Курумилла, остававшийся до сих пор спокойным зрителем всего происходящего перед его глазами, нашел, что ему пора вмешаться в дело, и одним ударом отбросил скваттера в сторону.

С налитыми кровью глазами, стиснув зубы от ярости, скваттер бросал вокруг себя такие взгляды, какие бросает затравленный собаками хищный зверь.

Брат Амбросио и ранчеро, которых индейский вождь заставлял держаться в отдалении, не смели вмешаться в дело.

Дон Пабло медленным и твердым шагом направился к бандиту. Подойдя к нему, он остановился и, пристально глядя на него, повторил спокойным голосом:

— Красный Кедр, отдайте мне мою сестру.

— Никогда! — отвечал скваттер, задыхаясь от бешенства.

Между тем монах и ранчеро ловко приблизились к молодому человеку, выжидая удобной минуты броситься на него.

Странное и мрачное зрелище представляли собой эти пятеро мужчин, готовые каждую минуту пустить в дело оружие и только выжидавшие удобного момента, чтобы кинуться на своих врагов.

В комнате на минуту воцарилось торжественное молчание. Нет надобности говорить, что находившиеся в ранчо люди не раз видели перед собою смерть и привыкли смело смотреть ей в глаза, а между тем у каждого из них сердце трепетно билось в груди, потому что они знали, что борьба будет не на жизнь, а на смерть — пощады ждать нечего.

Наконец дон Пабло прервал молчание.

— Берегитесь, Красный Кедр, — сказал он, — я пришел к вам один и не крадучись… Я два раза просил вас отдать мне сестру, но вы не хотите сделать этого… Берегитесь!

— Я как собаку продам твою сестру апачам! — заревел в ответ скваттер. — А ты, проклятый, выйдешь отсюда только мертвым. Будь я трижды проклят, если я не проткну твое сердце вот этим ножом!

— Этот негодяй совсем сошел с ума, — произнес в ответ молодой человек.

Затем он отступил на шаг и остановился.

— Слушайте, — сказал дон Пабло, — я ухожу, но мы еще встретимся, и тогда, горе вам, я уже не стану щадить вас!.. Прощайте!

— О, нет! Вы не уйдете отсюда, милейший мой! — вскричал скваттер, к которому вернулась вся его смелость и бахвальство. — Или вы не слыхали, как я сейчас только говорил, что убью вас.

Молодой человек бросил на скваттера презрительный взгляд и, скрестив на груди руки, сказал ему всего только одно слово:

— Попробуйте!

Красный Кедр испустил крик бешенства и бросился на дона Пабло.

Последний спокойно ждал нападения врага и в ту минуту, когда скваттер очутился близ него, он быстро сорвал свой плащ и набросил его на голову своего врага, который с ревом покатился на землю, не в силах освободиться от плаща, затруднявшего ему даже дыхание.

Одним прыжком молодой человек перескочил через стол и, не обращая внимания на Красного Кедра, направился к двери.

Но брат Амбросио бросился на него с поднятым ножом.

Дон Пабло схватил за руку нападавшего и сжал ее с такой силой, какой негодяй не мог даже и подозревать… Монах разжал пальцы и с криком боли выронил нож из рук.

Дон Пабло поднял его и, сжимая горло бандита, сказал:

— Слушай, подлый разбойник, твоя жизнь в моих руках… Ты предал моего отца, который относился к тебе так хорошо и даже принял тебя в свой дом. Ты позоришь надетую на тебе одежду монаха своими сношениями с негодяями и совершаешь вместе с ними гнусные преступления… Я мог бы убить тебя сейчас же и, пожалуй, мне так бы и следовало поступить, но убить тебя теперь — значит, отнять добычу у палача, которому ты принадлежишь, и избавить тебя от ожидающей тебя гарроты[83], а тебе не миновать этой казни… Эта одежда, которую ты недостоин носить, спасает тебя от смерти, но я все-таки хочу оставить тебе навсегда напоминание об этом дне.

И приставив острие ножа к бледному лицу монаха, он провел им крест-накрест по его лицу, стараясь не погружать лезвие глубоко в тело.

— До свиданья! — прибавил он угрожающим голосом, отбрасывая с отвращением нож в сторону.

Андреc Гарот не осмелился вступиться за своих друзей. Строгий взгляд индейского вождя приковал его к месту.

