— Мы постараемся хорошенько ответить вам, сеньор кабальеро.

Оба церемонно поклонились друг другу. Монбар пересел в свою шлюпку, которая немедленно удалилась по направлению к фрегату, между тем как полковник поспешно возвратился в форт Барра.

— Ну что? — спросил бывший комендант, когда полковник прибыл на остров.

— Приготовьтесь сражаться, господа, — сказал полковник, обнажая шпагу, — и помните, что вы имеете дело с людьми, которые не дают пощады.

Все разошлись по местам, готовые выполнить свой долг до конца.

Мы должны сказать, что поступок, на который пошел Монбар, вовсе не согласовался с привычками знаменитого флибустьера. Он был совершен по милости просьб донны Клары. Правда, согласившись это сделать, Монбар, может быть, предчувствовал, что этот шаг не принесет никакого результата.

Как только адмирал вернулся на фрегат, флоту было дано несколько сигналов и почти тотчас показались лодки с вооруженными людьми, медленно направлявшиеся к берегу. Эта флотилия, составленная из двадцати пяти лодок и насчитывавшая около пятисот человек, собиралась предпринять высадку.

Лодками командовали Монбар, Морган и другие известные флибустьеры.

Испанцы подпустили их на ружейный выстрел. Внезапно артиллеристы склонились над пушками и флотилия была осыпана картечью. Флибустьеры не отвечали, они продолжали двигаться вперед, распевая, по своему обыкновению, гимны и не занимаясь своими товарищами, в которых попала картечь.

Раздался второй залп, за ним — третий.

— Вперед! — закричал Монбар, взмахнув шпагой и бросаясь из лодки в воду.

— Вперед! Вперед! — повторили флибустьеры, выпрыгивая из лодок и устремляясь за Монбаром, совершенно не заботясь о том, близко ли берег.

Испанцы усилили огонь. Флибустьеры выскочили на берег и побежали к палисадам, покрытым землей, которые служили неприятелю аванпостами. Порыв их был непреодолим; палисады в один миг были разрушены, испанцы сбиты с ног и убиты. Беглецов преследовали по пятам, и авантюристы ворвались в испанские укрепления на плечах убегающего противника. Флибустьеры тотчас бросились на артиллеристов, убили их у пушек, не дав времени сделать последний залп, развернули жерла пушек против бежавших солдат и осыпали их картечью в упор.

Так флибустьеры овладели Голубиным островом. Флот, оповещенный о победе, тотчас распустил паруса и вошел в озеро, чтобы приблизиться к городу.

За исключением нескольких солдат, успевших убежать, весь гарнизон был безжалостно перебит.

Флибустьеры нашли в форту шестнадцать пушек большого калибра, оружие, порох и значительное количество провианта.

Взятие форта Барра обеспечивало успех экспедиции. Отныне падение городов, расположенных на берегах озера, было неизбежно. Это был только вопрос времени.

Полковник, как и обещал губернатору Маракайбо, храбро пал во главе своего гарнизона. Но эта смерть, как ни была она достославна, оказалась совершенно бесполезной, потому что форт был взят менее чем за час.

Глава XXI

МАРАКАЙБО

После взятия Голубиного острова дорога до Маракайбо перед флибустьерами была открыта. Они оказались властелинами озера и имели возможность беспрепятственно штурмовать все прибрежные города. Успех экспедиции был почти обеспечен. Только море оставалось открытым. У испанцев была единственная возможность победить: напасть на флибустьеров со стороны Венесуэльского залива, отрезать отступление и запереть их, как в мышеловке. Необходимо было устранить, насколько возможно, эту угрозу с тыла, которая в случае осуществления могла превратить торжество флибустьеров в их гибель. Монбар созвал военный совет, на котором прямо изложил положение дел.

Береговые братья, упоенные своей победой, предоставили ему полную свободу принять меры, которые он сочтет необходимыми для общей безопасности.

Знаменитый флибустьер, опираясь на их согласие и руководимый осторожностью, а может быть, под тайным влиянием планов, которые он составил уже давно и осуществление которых было ближе его сердцу, чем богатства, прельщавшие его товарищей, оказался в этом случае достойным вверенного ему поручения.

