое там! Студенты!.. Разве не видно, что они напрочь зеленые, еще даже пушок не пробивается! Какие-то дети…
— Ничего себе детки! Померься-ка силой вон с тем великаном, который… ты только глянь-ка!.. взял на спину целый дом, а в придачу прихватил еще и амбар…
— Они, наверное, взялись за какое-то большое дело…
— Знаю я таких, видел не раз. Пройдет полкилометра, потом вытащит язык и начнет ныть, почему не поехали поездом…
— Это не беда… Будем возвращаться вечером и возьмем их на подводы… Километров пять-шесть они, может, пройдут…
— Ты смотри, как бы ты не попросил их взять свою клячу на спину…
— А начальник их, кажется, не очень рослый…
— Это который?
— Тот, что с фонарем у ноги…
— Ну, если каждый, кто с фонарем, начальник, то тогда наш фонарщик, который…
— Да подожди-ка! Ты глянь, как он идет, засунув руки в карманы… и только малюсенький мешочек у него на спине…
— А, пусть тебе добро будет! Там и двое девчат!
— Тебе примерещилось!
— Разве я до сих пор не видел кос? Вон сам глянь!
— Что косы, кум? Та белокурая подстрижена точь-в-точь по-мальчишески. Ты видел, кум? Обе в штанах!
— А я говорю, что здесь не до шуток. Не может быть, чтобы у них не было какого-то важного дела. Вот поверьте!
— Конечно!.. Доброе утро, ребята и девчата! И куда это вы так рано?
— Доброе утро. К Черной пещере…
— Ну, счастливого пути! Дорога туда неблизкая, и люди не очень стремятся заходить вглубь… А что вы там будете делать? Фотографироваться или какие-то опыты?
— Что-нибудь будем делать! Бывайте здоровы!
— И вы идите и возвращайтесь здоровы… Перейдете мост, направляйтесь прямо, там будет еще один мост, тоже каменный, как и этот… там возьмете налево каменистой дорогой километров четырнадцать к Зеноаги, а от Зеноаги две дороги к Черной, так у нас называют пещеру… Дорога, что направо, хоть длиннее, но она более легкая… Левая — более короткая, ею лишь километров семь или восемь…
— Ну и говорун ты! Они уже перешли мост и не слышат тебя, а ты все рассказываешь…
— В самом деле… А сколько их было всех?
— Пять…
— Да нет, шесть…
— Во, смотрите-ка! А трубка отправилась в город!..
— А вы заметили, что мы немного сменили язык? Словно бабы с Путини, те, которым нечего делать, что зовут сороку для болтовни…
— Это на дорогу… Дед мой, земля ему пухом, рассказывал мне настоящую историю про дорогу и путника… Но расскажу вам ее вечером, когда будем возвращаться, дорогой…
Все остальные облегченно вздохнули.
— Итак, до вечера, здесь же, возле барьера, люди добрые.
Они погнали животных, кто кнутом, кто окриком, а кто дернув за вожжи, и двинулись к городу вслед за дедом с трубкой.
А старик был уже далеко. Он очень спешил, так как увидел только шестерых ребят и девчат, которые пошли дорогой в горы. А где же седьмой, которого он ждал?..
Старик нерешительно остановился напротив дома с крыльцом, обвитым плющом.
Урсу все время держался впереди, вынуждая и других придерживаться его темпа. Первым он ступил и на мост. Все люди, которые встречались им дорогой, удивленно смотрели на него и хвалили его силу. «Такой парень, как этот, мог бы и дом передвинуть», — думал один. И в самом деле — так нагруженный, Урсу казался втрое сильнее, чем был на самом деле.
Парень оперся своим огромным мешком на поручень моста и так ждал друзей.
— При… вал! — простонал Дан из последних сил.
И, не ожидая согласия других, снял свой рюкзак и вытянулся на траве.
— Вставай, доходяга! — велела ему Лучия. — Трава мокрая и холодная, а ты разогрелся и вспотел… Это наилучшая комбинация для двусторонней пневмонии.
— Трех-, четырех-, пяти-, пусть будет такая даже до бесконечности, я все равно не встану!
Лучия, к счастью, не удовлетворилась одним словесным приказом.
— Ну-ка, вставай, дорога к пещере — не санаторий! — толкнула она его.
— А может, предки тебя надоумили… — попробовал пошутить Дан.
Однако Лучия не имела намерения шутить. Она тряхнула его еще раз, а потом подняла вверх… с помощью Марии, которая схватила его за второе ухо.
Тем временем к мосту подошли Виктор и Ионел. Они умышленно замедлили ход, увидев, что все остановились. Виктор был рад, что Ионел сразу же воспринял идею разделения группы, согласившись, что это будет гарантией безопасности экспедиции. Однако Ионела, кажется, что-то удручало, или может, его донимала какая-то мысль, которой Виктор не мог понять до конца.
Привал происходил под строгим надзором Лучии: полчаса и ни минуты больше; никому на траву не ложиться; горячий чай и бисквиты; по два яблока каждому; печальные разговоры запрещаются. Все!
Мария, даже не заметила того, что нарушила последний пункт: