— Где ведро?!

— Здесь. Тише, — услышал он за спиной голос дяди.

Теперь для Сёмки ничего на свете не существовало, кроме этого сказочно-богатого ручья. Тут были и широкие, в ладонь, подлещики, и толстые, с жирными спинками язи, и аккуратные, словно новые монеты, плотвички. Сёмка упал на колени и хватал, хватал рыбу. Им овладело полное самозабвение, знакомое всякому, кто испытал охотничий азарт. Он не замечал, что разговаривает с иной рыбёшкой, точно с кошкой или собакой.

— Сюда, сюда, миленькая! Сюда, ко мне! В ведёрочко, вот так! Хорошо, молодец! Эй, куда?! Не барахтайся!

Неожиданно серебряные монеты исчезли. У Сёмки похолодело в груди. Напрасно он вглядывался в тёмную воду — рыбы не было.

— Пошли, — сказал Василий Алексеевич и взялся за ведро. — Рыба любит тишину. Ей надо дать успокоиться, да и вам тоже…

Рыбаки вернулись к лодке. Друзья промокли до нитки, зуб на зуб не попадал. Пришлось снять штаны и рубашки, закутаться в пальто. Сёмка даже нахлобучил шапку, с которой вначале обошёлся столь небрежно.

При свете луны рассмотрели улов. В ведре плескалось десятка два плотвичек размером в ладонь, несколько подлещиков и жирный неповоротливый язь, граммов на восемьсот, пойманный Василием Алексеевичем. Каждая рыбина служила для ребят предметом горячих обсуждений и споров. Витька объявил, что ему попалась громаднейшая щука. Желая показать её размеры, Витька раскинул руки в стороны насколько мог, так что Сёмке пришлось подвинуться.

— А мне показалось, она раза этак в два побольше, — без тени насмешки вставил Василий Алексеевич.

— Нет, что вы, не больше! — убеждённо возразил Витька. — Я её уж схватил, а она ка-ак взовьётся да зубами — щёлк… Я руку только успел отдёрнуть… Вот столечко не достала до пальца… Ну и зубищи!..

— А мне, — захлёбываясь, перебил Сёмка, — вот такой язина, широченный, под ноги — ширк! Я его — хвать, а он кэ-эк даст хвостом по ногам, я — хлоп…

Дядя Вася только покачал головой и, посмеиваясь, ушёл посмотреть, не появилась ли рыба.

Скоро вернулся и сообщил, что рыбы пока нет. Он добавил, что это большая удача, так как ребятам теперь не грозит опасная для жизни встреча со щукой или язем.

Невдалеке от лодки рыбаки разожгли костёр. По обе стороны его дядя воткнул две высокие ивовые рогатины, положил на них палку, на которой развесил мокрые штаны и рубашки.

Луна поднялась высоко. Она тускло освещала далекий город, выхватывая из черной массы белые, игрушечных размеров здания.

Приятно было сидеть у костра. Тепло так и разливалось по всему телу. И оттого, что рядом находился смелый, сильный человек, в душе царили мир и полная беззаботность.

— Дядя Вася, — заговорил Сёмка, — у тебя были приключения?

Василий Алексеевич, попыхивая трубкой, задумчиво смотрел на огонь и не сразу отозвался.

— Приключения? — переспросил он, не отрывая глаз от огня.

— Ну да, — подхватил Витька, — разные опасные случаи?

— Были опасные случаи, — улыбнулся лейтенант. — Были. Хотите, расскажу?

В это время из тьмы, обступившей костёр, выросла высокая фигура. К костру подошёл человек лет тридцати, в хромовых сапогах, в чёрном пиджаке, в кепке набекрень. У него было большое скуластое лицо, крупный широкий нос. В руке он держал тросточку, вырезанную, судя по усеявшим её зелёным иголкам, из верхушки молодой сосны.

— Здравствуйте, рыбаки, — поздоровался прохожий. — Ну, если бы не ваш костёр, мне бы смерть.

— А что такое? — заинтересовался Василий Алексеевич.

— Да что — спички забыл дома. А курить охота — сил нет. Как, хозяин, огоньку-то дашь?

— Выбирай любую головёшку, — в тон прохожему отозвался Василий Алексеевич.

Незнакомец присел на корточки рядом с Сёмкой, ловко свернул толстую цигарку, обжигаясь, выхватил из костра горящий сучок, прикурил. По лицу его разлилось блаженство.

— Спасибо, от смерти спасли.

— На здоровье!

Прохожий достал из маленького карманчика часы с цепочкой, скосился на них, щурясь от дыма.

— Пойду, — сказал он, вставая.

