— Благодарю вас, вождь, — отвечал дон Мигель, — ваш благородный поступок растрогал меня до глубины души, и я никогда этого не забуду. Будьте уверены, что если только представится случай, я буду очень рад доказать вам, как я вам за это благодарен.

Вождь грациозно поклонился и отошел, чтобы дать асиендадо возможность поговорить со своими товарищами.

Последние сидели на земле, мрачные и подавленные горем. Дон Мигель передал им свой разговор с Единорогом и обещание последнего взять за них выкуп.

Это известие сразу вернуло им мужество. В самых горячих словах и с проявлением живейшей радости благодарили они асиендадо за его попытку вернуть им свободу.

И на самом деле, благодаря обещанию отпустить их за выкуп через неделю и хорошо обращаться с ними, пока они будут пленниками, план не имел уже для них ничего страшного, — это было не что иное, как одна из множества неприятных случайностей, которые можно ожидать каждую минуту и на каждом шагу. Словом, они сразу вполне утешились и с беспечностью, которая лежит в основе мексиканского характера — а мексиканцы, может быть, самый легкомысленный народ на свете — они же сами первые принялись смеяться над своим несчастьем.

Но дон Мигель вовсе не был расположен шутить и смеяться и, простившись со своими друзьями, снова направился к индейскому вождю. Последний еще раз повторил ему обещание, что пленники будут освобождены через неделю, если согласятся заплатить выкуп всего в тысячу пиастров. Затем вождь сказал асиендадо, что он может уехать, когда пожелает — индейцы против этого ровно ничего не имеют.

Дон Мигель не замедлил воспользоваться этим милостивым разрешением. Все общество, за исключением пленников, уселось на лошадей и, поместив дам в середину отряда, галопом умчалось по направлению к асиенде, радуясь, что им удалось так счастливо выпутаться из беды.

Вскоре лагерные огни остались уже давно позади. Генерал Ибаньес подъехал к своему другу и, нагнувшись, шепотом сказал ему:

— Дон Мигель, да разве команчи наши союзники? Если я не ошибаюсь, то сегодня вечером они оказали нам громадную услугу и очень помогли успеху нашего предприятия.

Эта мысль, подобная светлому лучу, уже не раз приходила в голову и асиендадо.

— Не знаю, — отвечал асиендадо, улыбаясь, — но, во всяком случае, милейший мой генерал, это очень ловкие враги.

Маленький отряд продолжал быстро продвигаться к асиенде, которая была уже недалеко и куда они надеялись прибыть еще до восхода солнца.

Глава ХХII

ВСТРЕЧА

— Однако, черт возьми! — говорил генерал Ибаньес. — Надо сознаться, что эти красные дьяволы оказали нам, сами того не подозревая, громадную услугу… Можно даже подумать, что они действовали так по строго обдуманному заранее плану. Этот Единорог — так, кажется, зовут их вождя — пресимпатичнейший малый, черт его возьми!.. Я даже не прочь был бы поближе с ним познакомиться, потому что, кто знает, что может случиться в будущем, и мне кажется, не мешает иметь другом такого умного малого, как этот краснокожий.

— Вы всегда шутите, генерал, когда же вы научитесь быть серьезным? — улыбаясь спросил его дон Мигель.

— Как же иначе, дружище! Мы ставим на карту свои головы в отчаянно рискованной игре, будем же, по крайней мере, хоть веселы. Если мы потерпим поражение, поверьте, у нас немало будет времени на то, чтобы предаваться печальным размышлениям о непрочности всего земного.

— Да, вы, пожалуй, и правы… Хотя так могут рассуждать лишь одни фаталисты, но я ровно ничего не имею возразить на ваши слова. Наоборот, я очень рад видеть вас в таком хорошем расположении духа, в особенности в такую минуту, когда мы собираемся играть последнюю партию.

— Я убежден, что далеко не все еще потеряно… У меня есть тайное предчувствие, что, напротив, все идет к лучшему… Мне кажется, что наш друг, Искатель Следов, если не главный виновник, то, во всяком случае, играл видную роль в этом приключении.

— Вы думаете? — живо спросил дон Мигель.