Боясь излишней поспешностью свести на нет благоприятные шансы предприятия, он прежде всего занялся обеспечением отступления на случай поражения. Исходя из этого, прежде чем двигаться дальше, он велел срыть до основания укрепления на Голубином острове и заклепать пушки, поскольку не имел ни средств, ни времени захватить их с собой. Как ни быстро были проведены эти работы, они потребовали довольно значительного времени, так что только через три дня после взятия форта Барра флот мог направиться к Маракайбо.

Велико было удивление флибустьеров, когда они напил этот город совершенно пустым. Монбар и его товарищи тотчас высадились и заняли лучшие дома. Но все же адмирал, опасаясь засады, выставил посты у Главной площади, в соборе и даже на улицах, выходивших за город. По принятии необходимых мер предосторожности флибустьерам была предоставлена полная свобода беспрепятственно предаваться грабежам и веселью.

Адмирал поселился в доме, который он занимал прежде, во время своего первого путешествия, а для донны Клары были приготовлены комнаты в этом же самом доме.

С тех пор как флибустьеры овладели Маракайбо, донна Клара ухаживала за ранеными. Ее стараниями кабильдо был превращен в лазарет, и туда перенесли людей, раненных при взятии Голубиного острова. Благодаря неустанным заботам донны Клары многие вскоре выздоровели. Донне Кларе помогали бедные женщины, оставшиеся в городе после бегства жителей; таким образом она в какой-то мере обеспечила их безопасность.

Большую часть дней, а зачастую и ночей донна Клара оставалась в лазарете, ухаживая за больными, стараясь утешить их кроткими словами, которые знают одни только женщины, потому что они черпают их из сердца.

Флибустьеры, первое время неприязненно смотревшие на донну Клару, переносившие ее присутствие с глухим ропотом, мало-помалу изменили свое мнение на ее счет. Как все крайние натуры, они резко перешли от ненависти и отвращения к самой глубокой любви, к самому величайшему уважению и к самой неограниченной преданности к своей благодетельнице. Хищные звери превратились в ягнят. Один знак, один взгляд донны Клары совершал чудеса. Эти люди обожали ее, как святую; горе тому, кто осмелился бы нанести ей оскорбление — такая мысль не пришла бы в голову никому.

Сам Монбар все больше ощущал на себе влияние этой кроткой и изящной маленькой женщины и вместо того, чтобы противиться, с тайным удовольствием подчинялся очарованию донны Клары.

В одном он оставался непоколебим: ни слезы, ни просьбы не помогали донне Кларе проникнуть в это сердце, глубокое как бездна, чтобы выведать его планы мщения. Во всех других случаях улыбка донны Клары тотчас заставляла его идти на требуемые уступки, и часто он предупреждал желания донны Клары по собственному побуждению, смягчая строгости, жертвой которых стали несчастные испанские пленные.

Что касается Франкера, положение его среди флибустьеров было странным: он был воспитан на ненависти к ним и, несмотря на свои усилия, не мог считать их своими товарищами. Часто он спрашивал себя, законно ли мщение, замышляемое им против испанцев, и следует ли ему считать всех своих соотечественников виновными в зле, которое причинил ему один человек.

Монбар внимательно следил за душевными переживаниями молодого человека, отражавшимися на его лице, как в зеркале, но сам оставался безмолвен, не подстегивая его, не останавливая. Монбар не знал, как определить чувство, которое влекло его к Франкеру, не знал, несмотря на намеки Дона Санчо и донны Клары, должен ли он видеть в нем сына, так давно потерянного. Поэтому, несмотря на свое притворное равнодушие, он с беспокойством ждал, чтобы события открыли ему истину, которую он так стремился узнать.

Лишь один человек знал тайну, от которой зависели в будущем счастье или несчастье Монбара, и этим человеком был герцог Пеньяфлор. Но как заставить этого неумолимого человека открыть тайну? Однако флибустьер не отчаивался; он ждал результата неких соображений, успех которых казался ему неминуем.