— Тареа говорит правду, — прибавил Бесследный, Граф пожал слегка плечами и направил свою трубу в сторону, указанную индейцем; он увидел несколько пирог с офицерами различных рангов и между ними Монкальма в полной парадной форме.

— Это правда, — проговорил граф, — у этих индейцев зрение орлиное: ничто не ускользнет от них; генерал сейчас высадится на берег, пойдемте встретим его при входе в наши владения.

Обе группы слились и двинулись навстречу генералу, уже подъезжавшему к пристани, выстроенной владельцем против дома для собственного удобства, так как иначе дамам было слишком неудобно, даже опасно садиться в лодку.

Главнокомандующий казался озабоченным; когда он ступил на землю, солдаты с неимоверным восторгом наперебой приветствовали его; главнокомандующий улыбнулся, снял шляпу и несколько раз поклонился.

Затем генерал направился к дому; но, говоря с дамами о пустяках, он в то же время постоянно оглядывался, как будто отыскивал кого-то; его тревога стала наконец так очевидна, что граф не мог не спросить, кого он ищет с таким беспокойством.

Этот вопрос, казалось, не понравился генералу, но, несмотря на это, он тотчас же ответил:

— Вы не видели Сурикэ? Я назначил ему свидание здесь, но не вижу его.

— Он не появлялся, но его друг Мишель Белюмер пришел в Бельвю с час тому назад; может быть, он сообщит вам что-нибудь. У Шарля Лебо нет тайн от своего друга, — сказал Меренвиль.

— В самом деле? Благодарю вас, граф; вы не знаете, где этот человек? Мне надо бы поговорить с ним как можно скорее.

— Я пошлю за ним.

— Сделайте одолжение, отыщите его, если можно.

— Меня не надо искать, я сам здесь, генерал, — раздался чей-то голос.

И Белюмер, вежливо протиснувшись между офицерами, в толпу которых он вмешался, остановился против главнокомандующего.

— А! — сказал генерал. — Ты здесь?

— Что прикажете, генерал?

Монкальм жестом удалил офицеров и, отойдя несколько в сторону, продолжал разговор:

— Почему твоего друга нет здесь?

— Какого друга? — спросил охотник, как настоящий нормандец.

— Да Сурикэ, черт возьми! Разве у тебя так много друзей? Во всяком случае, ты очень счастлив, особенно, если это друзья истинные.

— У меня только один друг, генерал.

— Скажи же, почему он не пришел на свидание, которое я назначил ему?

— Это было невозможно.

— По какой причине?

— Не знаю, генерал, но, должно быть, причина была важная, так что он решился послать к вам меня.

— Гм! Зачем?

— Чтобы сказать вам слов двадцать.

— Говори, да поскорей!

— То же самое мне сказал Сурикэ, когда я заметил ему…

— Да скажешь ли ты наконец в чем дело?! — закричал генерал, топая ногой и хмуря брови.

— Сейчас, генерал, не извольте так сердиться…

— Дурак! Скажешь ты наконец?! — гневно крикнул генерал.

— Вот сию минуту. Зачем же сердиться?

Генерал сделал угрожающее движение. Белюмер тотчас продолжал:

— Вот что он приказал передать вам: ты скажешь генералу, чтобы он пробыл в Бельвю никак не больше двух часов, а если можно, то менее; войска должны идти прямо, не останавливаясь; времени терять нельзя; надо занять дорогу; посоветуй генералу от меня пустить краснокожих вперед, чтобы служили разведчиками; я присоединюсь к генералу часа в два или трипополудни; пусть он только спешит и, что бы ни случилось, не отклоняется от пути, по которому должен идти. Уф! Вот все, генерал.

— Все?

— Все, генерал.

— И ты не знаешь ничего?

— Ничего; Сурикэ не показывался целых три дня; я не знаю ни где он был, ни что делал; сегодня ночью он вернулся, велел передать вам то, что я сказал, и опять ушел, не прибавив ничего. Я же поспешил сюда.

— Прекрасно, возьми это! — И Монкальм протянул ему горсть золотых.

— Вы знаете, генерал, я воюю не за золото, а ради удовольствия.

— Правда, знаю, но я желаю, чтобы ты взял деньги.

