Глава 4

Сегодня я продвинутый пассажир воздушного транспорта – заранее выключаю телефон, своевременно пристёгиваюсь и отстёгиваюсь, с ходу нахожу свободное такси. С опозданием в две минуты вбегаю в вестибюль, бросаюсь к лифтам и, обнаружив, что обе кабины на верхних этажах, не сбавляя темпа, кидаюсь к лестнице, взлетаю на второй этаж и перехожу на шаг, выравнивая дыхание.

 

Ариэль в коридоре разговаривает с Кимберли. Поздоровавшись, задерживаю на нём вопросительный взгляд. Комментариев не последовало. «Великолепно!» – я отмечаю, что начал мысленно употреблять любимое словечко моего шефа.

 

– Как успехи? – в комнату заглядывает Ариэль.

– Всё хорошо.

– В котором часу ты прибыл?

– В одиннадцать ноль-пять.

– Одиннадцать ноль-пять и одиннадцать ноль-ноль – две совершенно разные временные точки. Ты как учёный должен это понимать.

– Я понимаю.

– Вот и отлично. Надо обсудить пару моментов.

 

Он развернулся и вышел. Я проследовал в кабинет.

 

– Я поразмыслил над вчерашней гипотезой, и очень может быть, что ты действительно прав. Необходимо в этом удостовериться. Посоветуйся со Стивом, спланируйте опыт и установите, так это или нет.

– Хорошо, я уже обдумал несколько вариантов.

– Замечательно, представите детальный протокол. Дальше, чем ты занимаешься?

– Статьями. Я дочитал те, что вы выдали, и распечатал те, которые на диске.

– Это уже неактуально. Займись пока предстоящим экспериментом и выбором лэптопа и, смотри, не затягивай. Всё, жду подробный отчёт.

 

Стив был уже в курсе, и мы быстро договорились. После обеда отправились к Ариэлю.

 

– Приступайте, – задав пару уточняющих вопросов, Ариэль припечатал ладонью листы. – Стив, измерения скинешь на Таню. Илья, когда будут результаты, произведёшь анализ и составите доклад.

 

Вернувшись, я отложил внезапно обесценившиеся статьи и погрузился в поиски ноутбука, длившиеся, впрочем, считанные минуты. Гонимый неуёмной жаждой деятельности, на пороге возник Ариэль.

 

– Пора переселяться, – объявил он. – За мной!

 

Между застеклённым «террариумом», где обитает Кимберли, и кабинетом начальника находилось помещение для совещаний.

 

– Ты будешь сидеть тут, – провозгласил шеф, окидывая хозяйским взглядом расчищенный кусок стола, занимавшего практически всё пространство.

 

На дальнем конце стола над корпусом разобранного компьютера склонился Тим Чи. Получалось, что я сижу у самого входа, спиной к двери – то есть мои экраны будут видны из коридора, что не слишком приятно. И вообще, как можно работать за одним столом, лицом друг к другу?

 

Остаток дня я занимался сенсорами и лэптопом: копался в спецификациях, сравнивал характеристики. По дороге в аэропорт обнаружил, что забыл врубить мобильник с прошлого полёта.

 

– Илья, это Ариэль! – звенел по-утреннему бодрый голос в автоответчике. – Ты где? Сообщи, в котором часу намереваешься прибыть на работу.

 

*  *  *

 

Солнечное утро, в небе ни облачка, на дорогах мало машин, и я быстро добираюсь до аэропорта. На парковке, каким-то чудом, свободное место прямо у входа. Перекусив, я задремал во время полёта. По утрам с лёгкого недосыпа снятся быстрые красочные сны.

 

Когда-то ради этих снов я таскался на утренние лекции. Мой друг заходил за мной, будил, и я шёл за ним к свету и к знанию. В аудитории мы направлялись прямиком к заднему ряду. Я клал локти на спинку переднего кресла, пристраивал голову на скрещённых руках и проваливался в ватную дрёму. Бубнёж лектора постепенно трансформировался, слова причудливо переплетались, приобретая прихотливые окраски и формы. Калейдоскоп образов преображался, расцветал узорами. Потом товарищ тряс меня за плечо, вытаскивал проветриться на солнышке, и я возвращался досыпать вторую половину пары.

 

Авиалайнер вздрогнул, касаясь земли. Из таких снов выныриваешь свежим и взбудораженным. В терминале я первым делом проверил время – приземлились на десять минут раньше расписания. Сегодня Ариэль будет мной доволен. Сегодня я, как пай-мальчик, прибуду вовремя. Даже с запасом.

 

Войдя, шествую прямиком к кабинету – дверь открыта, и я заглядываю внутрь.

 

– Доброе утро, Ариэль!

– Привет… Привет… – рассеянно бормочет он.

 

Я жду, когда он обратит внимание на время, но шеф чем-то увлечён… или озабочен. Изображения на экране не видно. Помедлив, разворачиваюсь, иду к себе.

 

– Илья! – окриком останавливает меня Ариэль. – Зайди, пожалуйста.

 

Я вошёл, подвинул стул, сел.

 

– Закрой, пожалуйста, дверь.

 

Я встал, отодвинул стул, затворил дверь, вернул стул на место и снова сел.

 

– Я всё ещё раз взвесил… – произнёс Ариэль, собираясь с мыслями. – Так дело не пойдёт. Твои приходы…

– Но я пришёл вовремя! – возмутился я.

– Да-да… – Ариэль покосился в угол экрана. – Это хорошо. Очень хорошо.

