— Не волнуйтесь. Убийца не сможет их распознать. Один из них — профессиональный шпион, а другой — профессиональный обманщик. Большего я сказать вам не могу, поскольку вы агент ФБР, но, если коротко — вор и мошенник. Один из них будет дежурить у одной квартиры, другой — у другой.

— Вор… и мошенник?

О чем он говорит?

Это что, такая шутка?

— Ну что ж, Наоми Мисора… — сказал L, очевидно, собираясь закончить разговор.

Но она поспешно произнесла:

— Э-э, L… — и неуверенно запнулась, не зная, можно ли ей задать этот вопрос или нет. — Вы… вы ведь знаете убийцу, да?

— Да, как я уже сказал. Это Б.

— Я не про то… я имею в виду — вы с ним знакомы?

16-го числа L сказал, что он с самого начала знал, что убийца — Б, и с тех самых пор ей это было тоже, в общем, известно, но два дня назад L добавил нечто, от чего её догадка уступила место убежденности. Делайте что угодно, но, пожалуйста, поймайте убийцу. Величайший детектив столетия L никогда бы не сказал такое о рядовом, неопределенном серийном убийце. А то, что его имя состояло всего из одной буквы…

— Да, — подтвердил синтетический голос.

Как будто он и не возражал против такого вопроса.

— Но, Наоми Мисора, пожалуйста, сохраните это в строжайшей тайне. Ни людям, которые расставлены вокруг дома, ни вору и мошеннику, которые сейчас внутри, не было сказано, над каким делом они работают. Им лучше не знать. Поскольку вы спросили, я не против сказать это вам, но вообще-то вам тоже лучше было бы этого не знать.

— Я понимаю. Всё равно, в любом случае, кем бы ни был этот Б — он опасный преступник, лишивший жизни троих людей без всякой видимой причины. Но я хотела спросить вас ещё кое о чём.

— О чём?

— Вы знаете убийцу, но вы не имеете к нему никакого отношения?

Это было…

… для Наоми Мисоры это было почти то же самое, что спросить, можно ли выстрелить в ребенка.

— Я не имею к нему отношения, — сказал L. — Если быть совсем точным, я даже не знаком с Б. Мне просто известно о его существовании. Но это никак не влияет на мое решение. Конечно, я был заинтересован в этом деле и взялся расследовать его, потому что знал, кто убийца. Но это не изменило ни методов моего расследования, ни способов, которыми я его вел. Наоми Мисора, я не могу смотреть сквозь пальцы на зло. Я не могу простить его. И неважно, знаю ли я человека, который его совершает, или нет. Меня волнует лишь справедливость.

— Лишь… справедливость… — выдохнула Мисора. — Тогда получается… всё остальное не имеет значения?

— Я бы так не сказал, но всё остальное не главное.

— Вы не простите никакого зла, неважно, в чем оно заключается?

— Я бы так не сказал, но это не главное.

— Но…

Как тринадцатилетняя жертва.

— Есть люди, которых не может спасти справедливость.

Как тринадцатилетний преступник.

— А есть люди, которых может спасти зло.

— Да, есть. Но тем не менее, — сказал L, и его голос ничуть не изменился.

Как будто он ненавязчиво убеждал Наоми Мисору.

— Справедливость могущественнее, чем что-либо другое.

— Могущественнее? Под могуществом… вы подразумеваете силу?

— Нет. Я подразумеваю доброту.

Он сказал это так легко.

Мисора чуть не выпустила из рук телефон.

L.

Величайший детектив столетия, L.

Детектив на страже справедливости, L.

Который раскрывал любое дело, каким бы трудным…

— … Я не так понимала вас, L.

— Правда? Ну что же, я рад, что мы с вами всё выяснили.

— Я возвращаюсь к работе.

— Замечательно.

Она сложила телефон и закрыла глаза.

Ох.

Нет, она не чувствовала, что почва уходит у неё из-под ног.

Она просто услышала слова, которые прозвучали хорошо для неё.

Ей сказали то, что ей нужно было услышать.

Возможно, ею просто манипулируют.

