Потом речь пошла обо мне и моей защите. Все, что нужно было сделать Бордену — это щелкнуть пальцами, и байкеры доставили бы меня в их клуб под строгой охраной. Борден ясно дал понять, что если до меня как-то дотронуться или кто-нибудь из «дикарей» обидит меня, он немедленно разрывает договор. Гектор согласился, хотя я могла бы сказать, что для него это было трудно. Да, потому что это было охуенно трудно — нянчиться со мной в их маленьком паскудном клубе и оставить при этом нетронутой, верно? Неважно, что у меня не было права голоса в этом вопросе, и что я с удовольствием не появлялась бы там вообще.

Отчасти, я действительно чувствовала себя куском собственности. В глазах байкера я была предметом, который будет помещен в нужное место в нужное время, и Борден не улучшал моего положения, относясь к этому точно так же. К тому времени, когда все было сказано и сделано, раздражение Гектора исчезло. Он заметно расслабился. Встал со стула и сказал:

— Теперь, когда со всем разобрались, как насчет того, чтобы отбросить это дерьмо и немного повеселиться?

— Валяй, — пренебрежительно сказал ему Борден. — Вы не сможете изгадить мой клуб больше, чем уже есть. Я побуду здесь…

— Ни хрена, — перебил Гектор, решительно качая головой. — Мы только что заключили сделку, решающую все проблемы. Теперь надо отпраздновать, и для этого люди хотят тебя видеть. Это исторический момент для нашего клуба. Ты не представляешь, в каком напряжении мы были. Ты, может, и злобный ублюдок, но как никто должен понимать, что тебе придется поддерживать хорошие деловые отношения, раз заказал нам эту работу.

Борден медленно выдохнул, в глазах показалась усталость.

— Ладно, сейчас.

Гектор удовлетворился, и только когда мы оказались одни за закрытой дверью, Борден сжал мою руку своей ладонью, чтобы я поняла, почему он стремился не выпускать меня из этого офиса.

В клубе было все перевернуто вверх дном. Это был ад в наивысшей степени. Байкеры были повсюду. Пили. Смеялись. Спорили. Лапали с десяток находившихся здесь полуголых женщин, выставляющих свою грудь, при этом непринужденно болтая друг с другом. Некоторым женщинам это действительно нравилось, и они улыбались такому вниманию, поощряя к более тесной связи. Другие даже не задумывались над этим, уставившись в пространство остекленевшими глазами, пока мужские руки облапывали каждую часть их тела.

Я далеко не ханжа. В процессе взросления я время от времени наблюдала подобные вещи, но просто пожимала плечами. Я была совершенно невосприимчива к этому. Никогда не реагировала, никогда особо не заботилась, потому что подростки чересчур всему сопротивляются — я в том числе. Так что, я действительно не должна была сильно удивляться такому, но, так или иначе, мое тело напряглось. Все это выглядело пошло и мерзко. Я поймала на себе самодовольный взгляд Гектора, заметившего мою реакцию. Я отвернулась, что, казалось, только доставило удовольствие его эго, ведь, кроме как полностью отвернуться, здесь ничего нельзя было сделать. В данный момент это оказалось наиболее правильным решением — полностью игнорировать его сексистскую задницу.

Я почувствовала, как волна гнева накрыла Бордена, и его рука сильнее сжала мою. Он прорычал приказы Грэму, и тут же мужчина встал по другую сторону от меня, зажимая между ними. Я нашла это немного парадоксальным: Борден защищает меня от байкеров, на чью помощь в моей защите он рассчитывает, если возникнет такая необходимость. Я почти захотела сказать что-то по этому поводу.

— Когда они пьяны, то не очень управляемы, — внезапно сказал Грэм. — Но они очень дружелюбны, когда ты на их стороне.

Он был прав. В ту секунду, когда Гектор объявил им, что сделка состоялась, люди стали гораздо проще. Никто из них не обращал на меня никакого внимания, пока приветствовали Бордена, при этом хорошо контролируя свое поведение. Я почувствовала, как мое тело облегченно расслабилось. Но хватка Бордена на моей руке не ослабевала. Он выглядел сильно напряженным: челюсти сжаты, взгляд тяжелый. Думаю, его действительно осенило понимание того, что он только что сделал.