– Так в чём же…

– Дело совсем не в том… – Ариэль скорбно нахмурил лоб. – Ситуация гораздо серьёзней. С прибытием в одиннадцать пора заканчивать. Мы солидная контора и должны соответствовать общепринятым нормам. Рабочий день начинается в девять утра. Это азбука организации. Я сам беру обязательство приходить не позже полдесятого.

 

Ариэль строго уставился на меня. Я обречённо ждал продолжения.

 

– Вот, смотри, Тим, с которым тебе во многом сотрудничать, приходит в девять. Стив вообще в семь утра.

 

Интересно, с какой стати я должен продираться ни свет ни заря из-за того, что Стиву взбрендило решать проблему дорожного трафика за счёт поездок до начала утреннего часа пик?

 

– Вы команда. Нет, мы команда! – продолжал городить Ариэль. – И должны быть готовы в любую минуту прийти друг другу на выручку. А сейчас он приезжает в семь, а ты только в одиннадцать, потом вы отправляетесь на обед…

– Но я летаю из Лос-Анджелеса! – запротестовал я.

– Мне очень жаль, но я вынужден просить тебя приходить хотя бы на час раньше.

 

Я помедлил и обречённо кивнул.

 

– Великолепно. Люблю решать вопросы ясно и чётко. В нашей компании у каждого есть возможность свободно распределять своё время. В принципе нет никаких надуманных ограничений. Каждый должен чувствовать себя как дома. Кстати, как это укладывается в расписание рейсов?

– Они раз в час, – вяло промямлил я.

– Превосходно. Десять утра начиная с завтрашнего дня. И смотри, не опаздывай.

– Завтра… эм… завтра я работаю дома.

– Ах, да. Точно. Значит, с понедельника.

 

Я встал, отодвинул стул и открыл дверь.

 

– А… вот ещё, почему ты оставил лэптоп в офисе?

– Потому что…

 

Потому что пока он мне нафиг не нужен, – всё больше раздражаясь, мысленно закончил я. И вообще, лучше бы сейчас оставить меня в покое.

 

– Нет, лэптоп должен быть с тобой всегда. Всегда! Лэптоп – это… – Он вперился в потолок, но, не найдя достаточно сильного эпитета, попробовал подойти к задаче под другим углом: – А если дома придёт важная мысль? Как тогда? Я, конечно, не настаиваю, чтобы, возвращаясь, ты каждый вечер садился за компьютер, но лэптоп должен быть постоянно под рукой.

 

Наука и техника круглые сутки! Отходить от рабочего станка категорически запрещается. Снимать корпоративные оковы – тоже.

 

– Ведь сегодня ты в любом случае его не оставишь? – Ариэль нацелился на меня с притворной подозрительностью.

– Нет конечно, – я едва сдержался. – Мне же на нём работать.

 

Ухмыльнувшись собственной плоской шутке, шеф приосанился.

 

– Великолепно. Кстати, составь план работы на завтра. – Он взглянул на мою вытянувшуюся физиономию. – Ничего грандиозного, черкни пару строк на почту. Хочу знать, чем ты занимаешься.

– О-о-о’кей.

 

Измочаленный, я приплёлся в комнату, уселся и на меня навалились накопленный недосып и усталость от изматывающих каждодневных полётов. Я потёр веки. Надо купить капли для глаз, чтоб не шастать здесь, как голодный вампир.

 

– Илья, как дела?! – неожиданно раздаётся у меня за спиной.

 

Я оборачиваюсь – прямо рядом, сверкая улыбкой и подбоченясь, словно разбитная колхозница, стоит Кимберли.

 

– Как ты себя чувствуешь? – она вальяжно прислоняется к дверному косяку, и я с досадой догадываюсь, что это вовсе не минутный разговор.

 

Что за назойливая непринуждённость?

 

– Эм… Спасибо.

– Что-то у тебя помятое лицо… – она вместе со всеми своими формами наклоняется надо мной и пристально присматривается. Формы оказываются на уровне моих глаз. – Знаешь, ты выглядишь как-то не очень. Ты хорошо спишь?

 

Она что, совсем офонарела?

 

– Понимаю-понимаю, бурная молодёжная жизнь, night fever, верно? – продолжает она, фамильярно подмигивая.

 

Выражение «night fever»^[1] я всегда ненавидел, а тут ещё эта бесцеремонная административный директор, её выпирающие из декольте сиськи, и тесно – встать, не уперевшись в них, никак невозможно, – а где-то сзади и справа курочит компьютер Тим Чи.

 

– Послушайте, Кимберли…

– Можешь называть меня Ким, – промурлыкала офис-менеджер.

– Благодарю. Так вот, Кимберли, меня не интересуют дискотеки и наркотические препараты. Я увлекаюсь древнегреческой философией и творчеством Достоевского.

– О-о, Достоевский! – она округляет губы на всех этих «о», будто все они ударные. – Как интересно! Я в юности читала «Преступление и наказание».

 

На ум приходит адаптированное издание карманного формата, страниц эдак на двадцать. Но то, как легко она сметает мои фортификационные укрепления, окончательно выводит меня из равновесия, и в каком-то помутнении рассудка я произношу следующую фразу:

 

– А… вы помните, что студент сделал со старушкой?

– О да. Это ужасно! – как ни в чём не бывало отвечает Кимберли со всеми сопутствующими буквам «о» гримасами.

 

Приблизительно в таком духе продолжается терзание моей бедной и без того расшатанной всевозможными излишествами психики. Минут через пятнадцать, решив, что для первого раза вполне достаточно, Кимберли удаляется, удовлетворённая произведённым впечатлением.