Часы повернулись на цепочке, и на металлической крышке Сёмка увидел выгравированный якорь, по обеим сторонам которого стояли две буквы «С» и «Е».

Прохожий спрятал часы, нагнулся над ведром.

— Ого, не зря небо костром коптите! Тут на добрую поджарку. Ну, бывайте здоровы, рыбаки!

И растворился в темноте. Только крупные следы остались на влажном от росы песке.

Ребята молча ожидали, когда дядя начнёт обещанный рассказ «о приключении». Но Василий Алексеевич, казалось, забыл о своём обещании. Посасывая потухшую трубку, он сосредоточенно вглядывался в пламя костра. Он силился вспомнить, где и когда видел этого человека. Он перебирал давнишние встречи с разными людьми в училище, во время заграничного плавания и оттого, что в памяти не находилось ни малейшей зацепки, испытывал непонятное, необъяснимое беспокойство. Лейтенант раскаивался, почему не расспросил прохожего. Он готов был побежать за ним, догнать — только бы избавиться от навязчивой мысли о нём. Терпение ребят истощилось.

Сёмка обиженно надул губы.

— Дядя Вась…

Василий Алексеевич с трудом оторвал взгляд от костра.

— Что?

— Ну, ты же про опасный случай хотел рассказать.

— А… Ладно, расскажу.

Он потряс головой, как бы отгоняя посторонние мысли.

— Случилось это осенью прошлого года на Балтике. Служил я тогда на крейсере. Стоял наш крейсер на рейде, милях в пяти от берега. И вот назначил меня командир сопровождать на берег демобилизованных и отпускников. Спустили мотобот на воду. Народу в него набралось — яблоку негде упасть. Ну и мотобот здорово осел, борта над водой едва видно. Никто на это не обратил внимания, потому что погода выдалась на редкость тихая. Море как зеркало, небо ясное, голубое, как на заказ.

Огляделся я — всё в порядке. Матросы одеты в первый срок. Клёши наглажены так, что до складки дотронуться страшно. На бушлатах ни единой морщинки, ботинки сияют, аж глазам больно. Шутят матросы, радуются — домой едут.

Словом, погода хорошая, люди в порядке, и до базы рукой подать. Тесно, конечно, но матросы и тут не упустили случая сыграть в домино. Поместили чемодан на колени и так звонко стукают костяшками, что их и мотор не перестучит.

Рядом со мной поместился земляк, старшина второй статьи Сергей Емельянов. Земляком я его потому считаю, что родом он из деревни Ликино. Это недалеко отсюда. Если по реке, то километров тридцать, а посуху и того ближе. Я знал его с того времени, когда ездил в Ликино с агитбригадой. Сергей был секретарём сельской комсомольской ячейки. Встретились мы на флоте, как старые знакомые. Однако вместе прослужили недолго. Сергей демобилизовался и уезжал домой. Но и за короткий срок совместной службы я его оценил. Был он замечательный электрик и машинист и вообще умелец, на все руки мастер. Я знал, если на вахте Емельянов — значит, всё в порядке. Никаких чрезвычайных происшествий, никаких аварий. Там же на флоте научился он гравёрному мастерству и был в этом деле настоящий художник. Словом, талантливый, настоящий человек. Незадолго перед тем вступил он в партию, и я ему рекомендацию дал…

Дядя Вася затянулся, выпустил колечками дым и продолжал:

— Ну так вот, мотобот идёт ровно, хорошо. Прошли полпути. И тут поднялся ветер, развёл волну. Волна-то сама по себе безобидная, и в обычных условиях на неё никто не обратил бы внимания. Но ведь мотобот был перегружен, в воду осел по самые поручни, и волны начали перехлёстывать через борт. Матросы повскакали с мест, кое-кто разулся, чтобы не попортить ботинок. Дальше всё произошло так быстро, что никто слова не успел сказать. Мотобот зарылся носом в волну, мотор умолк, и наступила тишина. Днище ушло из-под ног, холодная вода захватывала дыхание. Меня увлек водоворот, но удалось вынырнуть. Вокруг на поверхности плавали головы в мокрых бескозырках, нахлобученных на уши, точно поварские колпаки. Тут же плавали фанерные чемоданы, костяшки домино. На флоте каждый второй — зубоскал, привыкли в опасных положениях страх глушить шуткой. И тут нашлись шутники. Помню, один кричит своему приятелю: «С лёгким паром, Костя!», а тот спокойно отвечает: «Какой пар! По-моему, эту, водичку давно не разбавляли кипятком!» Другой сокрушается: «Эх, бескозырку потерял! Теперь меня баталер вместо пайка срубает!»