Он выглядел, как мужчина, только что продавший душу дьяволу.

И было такое чувство, что во всем этом была виновата я.

Глава 4

Эмма

Труп.

Это я сейчас.

Просто… труп.

После недолгого круга почета с Борденом, я с благодарностью сбежала из клуба. Обратная поездка проходила в полной тишине. Я не смотрела на него, пока Грэм вез нас домой, но ощущала на себе его прожигающий взгляд. Понимала, что если бы встретилась с ним глазами, то ощутила бы привычное пульсирующее желание, но сейчас подобное чувство было бы неуместным.

Я боялась его, и, в то же самое время, нуждалась в нем до боли в сердце. Это внутреннее разногласие возникало в основном потому, что я понимала, какой ошибкой было питать к нему чувства. Сегодня впервые я заглянула за кулисы его… деятельности. Он позволил мне — просто так — и это было настолько целенаправленно, что я должна была задуматься, каковы были его мотивы.

В лифте мы ехали молча. Он держал руки в карманах, все еще изучая меня краем глаза. Мужчина чувствовал мое состояние и держал дистанцию. Я была благодарна за это.

Наконец, мы добрались до квартиры. Она роскошна. Борден владел современным пентхаусом площадью в пятьдесят две сотни квадратных метров, с окнами от пола до потолка, полудюжиной спален и кухней, от невероятной элегантности которой у меня поначалу перехватывало дыхание — очень гармоничная, в стиле Инь-Янь, со светлыми мраморными столешницами и высокими темными шкафами. Утром мы обычно сидели на барных стульях возле кухонного островка и общались, пока я готовила свой «дикий» кофе. Затем мы перемещались в гостиную — другую комнату в теплой цветовой гамме, но все же достаточно консервативную. Я пыталась чувствовать себя здесь, как дома, и на некоторое время, когда мы были вместе, это срабатывало, но, войдя сюда сейчас, я просто почувствовала желание убраться отсюда подальше.

Это не было похоже на мою маленькую квартирку, в которой хватало пятидесяти шагов, чтобы пройти от угла до угла. В ванной не было моего душа с треснувшей лейкой, которая выбрасывала струи воды только из половины отверстий, и мне приходилось целую вечность жаться в одном углу, только чтобы намочить волосы. Здесь я не слышала по ночам звуков полицейских сирен или уличных драк по выходным, или скрипа тормозов на автобусной остановке, нарушавшего мой сон в пять утра.

Моя жизнь кардинально изменилась, но по-настоящему я осознала это только сегодня.

Он сказал что-то о том, что ему нужно сделать телефонный звонок, прежде чем исчезнуть в одной из комнат. Не снимая пиджака и даже туфель, я подошла к большим окнам. Взглянула на звезды в ночном небе, почти полностью скрытые облаками, а затем на реку, мерцающую в лунном свете.

Дрожь охватила меня, как только я попыталась представить себе обнаженное тело в воде. В сотый раз, находясь здесь, в моей голове крутилась одна и та же мысль.

Почему его квартира с видом на реку, в которой нашли мертвую Кейт?

Сначала это было шоком для меня, а сейчас просто любопытством. Думал ли он о ней всякий раз, когда смотрел в окно? И сколько раз я была свидетельницей этого?

Десятки. Я сама себе ответила. Десятки раз.

Я нахмурилась и покачала головой. Я устала. Утром снова все будет нормально. Мои мысли перескакивали с одной на другую. Психоз, вызванный разговором в офисе, пожирал меня изнутри.

Маркус Борден был плохим человеком, но я уже знала это. Я смирилась с этим. Просто не ожидала того, что услышу.

— Что с тобой, куколка?

Его голос испугал меня. Я обернулась и обнаружила его стоящим в метре от меня. Он коротко взглянул за мое плечо, а потом снова на меня. Несколько долгих мгновений мы смотрели друг на друга. Затем он приподнял брови, ожидая моего ответа.