Вслед за тем дон Пабло и Курумилла выбежали из комнаты и исчезли.

Вскоре послышался топот лошадиных копыт, быстро удалявшийся от Санта-Фе.

Благодаря стараниям ранчеро Красному Кедру удалось наконец освободиться от душившего его плаща.

Когда три сообщника остались одни, страшное бешенство и смертельная ненависть исказили их лица.

— О! — рычал скваттер, скрежеща зубами и поднимая кулак кверху. — Я отомщу!..

— И я! — прохрипел брат Амбросио, вытирая струившуюся по лицу кровь.

«Гм! Что не говори, — подумал про себя Андреc Гарот, — а эти Сарате бедовый народ… Но, карай, надо признаться, дон Пабло жестокий человек!»

Достойный ранчеро был единственным человеком, который по счастливой случайности вышел целым и невредимым из этой роковой встречи.

Глава III

ОХОТНИКИ

В двух лье от Санта-Фе, на поляне, на берегу маленькой речки, огибавшей город, в тот же вечер сидел человек перед большим костром, который он поддерживал с величайшей заботливостью, весь погрузившись в приготовление ужина.

Но какой скромный был этот ужин! Он состоял из бизоньего горба, нескольких штук картофелин и маисовых лепешек, испеченных в золе, и все это запивалось пульке.

Ночь была темная, небо покрылось густыми, тяжелыми облаками, сквозь которые по временам пробивался бледный луч луны, смутно освещая равнину, окутанную густыми парами тумана, которые в экваториальных странах поднимаются от земли после жаркого дня.

Ветер яростно ревел в верхушках деревьев, ветви жалобно стонали; в лесной чаще мяуканье дикой кошки сливалось с воем канадских барсуков и ревом пумы и ягуара.

Вдруг в лесу послышался конский топот, и два всадника выехали на поляну.

При виде их охотник вскрикнул от радости и поспешил к ним навстречу.

Всадники были — дон Пабло Сарате и Курумилла.

— Слава Богу! — проговорил охотник. — Наконец-то вы явились, а то меня начало уже беспокоить ваше долгое отсутствие.

— Как видите, со мною ничего не случилось, — отвечал молодой человек, дружески пожимая руку охотника.

Дон Пабло спрыгнул на землю и, разговаривая с Валентином, расседлал сначала свою лошадь, а потом и лошадь Курумиллы.

Индейский вождь в это время занимался приготовлением ужина.

— Идемте скорее ужинать! — весело проговорил охотник. — У вас должен быть прекрасный аппетит… Я просто умираю с голода… За ужином вы мне расскажете обо всем, что с вами случилось.

Дон Пабло, Валентин и Курумилла сели за стол, т. е. уселись на траву перед огнем и с жадностью принялись за свою скудную трапезу.

Жизнь в пустыне имеет ту особенность, что там приходится вести скорее физическую, чем нравственную борьбу, и потому в каком бы положении ни находился человек, он никогда почти не изменяет, так сказать, обычного режима своей жизни… Он знает и всегда помнит, что ему необходимо поддерживать свои силы, чтобы быть готовым ко всему и поэтому там никакое душевное волнение не мешает пить, есть и спать.

— Теперь, — сказал Валентин через несколько минут, — расскажите мне, что вы сделали? Мне кажется, что вы пробыли дольше, чем нужно, в этом проклятом городишке.

— Вы правы, друг мой: по некоторым причинам я принужден был там остаться дольше, чем рассчитывал.

— Говорите все по порядку, потому что иначе я не узнаю всего, что мне хочется знать.

— Хорошо, друг мой.

— Мы с вождем закурим индейские трубки, а вы сделаете себе сигаретку. Затем мы сядем спиной с огню, чтобы видеть, что делается вокруг нас, и таким образом нам нечего будет бояться… Что скажете вы на это, дон Пабло?

— Вы всегда правы, друг… Ваша неистощимая веселость, ваша добродушная беззаботность возвращают мне мужество, и я опять делаюсь совершенно другим человеком.

— Гм! — сказал Валентин. — Я очень рад это слышать от вас… Положение наше серьезно, это правда, но все-таки далеко не безнадежно… Нам с вождем не раз приходилось попадать в такие переделки, когда жизнь наша висела на волоске, и, несмотря на это, нам всегда удавалось с честью выходить из этого положения… Правда, вождь?