Ультразвуковая система, как и аудиосистема, состоит из трёх основных компонентов: источника, усилителя и колонок. Функцию источника исполняет генератор-приёмник, а ультразвуковой преобразователь (или просто сенсор) заменяет одновременно колонки и микрофон. То есть он сперва генерирует акустическое колебание, а затем ловит возвращённое эхо.

 

– В целом уже сегодня наши сенсоры демонстрируют удовлетворительные характеристики. Остаётся одна загадка: почему при спектральном анализе фигурируют три преобладающих группы частот? – Ариэль бросился в кабинет и принёс кипу графиков. – Смотри, вот основная частота, а вот ещё две – невесть откуда.

 

Я сосредоточился. Представлялся шанс себя проявить. Множественность разнообразных факторов, влияющих на распределение частот, предоставляла широкий простор для импровизации. Оставалось найти нечто наглядное. В поисках зацепки я судорожно перелистывал диаграммы. Дойдя до конца, разложил их, частично совместив графики с похожими очертаниями. Так, различные виды композитных материалов. Что ещё? Крепления, абсорбирующая прослойка, размеры… Не то, не то. Хотя… стоп.

 

– А-а… вы не думали, что это из-за размеров? – проронил я.

– Размеров? – Ариэль осёкся. – Каких размеров?

– Из-за размеров сенсоров.

 

Он тоже склонился над столом.

 

– Три вида частот могут возникать из-за геометрических размеров, – уже уверенней, с расстановкой продолжил я. – Сенсор – не идеальная струна, а трёхмерный объект. Низкие, сильно выраженные частоты порождаются колебаниями вдоль основной оси, а более слабые…

– А высокие – вдоль двух других, – подхватил Ариэль. – Тогда их соотношение должно соответствовать пропорции размеров.

– Вероятно… не обязательно линейно, но как-то соотноситься они должны.

– Тим, что скажешь?

– Я не физик, – поспешил самоустраниться Тим.

– Стив! – заорал Ариэль.

 

Выждав пару секунд, он метнулся в соседнюю комнату.

 

– Звучит логично, – дослушав, согласился Стив, – но надо бы проверить.

– Великолепно, – резюмировал Ариэль. – Тим, у тебя готово?

– Почти, ещё кое-что… – протянул Тим, ковыряясь в программном коде.

 

Ариэль окинул нас удовлетворённым взглядом и ушёл. Стив принялся проверять калибровку, а я подсел к Тиму и стал вникать в премудрости работы с аппаратурой.

 

Разобравшись с подсоединениями, мы подключили сенсор. Тим закрепил в тонких алюминиевых зажимах артерию и приладил к ней кусочек куриной грудки, которая по акустическим свойствам схожа с человеческой мышечной тканью и в нашем случае симулирует стенку сердца.

 

Тим со знанием дела комментировал измерения. Он был нарочито аккуратен и внимателен к деталям. Чувствовалось, что несмотря на отказ обсуждать физические аспекты, он неплохо разбирался и в сенсорах, и в их строении.

 

После эксперимента меня ждало чтение статей, потом такси и аэропорт. По пути позвонил Ире, и мы договорились встретиться.

 

Отворив, она на мгновение застыла на пороге.

 

– Полюбуйся, это мой новый друг, – я хлопнул по чехлу лэптопа.

 

Она шагнула ко мне и осторожно обняла. Я почувствовал её пальцы на плечах и лопатках. Настроение мгновенно сменилось, напряжение отхлынуло, по телу пробежали мурашки. Высвободившись, я скинул ноутбук и увлёк её в спальню.

 

*  *  *

 

Приподнявшись на локте и жестикулируя свободной рукой, я взахлёб делился впечатлениями.

 

– Ты теперь прям добытчик… Летаешь куда-то на заработки…

– Сейчас я тебе покажу – добытчик! – набросив одеяло, я сгрёб хохочущую и брыкающуюся пленницу в объятия. – Слушай лучше, этот Ариэль совершенно ненормальный. Его распирает. Он носится туда-сюда по офису, хотя там особо не побегаешь – всё помещение метров семь на десять от силы. А ещё он постоянно звонит… неясно зачем.

– Может, ему одиноко? – в её голосе звучала тёплая ирония, с какой выслушиваются истории первоклассников о первом сентября.

– Да нет… он мне в принципе нравится. Конечно, его малость заносит, а кого в хай-теке^[2] не заносит? Тем более в стартапе^[3]…

 

Я ненадолго задумался.

 

– С этими полётами я чувствую себя космонавтом. Мне нужна, как это… декомпрессия.

 

Обрадовавшись найденному слову, я вскочил, изображая неимоверное давление, сжимающее мою бедную голову.

 

– Надо потребовать, чтобы мне установили декомпрессионную камеру.

– Ты так долго не выдержишь.

– Well, darling…^[4] а какие варианты? Пока так. Или давай перебираться в Сан-Хосе.

 

Она укоризненно взглянула на меня.

 

– А можно в Сан-Франциско. Цветные трамваи, тенистые улочки… – размахивая руками, я рисовал в воздухе сказочные картины, – …и твой любимый Тихий океан. Тот же самый, что и тут. Отличный город – летние туманы, Русские холмы, огромные парки…

– Илья, ты же знаешь…

– Видишь… – я лёг обратно. – Во Фриско мы не хотим, так что придётся летать.

 

Спохватившись, я заметил, что Ира выглядит усталой и продолжает слушать лишь потому, что я никак не могу успокоиться и прекратить тарахтеть. Я сослался на то, что нам обоим рано вставать, и отправился домой.

 

Ночевать у Иры было нельзя. Она получала пособие как мать-одиночка. Год назад к ней нагрянули с проверкой и нашли боксеры. Боксеры были признаны мужскими. Сколько она не объясняла, что занимается в них спортом, ей так и не поверили и прекратили выплаты. В итоге бесчисленных прошений и апелляций пособие всё-таки вернули спустя три долгих месяца.

 

Оттягивая возвращение в пустое жилище, я поехал вдоль набережной и чуть не врезался в грузовик, вылетевший на встречную полосу. Для одного дня эмоций было более чем достаточно, и я свернул в сторону своего района.