Стефани завопила в полном восторге, увлекаемая мощным восходящим потоком. Ветер взлохматил ее короткие, кудрявые волосы, и она наклонилась на бок, закладывая дельтаплан в вираж и взмывая еще выше. Антигравитационное устройство на спине могло бы поднять ее еще выше, причем быстрее – но разве она получила бы от этого столько же удовольствия!

Она наблюдала за верхушками деревьев внизу и сквозь наслаждение почувствовала малюсенький укол совести. Ей ничего не угрожало над этими деревьями – даже высоченным дубам с кронами было далеко до ее нынешней высоты – но она знала, что сказал бы отец, узнай он, где сейчас его дочь. Того, что он не знал, а значит, и ничего не сказал, не хватало для того, чтобы убедить себя, что ее действия не выходили немного за рамки, но зато она всегда сможет заявить, причем совершенно искренне, что не нарушила своего слова. Она не гуляла по лесу одна, и никакие гексапумы или скальные медведи не могут представлять для нее угрозу на высоте двух-трех сотен метров.

Несмотря на это, свойственная ей честность заставила ее признать, что родители, проведав о ее планах, тут же запретили бы их. Но папе пришлось отменить сегодняшний урок из-за срочного вызова, и он связался с мистером Сапристосом, мэром Твин Форкс, который помогал ему на занятиях дельтапланеризмом. Мистер Сапристос согласился подменить его на день, но папа не уточнил, что Стефани обязательно будет. Автопилот в мамином аэрокаре доставил бы ее на место под управлением компьютеров, заведовавших планетарным воздушным движением, и он, видимо, посчитал, что так все и будет. К сожалению – или к счастью, в зависимости от точки зрения – он был в такой сильной спешке, что не попросил маму отвезти дочь (Стефани, ощущая себя виноватой, была уверена, что он полагал, что она скажет матери. Но, напомнила она себе, он ведь не сказал это точно?)

Значит, папа думал, что она была с мистером Сапристосом, но мистер Сапристос с мамой считали, что она была с папой. Благодаря этому, у Стефани появилась возможность выбрать свой собственный план полета без необходимости объяснять его кому-то еще.

Подобная ситуация возникала не в первый раз… и не в первый раз она обратила ее в свою пользу. Но ведь не каждый день у предприимчивой молодой женщины появляется такая возможность, и она ухватилась за нее обеими руками. У нее не было выхода, так как долгие дни Сфинкса проползали мимо, и ни в одном из предыдущих неразрешенных полетов у нее не хватало времени на задуманное. Чтобы не дать родителям обнаружить котов, ей приходилось поворачивать обратно, не добираясь до того места, где, по ее предположениям, таились исследуемые существа, и если она не выяснит о них больше в ближайшем времени, это сделает кто-то еще. Конечно, она не ожидала узнать о них много летая над ними, но на самом деле она добивалась другого. Если бы она смогла определить их местоположение, она обязательно уговорила бы папу отправиться с ней туда, может даже с кем-то из его друзей из Лесной Службы, чтобы найти физические подтверждения ее открытия. Она еще подумала, что ее способность указать им, где искать, также стала бы доказательством ее странной связи с похитителем сельдерея, связи, которая, несомненно, потребовала бы много доказательств, прежде чем кто-то еще оказался готов поверить в нее.

Она закрыла глаза, еще раз сверяясь с внутренним компасом, и улыбнулась. Направление не менялось, а значит, она двигалась в правильном направлении, и она снова открыла глаза.

Стефани снова повернула, совсем немного, поправляю курс точно в нужном направление, и ее лицо пылало от волнения. Наконец-то она вышла на след. Она знала это, как и то, что на этот раз у нее достаточно времени на то, чтобы достигнуть цели – и в этом она не ошибалась. К сожалению, она все еще была очень неопытной, и, несмотря на весь свой ум, допустила одну небольшую оплошность.

Лазающий-Быстро замер, и его передняя лапа застыла на полпути, не достигнув ветки над ним, а уши прижались к голове. Он уже привык к своей способности чувствовать направление к детенышу двуногих, хотя еще никому не сообщил об этом. Он даже привык к тому, с какой невероятной скоростью порою передвигался детеныш – очевидно, в одной из летающих машин двуногих – но на сей раз ощущение было другим. Детеныш двигался быстро, хотя и не так быстро, как иногда, но направлялся прямо к Лазающему-Быстро – и уже был гораздо ближе, чем когда-либо с тех пор, когда разведчик был освобожден от обязанности следить за двуногими, и Лазающего-Быстро внезапно пробил озноб.

Нет сомнений. Он понял точно, что делал детеныш, ибо раньше и сам делал почти то же самое. Конечно, он обычно преследовал свою добычу по запаху, но теперь он понял, что, должно быть, чувствовал земной бегун, когда осознавал, что за ним охотятся – потому что двуногий использовал связь между ними точно таким же образом. Он шел по его следу, и если найдет его, то вместе с ним найдет и главное гнездовище клана Яркой Воды. К добру ли, ко злу, его способность найти Лазающего-Быстро приведет к обнаружению всего клана!

Он постоял миг, и его сердце колотилось, уши прижались к голове от смеси возбуждения и страха, а потом решился. Он отказался от своей прежней задачи и, прыгая, помчался по вытянутой ветви, чтобы встретить приближающегося двуногого вдали от остального клана.

Стефани сосредоточилась на деревьях внизу. Полет длился больше двух часов, но она наконец приблизилась к цели. Она чувствовала, что расстояние стремительно тает – даже казалось, будто древесный кот сам устремился ей навстречу – и из-за волнения ее внимание сузилось еще больше. Заросли королевского дуба поредели, когда она стала подниматься в предгорье. Теперь леса под ней состояли из различных вечнозеленых деревьев и причудливой геометрии частокольного леса.

Ну конечно, подумала она, и глаза ее загорелись. Частокольный лес с его грубой корой должен быть идеальной средой обитания для ее маленького воришки! Каждая сеть частокольного леса выходила из одного центрального ствола, от которого отрастали длинные, прямые, горизонтальные ветви на высоте от трех до десяти метров. Выше этого уровня ветки могли принимать любой форму; под ним, они всегда росли в группах по четыре, отходя друг от друга под почти идеальным прямым углом на расстояние от десяти до пятнадцать метров… и в этой точке, каждая ветка направляла вертикальный отросток вниз, к земле, чтобы установить свою корневую систему и со временем превратиться в узловой ствол. Каждое «дерево» в частокольном лесе могло простираться буквально сотни километров в любом направление, и нередко случалось, что одно «дерево» встречалось с другим и сливалось с ним. Когда боковые ветви двух систем пересекались, они образовывали узел, который опускал свой собственный побег.