— Это другое дело; я обязан повиноваться вам.

И Белюмер без дальнейших рассуждений положил золотые в карман.

— Что прикажете мне делать теперь? — спросил он.

— Ты приятель краснокожих?

— Закадычный друг.

— Так ступай вперед с дикарями, а когда придет Сурикэ, приведи его ко мне. Так? Понял?

— Не беспокойтесь, генерал; направо кругом, марш, — все будет исполнено.

— Да, смотри, молчи.

— Не бойтесь, я не из болтливых.

— Ступай.

Белюмер поклонился и ушел, весьма довольный своим разговором с главнокомандующим; он не был жаден, но, как все нормандцы, любил деньги, заработанные честным путем; впрочем, каждый раз, как ему давали деньги, он для успокоения совести отказывался принять их.

Монкальм снова присоединился к своему генеральному штабу, состоявшему из офицеров армии, милиции и даже чиновников местной администрации; поэтому его сопровождал также Дорель и некоторые другие.

Когда вошли в столовую, главнокомандующий, перед тем как садиться за стол, обратился присутствующим:

— Милостивые государи, важные известия, полученные мною сейчас, принуждают меня поторопиться с завтраком; у нас всего один час времени. Капитан де Меренвиль…

— Что прикажете? — отвечал прелестный молодой человек, старший сын графа, состоявший адъютантом при главнокомандующем.

— Распорядитесь, пожалуйста, чтобы солдат накормили супом и чтобы они были готовы к выступлению через час.

— Слушаю, — отвечал молодой офицер, кланяясь, и тотчас вышел.

— Прошу извинений у дам, что мы так скоро изменим им; но долг принуждает нас отказаться, к нашему сожалению, от их приятного общества.

— При вашем возвращении мы будем приветствовать вас, как следует приветствовать победителя, а вы наверняка вернетесь победителями, — сказала графиня, председательствовавшая за столом.

— Благодарю вас, графиня, надеюсь, вы принесете нам счастье: такой прелестный ротик не может ошибиться.

Сели за стол, и все спешили есть поскорее; знали, что главнокомандующий не изменит раз данного приказания и поэтому не теряли времени; несмотря на то, что несколько торопились, завтрак прошел очень весело; все молодые люди знали, что идут на врага, и шли с искренней радостью; смех и шутки не мешали офицерам отдавать должную дань кушаньям и вину.

Пока наливали кофе, генерал подозвал сержанта Ларутина, стоявшего у дверей в ожидании приказаний.

Сержант тотчас подошел и затем вышел из столовой; через пять минут он снова вернулся в сопровождении Тареа, вождя гуронов.

Генерал тотчас встал, отвел вождя в сторону и приказал ему двинуться вперед и служить проводником армии; объяснив ему в кратких словах, что он должен делать, главнокомандующий пожал ему руку и отпустил его.

Монкальм давно уже знал молодого вождя, он знал, что может рассчитывать на него и что его приказания будут исполнены умно и точно.

— Господин Леви, — сказал генерал, — будьте любезны, прикажите войскам выступать, пока я откланяюсь дамам.

— Слушаю, генерал, — сказал Леви и, тотчас встав, вышел из столовой.

Приказание, отданное генералом, заставило подняться всех офицеров, которые, поклонившись дамам, поспешили встать во главе своих частей.

Вне дома все было в движении: барабанщики били сбор, а солдаты поспешно строились в роты.

Гуроны и их союзники уже скрылись в лесу.

Видимый беспорядок, неизбежный при выступлении, скоро улегся, и войска весело двинулись в путь.

Монкальм тепло простился с дамами и обещал им, смеясь, что Меренвиль, сопровождавший армию в качестве полковника милиции, вернется здрав и невредим.

— Генерал, — обратилась Марта несколько взволнованным голосом к главнокомандующему, — разве г-н Лебо не участвует в вашей экспедиции?

— Извините его, что он не явился в Бельвю, — отвечал генерал, — он послан мною вперед с весьма важным поручением.

— Мне казалось, — продолжала девушка, — но я ошиблась… Вы знаете, какую услугу он оказал мне?..

— И вы благодарны ему… — перебил генерал, улыбаясь. — Это весьма похвально.