Ни одна из её проблем не решилась. Замешательство никуда не делось. И ей всё ещё недоставало решимости. Она чувствовала, что что-то изменилось, а к завтрашнему дню всё, несомненно, вернется в нормальное русло. Но всё равно, даже сейчас она не собиралась принимать поспешное решение, не собиралась сдаваться. Когда срок её отстранения закончится, она вернется в Бюро. В эту самую минуту Наоми Мисора приняла решение. А убийца, виновный в этом деле, может стать для неё неплохим сувениром.

— … Итак, через час нужно будет позвонить Рюзаки… надеюсь, у него всё в порядке.

Блэкбери Браун и Блюз-хоуп Бэйбисплит. Два Б.Б. Квартира 1313 и квартира 404… действительно ли на третьем месте преступления не было ничего такого, что исключало бы одного из них? Она никак не могла отделаться от мысли, что всё-таки было. Они не сумели свести догадки к только одной возможной жертве, потому что не сделали всё, что могли, не сделали всё, что должны были…

— Ох. Теперь я понимаю. Вот почему К.К.?

Ей снова показалось, что она набрела на своего рода догадку. Поняла, почему вторая жертва не Б.Б. Почему убийца перевернул ребенка, превратив «б» в «р». Чтобы исключить возможность того, что это может оказаться кто-то ещё с таким же именем. Послание, оставленное на месте первого убийства… послание, указывающее не на место, а на выбранную жертву… такого рода послание всегда предполагает вероятность, что с таким же именем найдется кто-то ещё. Но он выбрал Куотер Квинер — одну-единственную с таким именем. Мисора понятия не имела, сколько ещё Биливов Брайдсмейдов или Бэкйард Боттомслэшей может быть в Лос-Анджелесе, но она знала, что та девочка — единственная в городе Куотер Квинер. А значит, они скорее всего правы, и связующим звеном являются именно инициалы «Б.Б.».

Б.Б.

Но если убийца так старался, чтобы послание указывало лишь на одного человека, почему последняя задача допускает два ответа? Должно быть, она проглядела некий важный кусочек головоломки. Что-то, что ей нужно было сделать…

Кроссворд.

Она так и не попыталась его разгадать.

Теперь, когда она об этом задумалась, ей пришло в голову, что ведь многие вопросы она откладывала на потом. Не только вопрос, в какую квартиру придет убийца. Если они его поймают, то всё разъяснится, или…

— … Запертые комнаты. Неужели у него просто-напросто был ключ?

В таком случае, прежде чем приниматься за убийства, он должен был приготовить ключи заранее… следить за жертвами некоторое время, и только потом убить их. Мисора и Рюзаки сделали всё возможное, чтобы остаться незамеченными, но, вполне возможно, он знает, что Мисора ждет его здесь…

— Комната, запертая при помощи иголки с ниткой… и иголка стала ключевым словом на месте третьего убийства. Пусть даже это была просто вольная ассоциация…

Иголка, стрелка, стрелка часов.

А потом она удивилась, обнаружив, что Вара Нинго имели практическое значение… в двух предыдущих случаях предполагалось, что они лишь метафора, и ничего больше. Но их нужно было считать вместе с мягкими игрушками, чтобы получить цифры для четырех сторон циферблата. Кстати, возможно, некоторые из игрушек вовсе не принадлежали жертве… их добавили, чтобы числа соответствовали сторонам. Вполне вероятно.

Четыре, три, два… количество Вара Нинго уменьшалось.

Последняя появится на месте четвертого убийства.

Если оно произойдет.

«Последняя Вара Нинго… я полагаю, она будет висеть прямо напротив двери? Кажется наиболее вероятным… наиболее значимым… но в чем заключается эта значимость? Первое, что видишь, когда переступаешь порог комнаты… бросается в глаза прежде, чем замечаешь тело…»

Не зная толком, почему у неё появились эти мысли, Мисора встала и подошла к двери. Повернувшись к ней спиной, она огляделась — обычная комната, ничего особенного. Сейчас это даже не место преступления. Ничего, только вещи Блэкбери Браун.

«Вара Нинго каждый раз были прибиты примерно на одной и той же высоте… по горизонтали они располагались по-разному, но по вертикали всегда одинаково. Примерно на уровне пояса… где-то здесь…»

Мисора опустилась на корточки.