— Не только думаю, но даже уверен в этом. Вы не хуже меня знаете, мой друг, Indios bravos и знаете, какую непримиримую ненависть питают они к нам… Они ведут с нами вечную войну и вдруг, безо всякой видимой причины, превратились из волков в ягнят… Нет, этого не могло быть, и нужна какая-нибудь очень серьезная причина, чтобы заставить их действовать таким образом: за несколько минут невозможно отказаться от ненависти, продолжающейся целые столетия. Команчи — выбор пленников доказывает мне это — знают, какую играют здесь роль лица, которыми они овладели… Затем, чем объясните вы, что они соглашаются так легко выпустить их за прямо-таки ничтожный выкуп? Последнее, признаюсь вам, является загадкой даже и для меня.

— А между тем это нетрудно объяснить, — сказал из-за кустов насмешливый голос.

Мексиканцы вздрогнули и сразу остановили лошадей.

Из-за куста выскочил человек и неожиданно появился на тропинке, по которой проезжал маленький отряд охотников.

Последние, думая, что появление незнакомца есть результат измены со стороны команчей, схватились за оружие.

— Стойте! — крикнул им дон Мигель. — Этот человек один, дайте мне сначала с ним поговорить.

— Ола! — продолжал дон Мигель, обращаясь к незнакомцу, неподвижно стоявшему на тропинке, небрежно опершись на ружье. — Кто вы такой?

— Разве вы не узнали меня, дон Мигель? — отвечал незнакомец. — Или вы непременно хотите, чтобы я назвал вам свое имя?

— Искатель Следов! — вскричал дон Мигель.

— Он самый, — отозвался Валентин. — Черт возьми! Не скоро же вы узнаете своих друзей.

— Вы простите это нам, когда узнаете, что с нами случилось и почему именно мы так подозрительно отнеслись к вам.

— Pardieu! — смеясь проговорил Валентин, стараясь идти рядом с лошадьми. — Вы, может быть, думаете сообщить мне что-нибудь новенькое? Неужели вы и на самом деле не догадались, кем именно был нанесен этот удар?

— Что! — вскричал дон Мигель с удивлением. — Неужели это вы?

— А кто же другой, как не я? Неужели вы думаете, что испанцы такие друзья индейцев, что когда последние встречаются с ними в пустыне, они всегда относятся к ним так деликатно?

— Я в этом был уверен! — заметил генерал Ибаньес. — Я угадал это с первой же минуты!

— Боже мой, да ничего не может быть проще… Благодаря предательству Красного Кедра ваше положение сделалось прямо-таки невозможным, и я решил дать вам время устроить дела и для этого устранить на несколько дней препятствия, мешавшие исполнению ваших планов, и, как мне кажется, дело удалось вполне.

— Лучше ничего и придумать было нельзя! — вскричал генерал.

— О! — проговорил дон Мигель тоном упрека. — Зачем не сказали вы мне этого раньше?

— По очень простой причине, мой друг. Мне не хотелось, чтобы вы знали об этом и чтобы ваша совесть была чиста в этом деле.

— Но…

— Дайте же мне кончить… Если бы я раньше сообщил вам свой план, вы, наверное, воспротивились бы этому. Вы человек рыцарски честный, дон Мигель, и ни за что не согласились бы на это.

— Друг мой…

— Отвечайте мне сначала, что бы вы сделали, если бы я объяснил вам задуманный мною план?

— Но…

— Отвечайте откровенно, без уверток.

— Ну, я отказался бы.

— Я в этом был уверен. А почему вы отказались бы7 Потому что вы никогда не согласились бы нарушить священные обязанности гостеприимства и выдать врагов, которые гостили у вас в доме, хотя вы и знаете наверное, что люди эти, уезжая от вас, сочли бы своей обязанностью схватить вас. Мало того, даже сидя радом с вами, обедая за вашим столом, они следили за всеми вашими движениями… Разве это не так?

— Да, вы правы, но, тем не менее, я ни за что не позволил бы совершить в моем присутствии такую ужасную измену.

— Ага! Вы теперь и сами понимаете, что я поступил умно, не сказав вам ничего… Ваша честь не страдает, ваша совесть спокойна, и в то же время я самым простым способом избавил вас на несколько дней от ваших врагов.